Джеймс Клавелл - Сёгун (части 3-4)

- Все так и было, как говорил Баккус, кормчий. Я спросил Сато-сама, нельзя ли нам переехать, и он сказал - да, почему бы и нет. Они обычно отпускали меня ловить рыбу на одной из своих маленьких лодок, чтобы я мог убить время. Вот мой нос и привел меня сюда, кормчий. Старый нос привел меня к крови!

Блэксорна осенило: "Бойня! Бойня и дубильня! Вот оно что! " Он замолчал и побледнел.

- Что такое? В чем дело?

- Так здесь деревня эта? Боже мой, эти люди - эта?

- Так что тут плохого? - удивился Ван-Некк, - Верно, здесь живут эта.

Блэксорн отмахивался от москитов, заполнивших все пространство, по его коже побежали мурашки.

- Проклятые жучки! Они... они же гнилые, не так ли? Здесь же дубильня, да?

- Да. Несколько улиц наверху, ну и что?

- Ничего. Я не узнал запаха, вот и все.

- А что тебе эта?

- Я... Я, дурак, не понял. Если бы я видел мужчин, я бы догадался по коротким волосам. А с женщинами никогда не знаешь... Извини. Ну, продолжай свою историю, Винк.

-- Ну, тогда они сказали...

Жан Ропер прервал их:

- Подожди минутку, Винк! Так что тут такого, кормчий? Что плохого в эта?

- Только то, что японцы считают их другими существами. Они палачи, живодеры, имеют дело с трупами. - Он чувствовал, что на него все смотрят, особенно Жан Ропер. - Эта - живодеры, это их работа, - повторил он, пытаясь говорить как можно беззаботнее. - Они убивают старых лошадей и быков и имеют дело с мертвецами.

- Но что тут плохого, кормчий? Ты сам не меньше дюжины раз хоронил людей, клал их в саваны, обмывал - мы все так делали, да? Мы сами разделываем мясо, всегда так делали. Джин-сель, вот он, - он был палачом... Что тут плохого?

- Ничего, конечно, - Блэксорн знал, что это так, и все же чувствовал себя оскверненным. Винк фыркнул:

- Эта - лучшие из всех язычников, которых мы встречали. Они больше похожи на нас, чем все остальные ублюдки. Нам чертовски повезло, что мы здесь, кормчий, - нет проблем со свежим мясом или жиром: они дают нам все, и не надо ни о чем заботиться.

- Правильно. Если бы вы жили с эта, кормчий...

- Боже мой, да кормчему приходилось все время жить с другими негодяями! Он не знает никого лучше их. А что, сходить за толстозадой Мэри, Сонк?

- Или Двухзадой?

- Нет уж, не ее, не эту старую шлюху! Кормчему захочется чего-нибудь особенного. Давай спросим Мама-сан...

- Бьюсь об заклад, он изголодался по настоящей жратве! Эй, Сонк, отрежь-ка ему кусок мяса.

- Вот еще грог...

- Трижды ура кормчему!..

В этом веселом гвалте Ван-Некк хлопал Блэксорна по плечам:

- Вы дома, кормчий, старина! Теперь вы вернулись к нам, наши молитвы услышаны, и теперь все хорошо! Вы дома, старина... Слушайте, ложитесь на мою койку! Я требую!...

Блэксорн приветливо помахал рукой в последний раз. Из темноты в дальнем конце моста послышались ответные крики. Как только он отвернулся, его вынужденная сердечность испарилась; он повернул за угол, стража из десяти самураев шла за ним.

По дороге обратно в замок он погрузился в мучительные раздумья. Ничего плохого нет в эта, и все-таки все здесь не так... А его команда, его собственные люди... А эти язычники, иностранцы, враги...

Он плохо различал улицы, мосты и переулки, которыми они проходили. Вдруг он поймал себя на том, что засунул руку в карман кимоно и чешется - и тут же остановился как вкопанный.

- Эти чертовы грязные... - Он распустил пояс, содрал с себя промокшие от пота кимоно и, как если бы оно было грязное, скомкал и бросил в канаву.

- Досо, нан дес ка, Анджин-сан? - обратился к нему один из самураев.

- Нани мо! Ничего, ей-Богу! - Блэксорн двинулся дальше со своими мечами.

