Патрик Модиано - Улица Темных Лавок

- Что я могу вам сказать?..

Мы шли вдоль отеля по узкой улочке, ведущей к Сене.

- Мне надо домой, - сказал он.

- Я провожу вас.

- Так вы правда родственник Гэй?

- Да. Наша семья хотела бы узнать побольше о ее судьбе.

- Она давно умерла.

- Я знаю.

Он шел очень быстро, и я еле поспевал за ним. Старался держаться рядом. Мы были уже на набережной Бранли.

- Я живу напротив, - сказал он, показывая на тот берег Сены.

Мы зашагали по Бирхакеймскому мосту.

- Вряд ли я смогу вам многое рассказать. Все это было так давно...

Он замедлил шаг, словно почувствовал себя наконец в безопасности. Может, он шел так торопливо, считая, что за ним следят. Или чтобы отделаться от меня.

- А я и не знал, что у Гэй есть родственники, - сказал он.

- Как же... со стороны Джорджадзе...

- Простите?

- Семья Джорджадзе... Фамилия ее деда - Джорджадзе...

- А, ясно...

Остановившись, он облокотился на каменный парапет моста. Я не мог последовать его примеру - у меня закружилась бы голова. Я стоял перед ним. Он заговорил не сразу.

- Вы знаете... что я был ее мужем?

- Знаю.

- Откуда?

- Это записано в старых документах.

- Мы вместе выступали в одном ночном кабачке в Нью-Йорке... Я играл на рояле... Она попросила меня жениться на ней, просто хотела остаться в Америке и не обращаться к иммиграционным властям... - Он покачал головой, вспомнив это. - Забавная была девочка. Потом она стала любовницей Лаки Лучано... [Сальваторе Лучано (1897-1962), прозванный Лаки Лучано (что по-английски означает Счастливчик Лучано) - один из главарей американской мафии по торговле наркотиками] Познакомилась с ним, когда начала выступать в казино на Палм-Айленд...

- Лучано?

- Да-да, Лучано... Она была с ним, когда его арестовали в Арканзасе... Потом встретила какого-то француза, я узнал, что они вместе уехали во Францию...

Его лицо просветлело. Он улыбался.

- Я рад, месье, что могу поговорить о Гэй...

Под нами, на правый берег Сены, проехал поезд метро. Потом второй, в обратном направлении. Их грохот заглушал голос Бланта. Он говорил мне что-то - я видел это по движениям его губ.

- ...Самая красивая девушка, какую я знал...

И этот обрывок фразы, который я чудом уловил сквозь шум, поверг меня в глубокое отчаяние. Я стоял на мосту ночью, с совершенно незнакомым мне человеком и пытался вырвать у него какие-то сведения, которые могли бы пролить свет на мое прошлое, но из-за громыхания вагонов не слышал, что он говорил.

- Может, пройдем немного вперед?

Но он был так погружен в свои мысли, что даже не ответил. Он, видимо, давно уже не думал об этой Гэй Орловой, и теперь воспоминания о ней, всплывая на поверхность сознания, оглушали его, словно шквальный ветер. Он стоял неподвижно, по-прежнему опершись на парапет.

- Давайте все-таки пройдем вперед...

- Вы знали Гэй? Встречались с ней?

- Нет. Поэтому я и хотел, чтобы вы мне о ней рассказали.

- Она была блондинкой... с зелеными глазами... очень необычная внешность... как бы вам ее описать... Пепельные волосы...

Пепельная блондинка. Которая, возможно, сыграла не последнюю роль в моей жизни. Надо внимательнее рассмотреть ее фотографию. И постепенно все вернется. А может, он направит меня по более точному следу. Все-таки мне повезло, что я нашел этого Уолдо Бланта.

Я взял его под руку. Не могли же мы вечно торчать на мосту. Мы пошли по набережной Пасси.

- Вы виделись с ней во Франции? - спросил я.

- Нет. Когда я приехал во Францию, ее уже не было в живых. Она покончила с собой...

- Почему?

- Она часто мне говорила, что боится постареть...

- А когда вы ее видели в последний раз?

- После истории с Лучано она познакомилась с тем французом. В то время мы иногда виделись.

- Вы знали этого француза?

- Нет. Она говорила, что собирается выйти за него, чтобы стать француженкой... Она была одержима идеей обрести гражданство...

- Вы развелись?

- Конечно... Наш брак длился всего полгода. Как раз достаточно, чтобы успокоить иммиграционные службы, которые хотели выдворить ее из Соединенных Штатов.

Я напряженно слушал, стараясь не упустить нить рассказа. Тем более что он говорил очень тихо.

- Она уехала во Францию... И больше я ее не видел... А потом узнал... о самоубийстве...

- Как вы узнали?

- От одного приятеля-американца, он был знаком с Гэй и оказался в то время в Париже. Он прислал мне маленькую вырезку из газеты...

- Вы сохранили ее?

- Да, конечно, она у меня дома, в столе.

Мы поднялись к садам Трокадеро. Там царило оживление, фонтаны были освещены. У фонтанов и на Иенском мосту толпились туристы. Этот октябрьский субботний вечер казался весенним - много гуляющих, теплый воздух, еще не облетевшие листья.

- Я живу чуть дальше...

Сады Трокадеро остались позади, мы свернули на Нью-Йоркскую авеню. Там, на набережной, под деревьями, у меня возникло неприятное ощущение, что все это мне только снится. Я уже прожил свою жизнь и теперь просто призрак, парящий в теплом воздухе субботнего вечера. К чему восстанавливать оборванные связи, отыскивать ходы, которые давным-давно замурованы? И я уже с трудом верил в реальность этого пухлого усатого человечка, идущего рядом.

- Как странно, я вдруг вспомнил имя француза, с которым Гэй познакомилась в Америке...

- Как его звали? - спросил я, и голос мой дрогнул.

- Говард... это его фамилия... не имя... подождите... Говард де что-то...

Я остановился.

- Говард де?..

- Де... де... Люц... Л... Ю... Ц... Говард де Люц... меня поразила эта фамилия... полуанглийская, полуфранцузская... а может, испанская...

- А имя?

- Имя?

Он развел руками.

- Вы не знаете, как он выглядел?

- Нет.

Я покажу ему фотографию, на которой Гэй снята вместе со старым Джорджадзе и тем, кто, как я считал, был мною.

- Чем занимался этот Говард де Люц?

- Гэй говорила, что он из аристократической семьи... Ничем он не занимался. - Блант усмехнулся. - Хотя нет... нет... подождите... Я вспоминаю... Он долго жил в Голливуде... Гэй говорила, он был там доверенным лицом актера Джона Гилберта...

- Доверенным лицом Джона Гилберта?

- Да, в последние годы его жизни.

По Нью-Йоркской авеню машины мчались быстро и так бесшумно, что во мне росло ощущение нереальности происходящего. Они проносились с приглушенным шелестом, словно скользили по воде. Мы были уже у моста Альма. Говард де Люц. Есть надежда, что это мое имя. Да, эти звуки пробуждают во мне что-то, но столь же неуловимое, как отблеск лунного света. Если Говард де Люц - это действительно я, то мне нельзя отказать в оригинальности: из множества профессий, одна другой пленительнее и почетней, я выбрал роль "доверенного лица Джона Гилберта".

Не доходя до Музея современного искусства, мы свернули в маленькую улочку.

- Я живу здесь, - сказал он.