Сомерсет Моэм - Второе июля четвёртого года

"Ни в коем случае не можем мы исчезнуть после смерти. Бессмертие факт".

Смерть, жизнь, бессмертие... Чехов вроде бы допускал возможность двух противоположных решений.

День второго июля четвертого года навсегда остался в памяти Чехова. Им уже был написан "сюрреалистический" [Чехов посмеивался над литературоведческими терминами] рассказ "Черный монах", в котором главного героя преследует видение какого-то монаха, предвестника смерти. Подобным видением для самого Чехова стал японский матрос, маленький узкоглазый человек в тельняшке и в набедренной повязке, как у борцов "сумо", появлявшийся в дни обострения болезни, мучавший, пугавший его до конца жизни.

3

Кризис миновал. Осенью супруги смогли уехать в Италию, и Чехов почти безвыездно прожил на острове Капри десять лет, пока окончательно не выздоровел. Впрочем, от туберкулеза он никогда не излечился, но болезнь уже протекала в медленной, вялой форме.

- Живем дальше, - вздохнул Чехов.

Он в то время почти не писал ничего художественного - "устал, осточертело!" - [незаконченная пьеса без названия осталась в черновиках, чеховеды между собой называют ее "Платонов"], но вел дневник и впоследствии написал мемуарную книгу "Остров Капри" (явно перекликаясь с "Островом Сахалином") о российских эмигрантах, которые после русской революции 1905 года устремились зарубеж от преследования царских властей. Ольга Леонардовна не могла жить без театра, она опять вернулась в Москву на сцену, но Чехов, кажется уже не так сильно скучал, потому что на Капри в отсутствие Книппер появилась Лидия Мизинова. Любовник ее бросил, она окончательно разочаровалась в жизни, помышляла о самоубийстве, Чехов ее утешал как мог. Все-таки, эту деликатную тему нам не обойти и здесь, кажется, самое время кратко рассказать о его семейных отношениях.

Лидия Мизинова была сокурсницей и ближайшей подругой Маши Чеховой по учительским курсам, Антон познакомился с ней еще в молодости. Возникла любовь. Что между ними было - было или не было - не наше собачье дело, как говорят русские. Лидия, красивая молодая женщина, хотела стать то ли актрисой, то ли учительницей, то ли революционеркой - т.е., она сама не знала, что хотела. Серьезный роман с Чеховым в молодости не удался, Лидия (Лика) требовала к себе постоянного внимания, но Чехов всегда был поглощен работой. "Здоровье я прозевал так же, как и вас", - сказал Чехов. Она узнала себя в легкомысленной героине рассказа "Попрыгунья" [в этой же героине себя узнали сразу несколько подруг Чехова], обиделась и уехала с новым любовником в Париж. Ольга Леонардовна, наоборот, прекрасно знала, что хотела, - она проводила время в Москве, на сцене. Она не умела вести хозяйство, не умела готовить. Некоторые советские биографы осуждают Ольгу Книппер за то, что она не сумела создать для Чехова нормального семейного счастья, но, повторяю, давать оценки в таких делах не наше собачье дело. Чехов сидел на Капри один, как когда-то в Ялте, питался отвратительно. Мария Павловна жила в Мелихово, изредка приезжая хозяйничать к брату. Кстати, Мария систематически уничтожала все письма, в которых бросалась хоть малейшая тень на семью. Правильно делала, молодец! В ее короткие наезды на Капри жизнь Чехова менялась к лучшему, он полнел, веселел, опять принимался за надоевшую пьесу. Но Маша уезжала, и на Капри появлялась потрепанная жизнью старая любовь - Лидия Мизинова. Ольга Книппер все знала, ревновала, но не подавала на развод. Так и жили, не выясняя отношений, три женщины в жизни Чехова: сестра, жена и любовница.

К Чехову в гости постоянно приезжал цвет русской интеллигенции того времени: писатели Александр Куприн, Иван Бунин, Леонид Андреев, Викентий Вересаев; артисты Шаляпин и Комиссаржевская, политические деятели, нелегальные революционеры. Здесь Чехов однажды познакомился с Владимиром Ульяновым (Лениным), другом умершего Пешкова-Горького, и внес свой достойный вклад в ленинскую тему - в "лениниану", как называют этот род литературы в Советском Союзе. Нелестная запись в дневнике о личности Ленина, грядущего кровавого российского диктатора, о его горячности и нетерпимости к чужому мнению, явилась причиной того, что "Остров Капри" до сих пор не издан в Советском Союзе. Приводим эту важную запись полностью:

