Ник Хорнби - Слэм

Мама моя болтала с каким-то парнем и не рвалась меня искать. Мне показалось, что моя особа была некстати, если понимаете, что я хочу сказать. Я знаю, что она меня любит, но иногда, в некоторых ситуациях, ей не очень-то приятно вспоминать, что у нее есть пятнадцатилетний сын.

— Это мой сын, Сэм, — сказала она. Но, похоже, она с большей охотой представила бы меня как своего брата. Или даже отца. — Сэм, это Олли.

— Олли, — выговорил я и засмеялся.

Он посмотрел на меня с удивлением, а мама выглядела так, будто описалась, так что я попытался объяснить.

— Олли... — еще раз произнес я так, чтобы они врубились — но они не врубились. — Ну ты же знаешь, — повернулся я к маме.

— Нет, — ответила она.

— Есть такой скейтинговый трюк.

(Потому что существует такой скейтинговый трюк под названием «олли».)

— Это смешно? В самом деле?

— Да, — ответил я. Но я больше не был в этом уверен. Я решил, что все еще не в своей тарелке после разговора с Алисией и потому не в ударе.

— Его имя Оливер, — произнесла мама. — По крайней мере, я так думаю.

Она посмотрела на него, и он кивнул.

— Да, но...

— Уменьшительное имя — Олли.

— Да, я знаю, но...

— А если бы его звали Том?

— Это не смешно.

— Не смешно? Ну, знаешь... Том! «Первый том, второй том». Ха-ха-ха! — деланно рассмеялась мама. — Или Марк. Марка-помарка...

Никогда не ходите с мамой в гости.

— Первый том, второй том, — повторила она.

И тут к нам подошла Алисия, и я посмотрел на маму, будто говоря ей: «Скажешь еще раз «первый том, второй том» — и Олли услышит кое-что, чего ты не хочешь, чтобы он знал». Думаю, она поняла.

— Ты не уходишь, а? — спросила Алисия.

— Не-а.

Она взяла меня за руку и отвела обратно на диван.

— Садись. Ты правильно сделал, что сбежал. Сама не знаю, почему я так себя вела.

— Да, так вела...

— Ну и почему?

— Потому что тебе позволяют так себя вести.

— Можем начать сначала?

— Если хочешь, — ответил я. Я не был уверен, что она в самом деле хочет.

— Ладно, — сказала она. — Я люблю хип-хоп, но не сильно. «Бисти Бойз», Кенни Уэст. Немного хип-хопа, немного рок-энд-блюза. Джастин Тимберлейк. Знаешь «R.E.M.»? Мой папа очень их любит, и я тоже от них торчу. И еще я играю на пианино, так что иногда слушаю классику. Вот. Видишь, рассказала и осталась жива.

Я рассмеялся. Вот теперь то, что надо. В этот момент она перестала обращаться со мной как с врагом. И поскольку внезапно я оказался другом, все, что я делал, чтобы изменить положение, оказалось ненужным.

Лучше быть другом, чем врагом, — это уж конечно. Вечер был впереди, и если я друг, то это означало, что у меня есть еще о чем поговорить. Я не собирался торчать здесь, как мама, слушая льющиеся потоком дурацкие шуточки Олли, а значит, я должен был провести этот вечер с Алисией. Поэтому, короче говоря, я был рад, что мы подружились. А если говорить не так коротко, то не так уж был и рад. Я не к тому, что Алисия была плохим товарищем. Она была фантастическим товарищем, если на то пошло. Она была забавной, и я мало встречал таких людей, как она. Но в этот момент я не хотел быть ее другом, если понимаете, что я собираюсь сказать, потому что боялся, что если она будет вести себя со мной по-дружески, то у меня не останется шанса ни на что другое. Я знаю, что это неправильно. Мама всегда говорила мне, что дружба приходит сразу же, прежде чем что-то другое. Но мне показалось, когда я впервые вошел в комнату, что она смотрит на меня, как на того, кто может стать ее парнем, и что потому она и была такой колючей и резкой. Так что же она вдруг сбросила все свои колючки? Потому что ведь некоторым девчонкам это нравится. Иногда ты знаешь, что у тебя есть шанс с этой девчонкой, потому что она хочет с тобой побороться. Это все потому так, что весь мир стоит вверх тормашками. Если бы мир был нормальным, то все было бы наоборот: если девчонка с тобой мила — это и есть хороший знак. Но в нашем мире это не так.

