Патрик Модиано - Улица Темных Лавок

В лифте свет не горел, а на лестнице он тут же погас, и пока мы поднимались, в полной темноте, до нас долетели звуки музыки и смех.

Лифт остановился, и я почувствовал, как Блант рядом со мной пытается нащупать ручку дверцы. Наконец он ее открыл. Выходя из лифта, я толкнул его - на площадке было совсем темно, хоть глаз выколи. Смех и музыка доносились из квартиры на этом этаже. Блант повернул ключ в замке.

Он прикрыл за нами дверь, мы оказались в передней, освещенной слабым светом голой лампочки, свисавшей с потолка. Блант в растерянности остановился. Я подумал, не пора ли мне откланяться. Оглушительно гремела музыка. На пороге комнаты появилась рыжеволосая молодая женщина в белом купальном халате. Она удивленно оглядела нас. Небрежно запахнутый халат приоткрывал ее грудь.

- Моя жена, - сказал мне Блант.

Она чуть кивнула мне и обеими руками стянула у шеи ворот халата.

- Я не знала, что ты так рано вернешься, - заявила она.

Так мы и стояли, не двигаясь, и от тусклого электрического света наши лица казались смертельно бледными. Я обернулся к Бланту.

- Могла бы предупредить меня, - сказал он ей.

- Я не знала...

Словно ребенок, пойманный на лжи, она опустила голову. Оглушительная музыка смолкла, уступив место саксофонной мелодии, такой прозрачной и чистой, что казалось, она тает в воздухе.

- Вас много? - спросил Блант.

- Нет, нет... несколько друзей...

Приоткрылась дверь, и в щель просунулась голова коротко остриженной блондинки со светлой розовой помадой на губах. Потом другая голова брюнета с матовой кожей. Свет голой лампочки превращал их лица в маски. Брюнет улыбался.

- Я должна вернуться к ним... Приходи часа через два-три.

- Хорошо, - сказал Блант.

Она исчезла в комнате вслед за своими друзьями и закрыла за собой дверь. Послышались взрывы смеха, возня. Потом снова грянула музыка.

- Пошли! - сказал Блант.

Мы вновь очутились на лестнице. Блант зажег свет и примостился на ступеньке. Жестом он пригласил меня сесть рядом.

- Моя жена намного моложе меня... Тридцать лет разницы... Никогда не следует жениться на женщине намного моложе себя... Никогда. - Он положил мне руку на плечо. - Все равно ничего не выйдет. Не было еще случая, чтобы вышло... Запомните это, старина...

Свет погас. У Бланта не было ни малейшего желания вновь его зажечь. У меня, впрочем, тоже.

- Видела бы меня сейчас Гэй...

Он рассмеялся при этой мысли. Странный смех во мраке.

- Она бы меня не узнала... За эти годы я прибавил по крайней мере килограммов тридцать...

Он снова рассмеялся, но не так, как прежде, более нервно, принужденно.

- Она была бы очень разочарована... Вы только представьте себе... Пианист в баре отеля...

- Почему разочарована?

- А через месяц я буду безработным...

Он сжал мне руку выше локтя.

- Гэй верила, что я стану вторым Коулом Портером... [американский композитор (1892-1964), автор ряда популярных мюзиклов]

Вдруг раздался женский крик. В квартире Бланта.

- Что происходит? - спросил я.

- Ничего. Развлекаются.

Мужской голос проорал: "Открой мне! Открой, Дани!" Смех. Хлопнула дверь.

- Дани - это моя жена, - шепнул Блант.

Он встал и зажег свет.

- Пойдем прогуляемся.

Мы прошли по эспланаде Музея современного искусства и сели на ступеньки. Я видел, как внизу, по Нью-Йоркской авеню, проносятся машины, и это был единственный здесь признак жизни. Вокруг нас ни души, все замерло. Даже Эйфелева башня на другом берегу Сены - Эйфелева башня, обычно такая незыблемая, - походила на груду железного лома.

- Здесь хорошо дышится, - сказал Блант.

И правда, теплый ветер овевал эспланаду, и статуи, казавшиеся сейчас темными пятнами, и большие колонны музея.

- Я хотел показать вам фотографии, - сказал я Бланту.

Вынув из кармана конверт, я открыл его и достал два снимка: Гэй Орловой со старым Джорджадзе и человеком, в котором, мне казалось, я узнавал себя, и Гэй Орловой - девочки. Я протянул ему первый.

- Ничего не видно, - пробормотал Блант.

Он несколько раз чиркнул зажигалкой, но ветер задувал пламя. В конце концов он прикрыл его ладонью и поднес зажигалку к фотографии.

- Вот, посмотрите на этого человека, - сказал я. - Слева... У самого края...

- Ну?

- Вы знаете его?

- Нет.

Он склонился над фотографией, приставив ладонь козырьком ко лбу, чтобы не погасло пламя.

- Вам не кажется, что он похож на меня?

- Не знаю.

Он еще несколько секунд рассматривал фотографию, а потом вернул мне.

- Гэй здесь такая, какой я ее знал, - сказал он печально.

- Вот ее снимок в детстве.

Я протянул ему другую фотографию, и он, так же заслоняя рукой огонек зажигалки, принялся изучать ее в Позе часовщика, поглощенного сверхточной работой.

- Красивая была девочка, - сказал он. - У вас нет других ее фотографий?

- К сожалению, нет... А у вас?

- У меня был наш свадебный снимок, но я потерял его еще в Америке... Не знаю даже, сохранил ли я заметку о самоубийстве...

Его американский акцент, еле заметный поначалу, становился все ощутимее. От усталости?

- И часто вам приходится ждать, пока вас пустят домой?

- Все чаще и чаще. А как хорошо все начиналось... Моя жена была такой милой...

Он с трудом закурил сигарету - из-за ветра.

- Вот бы Гэй удивилась, если бы увидела меня в таком положении...

Он придвинулся ко мне, опершись рукой о мое плечо.

- Не кажется ли вам, старина, что Гэй была права, вовремя исчезнув?

Я смотрел на него. Он весь состоял из круглых линий. Лицо, голубые глаза и даже дугообразные усики. И рот, и пухлые руки. Он напоминал воздушный шар на ниточке, который дети иногда отпускают, чтобы проверить как высоко он поднимется в небо. И имя его, Уолдо Блант, казалось надутым, как такой вот шар.

- Очень сожалею, старина... Немного я смог вам рассказать о Гэй.

Я чувствовал, что он отяжелел от усталости и отчаяния, но не сводил с него пристального взгляда, боясь, что при малейшем порыве ветра он улетит, оставив меня наедине с моими вопросами.

8

Авеню Маршала Лиоте огибает скаковой круг ипподрома в Отее. С правой стороны - беговая дорожка, с левой - дома, построенные по одному проекту и разделенные скверами. Я прошел мимо этих роскошных казарм и остановился перед той, где покончила с собой Гэй Орлова. Авеню Маршала Лиоте, 25. На каком этаже? Консьержка с тех пор наверняка сменилась. Остался ли здесь хоть один жилец, который сталкивался с Гэй Орловой на лестнице или поднимался с ней в лифте? Или кто-то, кто меня узнает, потому что часто встречался здесь со мной?

Должно быть, когда-то, давным-давно, по вечерам я с бьющимся сердцем поднимался по лестнице дома 25. Она ждала меня. Ее окна выходили на скаковой круг. Странно, наверное, было наблюдать скачки отсюда, сверху, крошечные лошадки и жокеи двигались, словно фигурки в тире, по кругу, собьешь все мишени - выигрыш твой.