"Был у меня Шаляпин с очень странным маленьким

человечком по фамилии Ульянов (с рекомендацией ко мне еще

от живого Горького). Жутковато было читать эту

рекомендательную записку, похожую на послание с того

света. Покойник нахваливает Ульянова. Этот Ульянов,

оказывается, младший брат известного казненного

народовольца, продолжает дело брата и создал свою

марксистскую партию. Я пошутил, что "я тоже марксист,

потому что тоже запродался Марксу" [Чехов в то время

издавал свое собрание сочинений у скопидомного издателя

Адольфа Маркса]. Он [Ульянов] умеет говорить только о

политике, то и дело хочет что-то доказать, перебивает,

подпрыгивает, размахивает руками, чуть не дули под нос

тычет, переходит на крик... К тому же он очень маленького

роста и картавит. К тому же почти лысый, а где не лысый,

там рыжий. Голова его так огромна, что перевешивает,

раскачивает, тянет вниз все остальное тело, - так и

кажется, что он сейчас упадет и ударится головой о землю.

При разговоре с ним (если это можно назвать разговором)

мне приходилось нагибаться и смотреть под ноги на его

лысину, а Ульянов задирал голову и становился на цыпочки.

Я так и не понял, что он от меня хотел? Им всем [то есть,

революционерам] нужны деньги на революцию, и они

обхаживают тех прекраснодушных богатеев, вроде Шаляпина

или Саввы Морозова, которые склонны поиграть в эти игры.

Ульянов от Шаляпина не отходит, Шаляпин ему "деньги дает

на партию". Покойный Пешков возил для Ульянова через

границу прокламации в чемодане с двойным дном. Черт-те

что! Чем он их так охмурил? Зовет босяков к власти? Всех

людей он делит на "классы", как в гимназии, и уверен, что

управлять другими должен "рабочий класс". Я сам босяк, у

меня денег нет, но я все равно на это дело не дал бы ни

гроша. Странно, фабрикант Морозов дает деньги на то, чтобы

у него отобрали собственную фабрику, а разбогатевший босяк

Шаляпин поет пролетариям "Марзельезы". Экстравагантность?

Нет, глупость. Они же его и ограбят. О литературе Ульянов

имеет какие-то странные понятия. Льва Толстого называет

"зеркалом русской революции". Какое-то зеркало... Что-то

отражает... Лужа тоже отражает. Медный чайник тоже

отражает... Лев Толстой - чайник? Нет уж, господин

Ульянов, но на чайник больше похожи вы!"

Чехов и Ленин друг другу не понравились. Это имело свои отдаленные последствия. Мемуарную главу об Ульянове Чехов назвал "Чайник кипит!", а в конце жизни, вернулся к этой теме, написал и передал через Илью Эренбурга [который был ликвидирован за это органами НКВД] в Париж известнейшую [на Западе] повесть "Семья Гурьяновых", где в главном герое легко угадывается Ленин. Это была последняя художественная вещь Чехова, повесть о профессиональных революционерах, тема, к которой он в молодости не знал как подступиться или просто не имел никакого желания копаться в темных душах фанатиков. "В революцию уходят по-разному", - уклончиво говорил он. Антон Павлович писал повесть очень тяжело, повторяя манеру "Рассказа неизвестного человека"; в ней описывается крушение талантливой интеллигентной семьи, которая, после неожиданной смерти отца, директора провинциальной гимназии, как видно, "человека в футляре", державшего семью в руках, ушла в революцию. Покушение на царя, казнь старшего брата, отчуждение друзей и знакомых, бытовая неустроенность, скитания на чужбине, аресты, тюрьмы, ссылки - вот содержание этой повести. Чехов часто заканчивал свои рассказы "ничем", то есть, в его концовках не происходило никакого завершающего события; в "Семье Гурьяновых" главное событие все-таки произошло, цель жизни маленького человека была достигнута, он совершил босяцкую революцию во имя счастливого будущего всего человечества ценой гражданской войны, ценой жизни 15 [пятнадцати] миллионов тех же босяков, крестьян, мещан, рабочих, купцов, буржуа, интеллигентов, аристократов, и, наконец, самой царской семьи; для кого же он ее совершал? Этого маленького человека теперь называют большим, великим, гениальным человеком, а он, полупарализованный двумя инсультами, сидит в кресле-качалке, таращит глаза, пускает слюни и мочится под себя.