Вальтер Шелленберг - Лабиринт

Любопытно, что в ходе моей последней беседы с ним, Гейдрих, несмотря на уверенность в своих силах показался мне испуганным. Несомненно, он был полон предчувствий и его озабоченность тем, чтобы устроить меня в окружение Гитлеру, проистекала именно из этого.

Покушение на него, разумеется, повлияло на работу центрального ведомства в Берлине. Вместо гула, свидетельствовавшего о деловой активности, здесь воцарилась тишина, вызванная атмосферой недоверия, чуть ли не страха. Как же это могло случиться?

Гиммлер приказал мне немедленно вылететь в Прагу, где уже работали руководители IV и V отделов, Мюллер и Нобе. Я договорился о встрече с Мюллером, который обещал мне коротко изложить полученные сведения. Гейдрих, в бессознательном состоянии, находился в госпитале, и лучшие враги пытались спасти ему жизнь. Осколки гранаты впились в его тело, создав многочисленные очаги инфекции. В ранг попали куски ткани из его одежды и усилили опасность для его израненной селезенки. На седьмой день началось общее заражение крови, которое быстро привело к смерти. До самого конца он был под присмотром профессора Гебхарта, чьи рекомендации вызвали серьезную критику со стороны других специалистов. Некоторые предлагали провести операцию и удалить поврежденную селезенку, чтобы избавиться от главного источника инфекции.

Позднее Мюллер сообщил мне подробности покушения. Гейдрих возвращался с загородной виллы на Градганы. Он сидел рядом с водителем(это не был его личный шофер) в своем большом мерседесе. В пригороде машина должна была сделать крутой поворот и замедлила ход. Вдоль дороги с небольшими интервалами стояло три человека: первый - в двадцати ярдах перед поворотом, второй - на самом повороте, третий - в двадцати ярдах - за поворотом. Как только водитель притормозил, первый выскочил на дорогу и открыл бешенный огонь из револьвера. Машина почти совсем остановилась, и в этот момент второй бросил под машину сферической формы гранату, разорвавшуюся прямо под днищем. Тяжело раненный Гейдрих крикнул водителю "Дави его парень!", выпрыгнул из автомобиля и несколько раз выстрелил вслед покушавшимся, которые бросились с места происшествия на велосипедах. Гейдрих ранил одного из них в ногу и рухнул без сознания. Водитель также был ранен потнрял много крови. Автомобиль, несмотря на мощную броню был почти полностью разрушен.

Если бы за рулем сидел старый опытный шофер Гейдриха, он бы не позволил убийце выскочившему на дорогу, одурачить себя. Находчивлму водителю достаточно было бы надавить на педаль газа, машина рванулась бы вперед, и тогда взрыв оказался бы не столь разрушительным.

После тщательной экспертизы специалисты из криминального технического института выяснили, что граната имела необычную остроумную конструкцию, до сих пор им неизвестную. Взрыватель устанавливался в соответствии с дистанцией броска - в данном случае 8 ярдов - и, как видно сработал с исключительной точностью. Взрывчатка, вероятнее всего, была английского производства, но это само по себе ничего не говорило о покушавшихся. Наша служба почти исключительно пользовалась определенным типом трофейной английской взрывчатки, она имела очень большую мощность и ей можно было придать любую форму.

Расследование, велось с использованием достижений современной криминалистики. Официальная установка гласила, что участники покушения были членом чехословацкого сопротивления. Каждая улика тщательно изучалась, было арестовано много подозреваемых, произведены налеты на все известные явки. Фактически, была проведена полицейская акция против всего сопротивления. Донесения читались как сценарий захватывающего фильма. В конце концов, было сформулировано четыре версии, но ни одна из них не привела к разгадке. Убийц так и не удалось схватить, не нашли и человека, раненного в ногу. В ходе безжалостной акции гестапо 120 членов сопротивления было окружено в маленькой церкви в Праге. Накануне штурма церкви, по указанию Гиммлера, я встретился с Мюллером. Гиммлер по телефону заявил мне. "За этим расследованием довольно трудно уследить. О своих ощущениях в связи с этим делом он не сказал ни слова больше. Я не имел никакого касательства к расследованию проводившемуся Мюллером в Праге, да и он поначалу был не слишком со мной откровенен, хотя позднее стал чувствовать себя более свободно.

