Патрик Модиано - Улица Темных Лавок

Что касается женщины, которую Вы разыскиваете, лучше всего позвонить Бернарди - Мак-Магон 00-08. Он сохранил довольно тесные контакты с людьми из разных служб и с радостью Вам поможет.

Мой дорогой Ги, жду Вас в Ницце, а пока остаюсь навсегда преданным Вам - Хютте.

P.S. Не забывайте, помещение Агентства в Вашем распоряжении".

6

23 октября 1965

Объект: ОРЛОВА, Галина, известна под именем "Гэй" Орлова.

Родилась: в Москве (Россия) в 1914-м. Родители - Кирилл Орлов и Ирина Джорджадзе.

Подданство: не имеет. (Правительство Союза Советских Социалистических Республик лишило родителей мадемуазель Орловой и ее саму гражданства как эмигрантов.) Мадемуазель Орлова имела обычный вид на жительство. Она прибыла во Францию из Соединенных Штатов, по всей видимости, в 1936 г.

В США мадемуазель Орлова зарегистрировала брак с мистером Уолдо Блантом, с которым потом развелась.

Мадемуазель Орлова проживала: Париж, VIII округ, ул. Сирк, отель "Шатобриан"; Париж-VIII, авеню Монтеня, 53; Париж-XVI, авеню Маршала Листе, 25.

До приезда во Францию мадемуазель Орлова была как будто танцовщицей в Соединенных Штатах.

В Париже она вела весьма роскошную жизнь, но источники ее доходов неизвестны.

Мадемуазель Орлова скончалась в 1950 г. у себя дома - авеню Маршала Лиоте, 25, Париж-XVI, - от слишком сильной дозы снотворного.

Уолдо Блант, ее бывший муж, проживает в Париже с 1952 г. и подвизается в качестве пианиста в различных ночных заведениях. Он американский гражданин.

Родился 30 сентября 1910 г. в Чикаго.

Вид на жительство во Франции N 534НС828.

К этому листку, напечатанному на машинке, приложена визитная карточка Жан-Пьера Бернарда, где написано несколько слов:

"Вот все имеющиеся у меня сведения. Всегда к Вашим услугам. Поклон Хютте".

7

На застекленной двери афиша: "Пианист Уолдо Блант играет ежедневно в баре отеля "Хилтон", с 18 до 21 часа".

Бар переполнен, все места заняты, кроме одного кресла за столиком, где сидел японец в очках в золотой оправе. Наклонившись, я попросил у него разрешения сесть, но он, видно, ничего не понял, а когда я сел, не обратил на меня ни малейшего внимания.

Посетители, американцы и японцы, входили в бар, окликали друг друга, и их голоса звучали все громче. Они стояли в проходах между столиками. Некоторые со стаканами в руках опирались на спинки кресел или присаживались на подлокотники. Какая-то молодая женщина устроилась на коленях у седовласого господина.

Уолдо Блант опоздал минут на пятнадцать и сел за рояль. Невысокий пухлый человек в сером костюме, лысеющий, с тонкими усиками. Он обернулся и обвел взглядом столики, у которых толпились люди. Медленно провел правой рукой по клавишам и взял наугад несколько аккордов. Мне повезло, я сидел совсем близко от него.

Он начал наигрывать какую-то мелодию, по-моему "На набережных старого Парижа", но из-за гула голосов и взрывов смеха музыка была еле слышна, и даже я, сидя у самого рояля, не все мог уловить. Выпрямившись и чуть склонив голову, он невозмутимо продолжал играть. Мне стало больно за него, ведь было же, наверное, время, когда его слушали. С тех пор ему пришлось, видимо, привыкнуть к этому вечному жужжанию множества голосов, заглушавшему его музыку. Что он скажет, если я произнесу имя Гэй Орловой? Выведет ли оно его хоть на миг из полного безразличия? Или это имя уже ни о чем не может ему напомнить, так же как звуки, которые он извлекает из рояля, бессильны возобладать над гулом голосов?

Бар постепенно опустел. Остались только японец в очках в золотой оправе, я и - в глубине зала - та молодая женщина, которую я видел раньше на коленях у седого господина, теперь она сидела рядом с краснолицым толстяком в голубом костюме. Они говорили по-немецки. Очень громко. Уолдо Блант играл протяжную, хорошо мне знакомую мелодию.

Он обернулся к нам.

- Не угодно ли вам, мадам, месье, чтобы я сыграл что-нибудь по вашему заказу? - спросил он холодно, с легким американским акцентом.

Японец рядом со мной не пошевельнулся. Он сидел неподвижно, с бесстрастным лицом, и мне казалось, что при малейшем сквозняке он свалится с кресла, - ведь наверняка это был просто набальзамированный труп.

- "Sag warum" ["Скажи, почему" (нем.)], пожалуйста, - бросила хриплым голосом женщина из глубины зала.

Блант чуть кивнул и начал играть "Sag warum". Свет в баре приглушили, как в дансингах при первых звуках слоу. Женщина и краснолицый толстяк, воспользовавшись этим, принялись целоваться, рука женщины скользнула за ворот его рубашки, потом ниже. На неподвижном японце поблескивали очки в золотой оправе. У Бланта за роялем был вид подрагивающего робота: мелодия "Sag warum" требует беспрерывных ударных аккордов.

О чем он думал, пока за его спиной краснолицый толстяк гладил ногу блондинки, а набальзамированный японец восседал уже, наверное, не первый день все в том же кресле хилтонского бара? Ни о чем он не думал, я был в этом уверен. Он казался почти недосягаемым в своей отрешенности. Имел ли я право грубо нарушить эту отрешенность, бередить в нем болезненные воспоминания?

Краснолицый толстяк и блондинка вышли из бара, скорее всего, чтобы уединиться в номере. Он тянул ее за руку, и она старалась идти прямо. Мы с японцем остались одни. Блант опять обернулся и произнес своим ледяным тоном:

- Не желаете ли, чтобы я сыграл что-нибудь по вашему выбору?

Японец не дрогнул.

- Если можно, месье, "Что остается от нашей любви", - сказал я.

Он играл эту мелодию со странной медлительностью, она казалась тягучей и словно увязала в болоте, из которого с трудом высвобождались звуки. Время от времени он застывал, будто обессилевший, спотыкающийся от усталости путник. Он взглянул на часы, резко встал и, поклонившись, обратился к нам:

- Месье, уже двадцать один час. Всего доброго.

Он вышел. Я последовал за ним, оставив набальзамированного японца в гробнице бара.

Блант двинулся по коридору, пересек пустынный холл. Я догнал его.

- Месье Уолдо Блант?.. Я бы хотел поговорить с вами.

- О чем?

Он бросил на меня затравленный взгляд.

- О человеке, которого вы знали когда-то... О женщине... ее звали Гэй. Гэй Орлова.

Он замер посередине холла.

- Гэй...

Он зажмурился, будто ему в лицо внезапно ударил луч прожектора.

- Вы... вы знали... Гэй?

- Нет.

Мы вышли из отеля. Группа мужчин и женщин в вечерних Туалетах кричащих цветов - гранатовых смокингах, длинных платьях зеленого и небесно-голубого атласа - ждала такси.

- Мне неловко вас беспокоить...

- А вы меня не беспокоите, - сказал он задумчиво. - Я уже так давно ничего не слышал о Гэй... Да вы, собственно, кто?

- Ее родственник. Я... хотел бы узнать у вас некоторые подробности... ее жизни...

- Подробности?

Он потер висок указательным пальцем.