Патрик Модиано - Улица Темных Лавок

В баре на Анатоль-де-ла-Форж было пусто, он стоял за стойкой, но не в куртке бармена, а в пиджаке.

- Как удачно вышло, - сказал он. - По средам я вечером не работаю.

Подойдя, он положил руку мне на плечо.

- Я много думал о вас.

- Спасибо.

- У меня из головы не выходит ваша история...

Я хотел ему сказать, чтоб он так уж из-за меня не беспокоился, но не смог выдавить из себя ни слова.

- Теперь мне кажется, что вы иногда появлялись с кем-то, кого я часто видел в то время... Но с кем именно... - Он покачал головой. - Может, вы мне подскажете?

- Нет.

- Почему?

- Я ничего не помню, мсье.

Он принял это за шутку и сказал, словно играл со мной в какую-то игру или отгадывал загадку:

- Ладно. Сам справлюсь. Вы предоставляете мне свободу действий?

- Если вам угодно...

- Тогда поехали ужинать к моему другу.

Перед тем как выйти, он резким движением отключил электрический счетчик и запер на несколько оборотов массивную деревянную дверь.

Его машина стояла на другой стороне улицы. Черная, новая. Он предупредительно распахнул передо мной дверцу.

- Мой друг держит очень милый ресторанчик, как раз на границе Виль-д'Авре с Сен-Клу.

- И мы едем в такую даль?

- Да.

С улицы Анатоль-де-ла-Форж мы свернули на авеню Гранд-Арме, и мне вдруг захотелось выскочить из машины. Я чувствовал, что не в силах ехать в Виль-д'Авре. Но надо было взять себя в руки.

На всем пути до Порт-Сен-Клу я пытался побороть душивший меня панический страх. Я был едва знаком с этим Зонахидзе. Может, он заманивает меня в ловушку? Но, слушая его, я понемногу успокоился. Он рассказывал мне о различных этапах своей профессиональной жизни. Сначала он работал в русских ночных кабаках, потом в "Ланже" - так назывался ресторан в садах у Елисейских полей, потом в отеле "Кастилия", на улице Камбон, и во множестве других заведений, пока наконец не попал в бар на Анатоль-де-ла-Форж. Но куда бы он ни переходил, он всегда работал бок о бок с Жаном Эртером - тем самым другом, к которому мы сейчас направлялись. Шутка ли, двадцать лет они шли как бы в одной упряжке. У Эртера тоже хорошая память. Уж вдвоем-то они разгадают мою "загадку".

Зонахидзе ехал очень осторожно, и дорога заняла у нас почти три четверти часа.

Левую сторону этого павильона в виде бунгало скрывали ветви плакучей ивы. Справа росли тесно посаженные кусты. Из глубины просторного зала, где горел яркий свет, нам навстречу шел человек. Он протянул мне руку.

- Рад познакомиться, месье. Жан Эртер.

Потом повернулся к Зонахидзе:

- Привет, Поль.

Он привел нас в дальний конец зала. Там был накрыт столик на три персоны. В центре столика стояли цветы.

Эртер показал на одну из застекленных дверей:

- Во втором бунгало зал занят. Там свадьба.

- Вы здесь бывали? - спросил Зонахидзе.

- Нет.

- Ну-ка, Жан, покажи ему, какой вид отсюда.

Я последовал за Эртером на веранду, выходившую на пруд. Слева от меня через пруд был перекинут горбатый мостик в китайском стиле, ведущий в то, второе бунгало. За стеклянными дверьми в резком свете двигались пары. Там танцевали. До нас доносились еле уловимые звуки музыки.

- Здесь всего несколько пар, - сказал он. - Боюсь, эта свадьба закончится оргией.

Он пожал плечами.

- Вы должны приехать к нам летом. У нас ужинают на веранде. Это так приятно.

Мы вернулись в ресторан, и Эртер затворил стеклянную дверь.

- Я приготовил вам легкий ужин, без затей.