Но, как оказалось, то, что Алисия стала со мной мила, — хороший знак, так что, может быть, мир вовсе не стоит вверх тормашками. А я понял, что это хороший знак, сразу же, потому что она стала рассуждать о том, что мы с ней сможем сделать вместе. Она сказала, что хочет прийти в Грайнд-Сити посмотреть, как я катаюсь, и потом спросила, хочу ли я сходить с ней в кино.

Это звучало так, как будто мы уже решили встречаться дальше. Но так просто ничего никогда не бывает, правда ведь? И еще, с чего я взял, что она ни с кем не встречается? Алисия могла бы заполучить любого парня, какого захотела, — так мне казалось. Да, так оно и было.

Поэтому когда она упомянула об этом походе в кино, я попытался напустить на себя как можно больше небрежности.

— Посмотрим, как пойдет, — сказал я.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Ну, знаешь... Я иногда допоздна делаю домашнее задание. А все выходные катаюсь.

— А ты уж как-нибудь приспособься.

— Ну конечно. А у тебя есть кто-нибудь на примете, кто пойдет со мной?

— О чем ты?

— Я не хочу идти в кино с тобой и твоим парнем, — ответил я.

Видите, какой у меня был хитрый план. Я хотел разузнать, что у нее на уме.

— Будь у меня парень, я бы тебя с собой в кино не звала, правда? Будь у меня парень, ты бы здесь, наверное, не сидел, и я тоже.

— Я думал, у тебя есть парень.

— С чего ты это взял?

— Не знаю. А почему нет?

— Поссорились.

— Извини. А когда?

— Во вторник. Мое сердце разбито — как ты сказал бы.

— А как долго вы встречались?

— Два месяца. Но он хотел секса, а я не была готова.

— Понятно.

Я опустил глаза. Пять минут назад она не хотела, чтобы я знал, какую музыку она слушает, а теперь рассказывает мне о своей сексуальной жизни.

— Ну, может, он передумает, — сказал я. — По поводу секса, я хочу сказать.

— А может, я передумаю.

— И то верно.

Почему она сказала, что может передумать о том, готова ли она к сексу. Другими словами, она дала мне понять, что может заняться сексом со мной? Или что она может передумать и заняться сексом с ним? А если она имела в виду это, то как же я? Может ли быть так, что она встречается со мной, а потом вдруг решает, что пришло время переспать с ним? Кажется, это была важная информация, но я не был уверен в том, что правильно ее понимаю.

— Эй! — сказала она. — Хочешь пройти в мою комнату? Телик посмотреть? Музыку послушать?

Она встала и, потянув меня за руки, заставила подняться. А это что такое? Что, она уже передумала относительно секса? И мы за этим идем к ней наверх? И я потеряю девственность? Я чувствовал себя так, будто смотрю фильм, смысл которого мне не постичь.

Пару раз у меня уже чуть было не случился секс, но я сдрейфил. Это славно — заниматься сексом в пятнадцать лет, когда твоей маме тридцать один. А эта девчонка, Дженни, она все время говорила, что все будет пучком, но я не представляю, что именно она имела в виду. А вдруг она была из тех девчонок, которые на самом деле хотят ребеночка, уж не знаю почему. У нас в школе была парочка таких малолетних мамаш, и они вели себя так, будто ребенок — это iPod или новый мобильник, или что-нибудь такое, какая-то мулька, которой можно покрасоваться. Между ребенком и iPod'ом много различий. И главное — никто тебя по голове не шарахнет из-за твоего ребенка. Ребенка не нужно прятать в кармане, когда едешь в автобусе поздно ночью. А если подумать, это кое-что да значит, поскольку по голове тебя шарахают за то, что стоит иметь, а следовательно, ребенка иметь не стоит. Ну, так или иначе, я с этой Дженни спать не стал, и она сказала об этом своим подружкам, и некоторое время обо мне шушукались в коридорах и всякое такое. А следующий парень, с которым она встречалась... Ну, нет, я не хочу повторять вам, что он сказал. Это было глупо и отвратно, и мне очень не понравилось — вот все, что вам надо знать. После этого я занялся скейтингом всерьез. Я в том смысле, что стал проводить больше времени наедине с собой.