Джеймс Клавелл - Сёгун (части 3-4)

- Вонь как на Биллингс-гейт во время отлива, - пробормотал он, хлопнув себя по щеке - очередная ночная муха. Все его тело стало липким от пота.

Тут он услышал едва донесшийся до него отрывок разухабистой морской песни на голландском - и тут же все его недовольство исчезло: "Это Винк? " Сразу повеселев, он заторопился на звук голосов, - носильщики заботливо освещали ему дорогу, самураи торопились следом. Подойдя ближе, он увидел одноэтажное строение, частично японское, частично европейское. Оно возвышалось на сваях, было огорожено высоким покосившимся бамбуковым забором, обозначающим границы участка, и казалось новым по сравнению с хижинами, сгрудившимися вокруг него. Ворот в заборе не было, просто маленькая щель, крыша из соломы, передняя дверь очень прочная, стены толстые, на окнах ставни, похожие на голландские. Повсюду из щелей струился свет. Пение и веселая болтовня в доме стали слышнее, но голосов он еще не узнавал. Каменные плиты вели через неухоженный сад прямо к ступеням веранды, где у входа был привязан короткий флагшток. Блэксорн остановился и рассмотрел его: небольшой сшитый вручную флаг Нидерландов висел совершенно без движения, - при виде его сердце Блэксорна забилось чаще... Передняя дверь резко распахнулась от толчка, на веранду устремился столб света. У порога появился пьяный Баккус Ван-Некк, с полузакрытыми глазами, споткнулся, вытащил гульфик и стал мочиться высокой изогнутой струей.

- Аххх... - пробормотал он со вздохом наслаждения, - что может быть приятнее...

- Что такое? - по-голландски окликнул его Блэксорн от ворот, - Почему не пользуешься парашей?

- А? - Ван-Некк близоруко мигал, всматриваясь в темноту и не видя Блэксорна, который стоял под факелами самураев. - Бог мой, самураи! - Он, ворча, подобрал брюки и неуклюже поклонился в пояс, - Гомен насаи, самурай-сама. Исибон гомен насаи всем обезьянам-сама.

Он выпрямился, выдавил из себя болезненную улыбку и пробормотал почти про себя:

- Видно, я здорово пьян. Показалось мне, что этот негодяй, этот сукин сын говорит по-голландски! Гомен насаи, нех? - Он откинулся к стене дома, почесываясь и что-то на ощупь нашаривая в гульфике.

- Эй, Баккус, ты не придумал ничего лучше, чем гадить у себя в доме?

- Что? - Ван-Некк вздрогнул, огляделся кругом и слепо уставился на факелы, изо всех сил пытаясь что-нибудь рассмотреть. - Кормчий? - выдохнул он. - Это вы, кормчий? Черт бы побрал мои глаза, ничего не могу там увидеть... Кормчий, ради Бога, это вы?

Блэксорн захохотал. Его старый друг казался таким беззащитным, неодетым, таким глуповатым, со своим свисающим членом.

- Да, это я!

Потом обратился к самураям, наблюдавшим за этой сценой с плохо скрываемым презрением:

- Матге курасаи. Подождите меня, пожалуйста.

- Хай, Анджин-сан.

Блэксорн подошел ближе: падающий из двери свет выделил кучи мусора на раскиданных носилках. Он брезгливо скинул сандалии и взбежал по ступенькам.

- Эй, Баккус, ты стал еще толще, чем при отъезде из Роттердама, верно? - Он тепло похлопал его по плечам.

- Боже мой, это правда вы?

- Ну, конечно, я.

- Мы давно уже считаем вас мертвым. - Ван-Некк подошел и потрогал Блэксорна, чтобы удостовериться, что он не во сне. - Боже мой, ты услышал мои молитвы! Кормчий, что с вами случилось, оттуда вы взялись? Чудеса! Это и правда вы?

- Да, да. Теперь, пожалуйста, заправь свой гульфик и давай зайдем в дом, - ответил Блэксорн, чувствуя себя самураем.