Он жестом пригласил нас к столу. Они сели рядом, напротив меня.

- Какие вина вы предпочитаете? - спросил Эртер.

- Полагаюсь на вас.

- "Шато-петрюс"?

- Отличная мысль, Жан, - сказал Зонахидзе.

Подавал нам молодой человек в белой куртке. Свет бра, висевшего над столиком, бил мне прямо в глаза. Эртер и Зонахидзе оставались в тени, они наверняка посадили меня так нарочно, чтобы легче было разглядывать.

- Ну, Жан?

Эртер принялся за заливное, время от времени бросая на меня пронизывающие взгляды. У него были такие же темные волосы, как у Зонахидзе, и тоже крашеные. Сухая кожа, дряблые щеки и тонкие губы гурмана.

- Да-да... - прошептал он.

Я не переставая моргал - из-за света. Он разлил вино.

- Да-да... Мне кажется, я уже где-то вас видел.

- Настоящая головоломка, - произнес Зонахидзе. - И месье отказывается помочь нам...

Он, по-моему, вошел во вкус.

- Но может, вы не хотите больше говорить об этом? Предпочитаете остаться инкогнито?

- Вовсе нет, - улыбнулся я.

Молодой человек подал телятину.

- Чем вы занимаетесь? - спросил Эртер.

- Я проработал восемь лет в Частном сыскном агентстве Хютте.

Они ошарашенно уставились на меня.

- Но это наверняка не имеет отношения к моей прошлой жизни. Не принимайте этого в расчет.

- Странно, - заметил Эртер, пристально глядя на меня, - я бы не смог сказать, сколько вам лет.

- Наверное, из-за усов.

- Не будь у вас усов, - проговорил Зонахидзе, - мы, может, сразу бы вас узнали.

Он протянул руку и, приставив ладонь к моей верхней губе, чтобы закрыть усы, прищурился, словно портретист перед моделью.

- Чем больше я на вас гляжу, тем больше мне кажется, что вы появлялись в компании тех кутил... - начал Эртер.

- Но когда? - спросил Зонахидзе.

- Ну... очень давно... Мы уже целую вечность не работаем в ночных заведениях, Поль...

- Думаешь, еще в эпоху "Танагры"?

Эртер не сводил с меня глаз, и взгляд его становился все более напряженным.

- Простите, - сказал он, - вы не могли бы на минутку встать?

Я повиновался. Он оглядел меня с головы до ног, потом с ног до головы.

- Да-да, вы напоминаете мне одного нашего клиента... Тот же рост... Постойте...

Он поднял руку и замер, словно пытался удержать что-то, стремительно ускользавшее от него...

- Постойте, постойте... Все, я вспомнил, Поль... - Он торжествующе улыбнулся. - Можете сесть.

Эртер ликовал. Он не сомневался, что его сообщение поразит нас. С нарочитой церемонностью он подлил вина нам в бокалы.

- Так вот... Вы всегда приходили с одним человеком... таким же высоким... Может, даже выше... Не вспоминаешь, Поль?

- О каком времени ты говоришь? - спросил Зонахидзе.

- О временах "Танагры", само собой.

- Такой же высокий? - пробормотал себе под нос Зонахидзе. - В "Танагре"?

- Не помнишь? - Эртер пожал плечами.

Теперь пришла очередь Зонахидзе торжествующе улыбаться. Он кивнул.

- Помню...

- Ну?

- Степа.

- Правильно. Степа.

Зонахидзе повернулся ко мне.

- Вы знаете Степу?

- Может быть, - сказал я осторожно.

- Ну конечно, - подтвердил Эртер, - вы часто приходили со Степой... я уверен...

- Степа...

Судя по тому, как Зонахидзе его произносил, имя было русское.

- Он всегда заказывал оркестру "Алаверды"... - сказал Эртер. - Это кавказская песня...

- Помните? - спросил Зонахидзе, изо всех сил сжимая мне запястье. "Алаверды"...