Ник Хорнби - Слэм

Это было что-то новое. Но остальное — слова, которые он и прежде употреблял более или менее. Ладно, не более или менее. В точности. Хотел бы я не знать его книжку почти наизусть, потому что я бы с удовольствием кое-что выпустил. Обидно мне было, когда он сказал: «Это не так уж трудно». Ничего себе — я шесть месяцев пытался сделать трюк правильно. Я хотел, чтобы он сказал просто, ну, знаете, к примеру: «Ух ты! Это основа, без которой не научишься балансировать и удерживать доску на крутой рампе». Но выбросить «Это не так уж трудно» — было бы нечестно. Когда ты думаешь о Тони Хоуке, рассуждающем про рок-н-ролл, ты слышишь, как он говорит: «Это не так уж трудно». Я, по крайней мере, слышу. Вот оно как. Историю не перепишешь и ничего из нее не выбросишь просто потому, что тебе это не по душе.

А потом я помаленьку стал говорить с Тони Хоуком о других вещах тоже — о школе, о маме, об Алисии, все равно о чем, и я видел, что у него есть что сказать по этому поводу. Слова его по-прежнему были взяты из его книги, но книга была про его жизнь, а не только про скейтинг, поэтому не все, что он написал, было про флипы и шовиты.

Например, я поделился с ним, как без всякой причины наорал на маму, а он ответил: «Я был смешным парнем. Сам не знаю, почему мои родители ни разу меня не связали, не засунули мне в рот носок и не поставили меня в угол».

А когда я рассказал ему про основательную драчку в школе, он заметил в ответ: «Я всех этих глупостей не замечал, потому что мне было хорошо с Синди».

Синди — это его девушка в то время. Не все, что Тони Хоук говорил, было в тему, если уж совсем начистоту, но это не его вина. Если ничего подходящего в книге не находилось, я подбирал что-нибудь близкое, как уж мог. И что удивительнее всего: если уж натыкался на какую-нибудь шутку, она обязательно имела смысл, если поразмыслить над ней как следует.

С этого места, кстати, Тони Хоук будет именоваться иногда просто ТХ, потому что я его так зову. Обычно его называют Птичка, потому что у него и фамилия такая птичья [1] Hawk переводится с англ. как «ястреб». и вообще, но для меня это как-то слишком по-американски. А потом, мое окружение — стадо баранов, и все они думают, что кроме Тьери Хентри другого спортсмена с инициалами ТХ не существует. Ну, вот мне и нравится компрометировать им мозги. Так что ТХ — это как мой личный секретный код.

Вот почему я упомянул здесь свой разговор с ТХ: потому что помню, как говорил ему, что все идет пучком. Было солнечно, и я провел почти весь день в Грайнд-Сити, а это — как вы знаете, а может, и не знаете, — скейтинг-парк, до которого от моего дома недалеко добираться на автобусе. Я думаю, вы не в курсе, что от моего дома туда недалеко ехать на автобусе, потому что вы не представляете, где я живу, но вы должны знать о самом этом парке, если вы клевые ребята или если вы знакомы с какими-нибудь клевыми ребятами. Ну, как бы то ни было, мы с Алисией вечером ходили в кино, и это был третий или четвертый раз, когда мы с ней были вдвоем, и я действительно, серьезно, входил в нее. А когда я пришел, мама смотрела DVD со своей подругой Паулой, и мне показалось, что она счастлива, хотя, может, мне и почудилось. Может, это я был счастлив, оттого что она смотрит DVD с Паулой, а не со своим отстойным дружком Стивом.

— Как фильм? — спросила мама.

— Да, хороший, — ответил я.

— Ты хоть что-нибудь из него запомнил? — спросила Паула.

Я сразу же отправился к себе в комнату, потому что терпеть не могу такие вот намеки. Уселся на кровати и поглядел на ТХ, а затем сказал ему:

— Все идет не так уж плохо.