- Ах! Эта! Вакаримас! Гомен насаи! - Самураи залопотали что-то между собой, но он не обращал на них внимания.

"Так-то лучше", - подумал он про себя с деланным облегчением, не заметив, что вдет почти раздетым, - зато кожа перестала чесаться, когда он сбросил кимоно с набившимися туда блохами.

- Боже мой, как бы я хотел прямо сейчас принять ванну!

Он поведал команде о своих приключениях, но не о том, что стал самураем и хатамото, или о том, что он один из любимчиков Торанаги, или о Фудзико. И о Марико тоже. И что они должны будут пристать в Нагасаки и штурмом брать Черный Корабль, и что он будет командовать самураями... "Это можно сделать позднее. - сказал он себе устало. - Как и все остальное. Смогу ли я когда-нибудь рассказать им о Марико-сан? "

Его деревянные башмаки простучали по деревянным планкам Первого Моста. Часовые-самураи, также полуголые, сидели в небрежных позах, пока не увидели его, - они сразу же встали и вежливо раскланялись, напряженно следя за Блэксорном, пока он проходил мимо: им казалось невероятным, что этому чужеземцу так симпатизировал господин Торанага и, это совсем уж невероятно, удостоил его никогда ранее не дававшегося варварам звания хатамото и самурая.

У главных южных ворот замка его ждал еще один сопровождающий. Блэксорна проводили в дом, расположенный в пределах внутреннего кольца. Ему отвели комнату в одном из укрепленных, хотя и очень симпатичных гостевых домиков, но он вежливо отказался сразу же идти туда.

- Пожалуйста, сначала в баню, - сказал он самураю.

- Ах, понятно... Это очень предусмотрительно с вашей стороны. Банный домик вот там, Анджин-сан. Да, жаркий сегодня денек, не так ли? И я слышал, вы спускались к этим грязнулям... Остальные гости в вашем домике оценят вашу предусмотрительность. Я благодарю вас от их имени.

Блэксорн не уловил всей этой любезной речи, но понял слово "грязнулям". "Так называют моих людей и меня - нас, а не их, бедняг, не эта".

- Добрый вечер, Анджин-сан, - приветствовал его главный банщик. Это был огромный, средних лет мужчина с большим животом и мощными бицепсами. Его только что разбудила служанка - прибыл поздний посетитель. Он хлопнул в ладоши. Появились банщицы, Блэксорн прошел за ними в мыльную: его сполоснули, намылили, он попросил повторить все снова, потом, уже в ванной комнате, влез в очень горячую воду и терпел сколько мог и, наконец, отдался умопомрочаю-щей хватке массажиста - сильные руки мяли его, втирали в кожу ароматное масло, раскручивали мускулы и шею... Потом его провели в комнату отдыха, где подали выстиранное, просушенное на солнце кимоно. Блэксорн прилег, глубоко вздохнул и полностью отдался необыкновенно приятному ощущению возвращающейся бодрости и одновременно расслабленности.

- Дозо гомен насай - хай, Анджин-сан?

- Хай, домо.

Принесли зеленый чай. Он сказал служанке, что останется здесь на ночь не хочет идти к себе. Потом один, в полном спокойствии, он пил чай, чувствуя, как этот напиток окончательно очищает его. "... Противного вида обугленная трава... " - с отвращением вспомнил он, но тут же поправил себя вслух: "Будь терпелив, не давай разрушить свою внутреннюю гармонию. Они только бедные, невежественные глупцы, которые не знают ничего лучшего, ты был таким же когда-то. Ничего, теперь ты можешь показать им, да? " Он сумел выкинуть все это из головы и достал словарь. Но сегодня вечером, в первый раз с тех пор, как получил этот словарь, он осторожно отложил его в сторону и задул свечу. "Я слишком устал, - утешил он себя. - Но уж не настолько, чтобы не ответить на простой вопрос, - напомнил ему внутренний голос. - Они и вправду невежественные глупцы или это ты дурачишь себя? Ну, будет, я отвечу позже, когда придет время... Сейчас я уверен в одном: не хочу, чтобы они были поблизости... ". Он повернулся к стене и отогнал эти мысли в дальний угол сознания - ему просто необходимо выспаться...