- Что? Ох! Ох, извините, я... - Ван-Некк поспешно привел себя в порядок, по щекам его побежали слезы. - О Боже, кормчий.... Я думал, это джин опять вытворяет со мной свои шуточки. Пойдемте, но дайте мне сначала сказать им про вас, а?

Покачиваясь, он зашагал в дом - хмель от радости сразу улетучился. Блэксорн шел за ним. Ван-Некк оставил ему дверь открытой, потом закричал, перекрывая хриплое пение: "Ребята! Посмотрите, кого привел нам рождественский Дед Мороз! " Он хлопнул дверью, закрывая ее за Блэксорном, чтобы усилить эффект. Мгновенно наступило молчание...

Блэксорну потребовалось несколько мгновений, чтобы зрение привыкло к свету. Смрад в комнате чуть не вызвал у него обморока. Он увидел, что все в изумлении уставились на него, как будто он какое-нибудь дьявольское отродье. Потом удивление прошло и на него обрушились крики радости, приветствия, все его тискали, хлопали по спине, и все говорили почти разом:

- Кормчий, откуда вы?

- Вьпей-ка!

- Боже, разве такое может быть?..

- Черт-те что, я так рад вас видеть!

- А мы вас мертвым считали...

- Брось, у нас все нормально... ну, в основном-то!

- Убери стул, гад-сама, кормчему - самый лучший!

- Эй, грогу! Ну-ка, давай быстро, черт возьми! Мои проклятые глаза сейчас лопнут, если я не пожму ему руку! Наконец Винк завопил:

- Погодите, ребята! Вы мешаете ему что-нибудь сказать! Стул кормчему и выпить, ради Бога! Да я думаю, он к тому же и самураем был...

Кто-то протянул ему деревянный кубок, Блэксорн сел на расшатанный стул, все подняли бокалы, и на него опять посыпались вопросы... Блэксорн огляделся. Комната, освещенная несколькими свечами и масляными лампами, была заставлена скамьями и грубо сколоченными стульями и столами. На грязном полу - огромный бочонок с саке. На одном из столов - грязные тарелки с полупрожаренным мясом, усеянным мухами. Шесть неопрятно одетых женщин стояли на коленях на полу, они поклонились и опять откинулись к стене. Его команда, сияя, ждала, когда он начнет рассказ: повар Сонк, Джохан Винк, помощник боцмана и главный артиллерист, Саламон, юнга Круук, парусный мастер Джинсель, Баккус Ван-Некк, главный купец и казначей, и, наконец, Жан Ропер, еще один купец, сидевший, как всегда, в сторонке все с той же улыбкой на худом, строгом лице.

- Где адмирал? - спросил Блэксорн.

- Умер, кормчий, умер, - ответили все шесть голосов, перекрикивая друг друга, - ничего нельзя было понять, пока Блэксорн не поднял руку:

- Баккус, говори ты!

- Он умер, кормчий. Даже не вылез из этого погреба. Помните, он болел? После того, ну, когда увели вас, той ночью, - мы слышали, как он задыхался в темноте. Так, ребята? - Хор голосов ответил утвердительно, и Ван-Некк добавил: - Я сидел рядом с ним, кормчий. Он пытался найти воду, но ничего не было... Он задыхался и стонал не знаю сколько времени - мы все были до смерти напуганы, но в конце концов он задохнулся, потом наступила смерть. Это было ужасно, кормчий...

Жан Ропер добавил:

- Да уж, скверней некуда. Видно, наказание Божье. Блэксорн по очереди всмотрелся в лица.

- Кто-нибудь подошел х нему? Попытался помочь?

- Нет, нет, ох нет! - Это простонал Ван-Некк. - Он просто хрипел. Его оставили в яме вместе еще с одним, японцем, - вы помните его? Тот, который пытался утопиться в параше... Потом господин Оми приказал им принести Спилбергена и они сожгли его. А тог несчастный так и остался внизу. Господин Оми просто дал ему нож, тог вспорол себе живот, и его чертовы кишки расползлись по всему погребу... Вы помните его, кормчий?