И он ответил: «Жизнь — хорошая штука. Мы переехали в новый дом, больше прежнего, у лагуны, рядом с пляжем, и, самое главное, с воротами».

Как я уже говорил, не все ответы ТХ были всегда по делу. Это не его вина. Книга не такая уж длинная. Я хотел бы, чтобы в ней был миллион страниц: а) потому что я бы ее до сих пор не дочитал, б) потому что тогда у него было бы что сказать мне по любому поводу.

И я рассказал ему про Грайнд-Сити, про трюки, которые я проделывал, а потом заговорил о всяких штуках, которыми я обычно его не заморачиваю. Я сообщил ему кое-что об Алисии и о том, что творится с мамой и что Паула сидит там, где раньше торчал Стив. Он мало что мог сказать об этом, но почему-то у меня создалось такое впечатление, что ему интересно.

Вы считаете это помешательством? Так оно и есть, но мне до лампочки в самом деле. Кто не общается с кем-либо в собственной башке? Кто не говорит с Богом, или с собачкой, или с кем-нибудь умершим, кого он любил, или хоть с самим собой? ТХ... Он не был самим собой. Но он был тем, кем я хотел бы быть, улучшенной версией, так сказать, и это не худшее, что можно придумать, когда перед тобой в комнате находится твоя улучшенная версия и смотрит на тебя. Чувство такое, что, мол, нельзя ронять свое достоинство.

Так или иначе, все, что я хочу сказать, так это то, что было такое время — может, день, может, несколько дней, не могу точно припомнить, — когда все, казалось, собралось вместе. И, конечно, это был период, когда возможно разрушить все одним ударом.

Еще о паре вещей следует упомянуть до того, как мы пойдем дальше.

Прежде всего, моей маме шел тогда тридцать второй год. Она была на два года старше Дэвида Бэкхема, на год — Робби Уильямса и на четыре года моложе Дженнифер Энистон. Она знает все даты их рождения. Если хотите, она может составить список и подлиннее. Правда, по-настоящему молодых людей в нем не будет. Она никогда не скажет: «Я на четырнадцать лет старше Джосс Стоун», или что-нибудь в этом роде. Она все знает только про людей примерно ее возраста, которые хорошо сохранились.

Сначала до меня как-то не доходило, что она чересчур молодая, чтобы быть матерью пятнадцатилетнего парня, но мало-помалу это стало казаться мне странным, в тот год особенно. Во-первых, я вымахал на десять сантиметров, так что все больше народу думало, что она не мать мне, а тетя или даже сестра. А главное... Не очень хорошо, конечно, говорить о таком. Я вот что сделаю, знаете ли. Я просто перескажу свой разговор с Кролем, ну, это парень такой, я его по скейтингу знаю. Он меня на два года старше и тоже ходит в Грайнд-Сити, так что мы иногда встречаемся на автобусной остановке, ну, или еще в чашке — это другое место, где мы катаемся, когда в лом ехать в Грайнд-Сити. Это не чашка на самом-то деле. Это нечто вроде бетонного бассейна, который сделали для тех, кто живет по соседству, но воды в нем сейчас нет, потому что администрация вдруг забеспокоилась, что, мол, там могут утонуть маленькие детишки. Я бы на их месте лучше озадачился тем, что детишки могут попить воды оттуда, потому что народные массы, возвращаясь из кабаков, вовсю в этот бассейн отливали. Однако сейчас там сухо, и если ты хочешь покататься, а времени у тебя всего полчасика, то лучшего места нет. Мы там втроем катались — я, Кроль и Мусорник, который толком и кататься-то не умеет, потому его так и прозвали, но, по крайней мере, говорит дело. Если хочешь поучиться кататься — смотри на Кроля. Если хочешь поговорить, чтобы разговор был не совсем туфтовым, побеседуй с Мусорником. Если бы мы жили в лучшем из миров, там обязательно был бы кто-нибудь со сноровкой Кроля и с мозгами Мусорника. Но мы живем не в лучшем из миров...

Читать дальше