Рейхсфюрер приводил его в бешенство, так как заранее решил, что покушение осуществила британская разведка, и трое убийц было выброшено на парашютах вблизи Праги для выполнения задания. Мюллер не отрицал вероятности этого: ибо в конце концов, все чешское подполье финансируется и руководится либо из Лондона, либо из Москвы. Завтра мы захватим церковь и положим этому делу конец. Будем надеятся, убийцы находятся в церкви." Проговорив все это, Мюллер быстро взглянул на меня и спросил:"У вас есть какая-нибудь секретная информация? Мне показалось, будто Гиммлер сказал, что вы располагаете ею." Но я был вынужден его разочаровать.

После его ухода я не мог избавиться от мысли о том, что Мюллер не был доволен расследованием. Где-то, что-то было не так. На следующий день начался штурм церкви. Никто из бойцов сопротивления не попал в руки немцев живым.

Итак, кто убил Гейдриха, осталось неизвестным. Были ли его убийцы в церкви? Были ли они членами движения сопротивления и к какой его части принадлежали? Все скрывавшиеся в церкви погибли и было ли это сделано умышленно-остается неясным. В отчете подчеркивался их фанатизм и решимость погибнуть, но из 120 подпольщиков не было ни одного со старой раной. Расследование смерти Гейдриха зашло в тупик и не было закрыто.

Гроб с телом Гейдриха, был помещен перед дворцом; почетный караул состоял из его ближайщих соратников. Мне было нелегко, отстоять 2 часа по стойке "смирно" в полной форме с каской на голове при температуре в сто градусов в тени.

Три дня спустя траурный кортеж доставил тело Гейдриха на железнодорожную станцию; затем его отправили в Берлин. Пражане внимательно следили за происходившим; из окон многих домов свешивались траурные флаги. Несомненно, горожане пользовались случаем продемонстрировать свою скорбь по поводу иностранной оккупации.

Перед похоранами тело Гейдриха в течении двух дней было выставлено для прощания во дворце на Вильгельмштрассе, где находился его превосходно меблированный кабинет. В первый же день утром Гиммлер вызвал к себе всех руководителей отделов. В своем коротком выступлении он отдал должное заслугам Гейдриха, его характеру, высоко оценил значение его трудов. Он как никто другой руководил работой гигантского аппарата РСХА, созданного и направлявшегося им. Фюрер дал согласие на то, чтобы на первое время, пока не избран преемник Гейдриха, Гиммлер лично возглавлял управление. Он призвал начальников отделов приложить все усилия и потребовал не допустить возникновения конфликтов между ними. Он предостерег их от взаимной вражды и попыток узурпировать власть. За это фюрер пригрозил суровым наказанием. Указывая на тело погибшего и обращаясь по очереди к начальникам отделов, Гиммлер по сути дела, устроил им суровую головомойку, с язвительной иронией перечисляя их недостатки и промахи. Наконец очередь дошла и до меня. Я весь напрягся, ожидая когда холодный душ упреков обрушился на меня. Гиммлер, должно быть, почувствовал мое состояние. По его мертвенно бледному лицу промелькнула тень улыбки. Он некоторое время смотрел на меня и затем, больше обращаясь к остальным, чем ко мне, произнес:"Шелленберг возглавляет, самый трудный отдел и он самый молодой из вас. Но как бы то ни было, человек, с которым мы сейчас прощаемся, посчитал, что он соответствует своей должности и назначил его руководителем отдела. Я тоже считаю, что он в состоянии решить стоящие перед ним задачи. Самое главное, он неиспорчен. Господа, вы лучше, чем кто бы то ни было знаете какие препятствия вы ставили на его пути. Вас возмущает его молодость, и то, что он не является ветераном национал-социалистической партии. Я не вижу никаких оснований для вашего недовольства и хочу раз и навсегда обьяснить, что решения по этому вопросу принимаю не только я. Он, так сказать, любимое дитя наших руководящих кадров, и поэтому я особо его поддерживаю. Я открыто говорю об этом в его присутствии, потому что так думал ваш убитый шеф, и я считаю Шелленберга слишком умным, чтобы возгордиться, услышав мои слова. Напротив надеюсь, они подвигнут его на более тщательную и плодотворную деятельность в решении стоящих перед ним задач. Если у кого-нибудь есть желание что-либо добавить по этому или другим вопросам, он может высказаться..."