Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

Вагнер замечает, что Философу худо.

— Давай-ка автомат! — предлагает он.

Однако Цвайкант упрямится:

— Спасибо, как-нибудь справлюсь сам. Просто тошно думать, что где-то стоят без дела наши грузовики, а мы здесь маемся.

— Наверное, в этом скрыт какой-то глубокий смысл.

Мосс не может отказать себе в удовольствии и шутит, что раздумья — это удел мудрецов.

— Шире шаг! — приказывает Рошаль и добавляет: — Прекратить разговоры, соблюдать полную тишину!

— А вот и учебное поле! — с трудом, задыхаясь, выдавливает из себя Вагнер.

В этот момент их обгоняют лейтенант, Майерс и Барлах, обсуждая только что полученный на марше приказ. Рота занимает позицию на высоте 601. Взвод получает задачу провести разведку лесной полосы перед высотой и обеспечить дальнейшее продвижение роты. Отделение Рошаля выдвигается на левый фланг.

Они сворачивают с дороги и устремляются к лесу. Не снижая темпа, Рошаль отдает команды:

— В цепь! Рядовые Вагнер, Мосс, Цвайкант — справа от меня, остальные — слева! Связь — голосом!

Когда отделение достигает леса, уже начинает светать. Всего несколько секунд необходимо Цвайканту, чтобы привыкнуть к темноте, затаившейся под кронами деревьев. «Наконец-то гонка позади, — думает он. — В лесу, да еще в разведке не разбежишься». Он прислушивается к шагам рядом и ориентируется по ним. Неожиданно все шумы обрываются и до него уже откуда-то издалека доносится одно-единственное слово: «Газы!»

— Газы! — повторяет Цвайкант, а про себя думает: «Проклятие! Попробуй пробраться в противогазе через эти чертовы заросли. Ну и денек…»

На какой-то миг его охватывает желание не вытаскивать маску из сумки. К тому же рядом кто-то падает и вскрикивает. Это заставляет Цвайканта поторопиться — он расстегивает сумку и натягивает противогаз. Но что это? При первом же вдохе Цвайкант чувствует себя так, будто ему плотно зажали рот. Что-то случилось с фильтром! Ставшими вдруг непослушными пальцами он нащупывает в основании фильтра резиновую втулку, но она не поддается. Он дергает за шнур и обрывает его. Задыхаясь, Цвайкант срывает с лица маску и делает глубокий вдох. Гортань словно огнем обжигает. Слезоточивый дым вызывает мучительный кашель. Что делать? Если вот сейчас никто не поможет, то ему придется плохо… Цвайкант инстинктивно бросается влево и падает на землю рядом с Моссом, который сидит скрючившись, держась за голень руками.

— Мой противогаз! — кричит ему в самое ухо Цвайкант. — Что-то случилось с маской!

— Светильник, дружище, бери мой, — советует Мосс. — Бери-бери, потом все объясню. И помоги мне отсюда выбраться: я повредил ногу. Ну, давай!

Цвайкант натягивает маску и облегченно вздыхает, а Мосс прижимает ко рту платок и начинает давиться кашлем.

— Обними меня за шею! — командует Цвайкант, с трудом поднимает коренастого друга, обхватывает его за талию, и они, спотыкаясь, идут против ветра.

Через несколько минут сердце у Цвайканта начинает рваться из груди, ему кажется, что в следующее мгновение у него лопнут сосуды на висках. «Еще два-три шага, и я упаду», — пронизывает его мысль. И он, наверное, упал бы, если бы из серых сумерек не вынырнул Вагнер и не подхватил Мосса с другой стороны.

Когда они наконец выходят из задымленного района, то валятся на землю и лежат до тех пор, пока Мосс не перестает кашлять и к нему не возвращается нормальное дыхание. Силы Философа на исходе, кажется, он не сможет сделать более ни шага.

— Что у вас произошло? — спрашивает Вагнер.

— Можете дать мне по шее, — отвечает Мосс. — Во всем я виноват. Это я загнал ему втулку в фильтр, и он не смог ее вытащить. Хотел пошутить, послушать, как он «осветит» этот вопрос во время чистки оружия. Откуда мне было знать, что именно сегодня ночью состоится весь этот бал-маскарад?

— Таких ослов я еще не встречал, — заявляет Вагнер. — Ты понимаешь, что натворил? Если выражаться уставным языком, то ты преднамеренно совершил порчу военного снаряжения. А если говорить попросту, то это настоящее свинство.

— Я уже предлагал дать мне по шее. Возражать не буду… Покажи-ка свой противогаз, Светильник… — Мосс достает перочинный нож, выковыривает им втулку и прячет ее в карман: — На память, если ты ничего не имеешь против. Спасибо вам, что вытащили меня…

Они встают, когда к ним через кусты пробирается Рошаль. Вагнер докладывает о случившемся, но при этом ни словом не упоминает о противогазе.

— Сильный ушиб? Покажите-ка!

Мосс отрицательно качает головой:

— Пока еще немного побаливает, а в целом — порядок.

— Сами идти сможете?

— Так точно!

Рошаль испытующе оглядывает солдата:

— А ваш противогаз что, не в порядке? У вас такой вид, будто вы плакали.

Мосс бросает быстрый взгляд на Вагнера и Цвайканта и, запинаясь, отвечает:

— Все произошло так…

Философ прерывает его на полуслове:

— Разрешите мне… Он свалился в тот самый момент, когда ветер подогнал к нам дым.

Рошаль недоверчиво смотрит на солдата, но, подумав, приказывает:

— Если не сможете идти, немедленно доложите. Выполняйте задачу!

— Зря вы не дали мне выговориться, — бурчит Мосс, когда Рошаль скрывается в кустарнике. — Я хотел во всем признаться, а теперь мне как-то не по себе. Ведь это же обман.

— Это как посмотреть, — возражает Цвайкант. — Если бы мы наглотались не этого вонючего продукта химии, а настоящего газа, то нам бы не пришлось вести дискуссию о моральных аспектах случившегося и индульгенцию за твои грехи мы приняли бы из рук самого господа бога. А так… Сваляв дурака, не стоит делать это еще раз.

Мосс смотрит недоверчиво, но, заметив лукавую улыбку Цвайканта, безнадежно машет рукой. Он осторожно передвигает поврежденную ногу и говорит:

— Ну и тип же ты! Давай пошевеливаться, а то опоздаем на завтрак.

Во время разбора учения Юргену приходит в голову мысль, которой он противится, но она не отстает от него: весь мир — театр, все люди — актеры, причем у каждого своя роль. И оценивают тебя по тому, как ты эту роль играешь. Конечно, Шекспир прав, но такой подход не дает возможности оценить личные качества человека.

Так какая же роль поручена ему? Командовать взводом, все свое время отдавать исполнению этой обязанности и постоянно учиться, добиваться совершенства… А все остальное? Не имеет значения? Нет, когда он стоит на сцене или перед хором, от него требуется уже иное мастерство, потому что это иная его роль, для которой не имеет значения, что ты командир взвода. Но если ты командир, то не жди, что кто-то станет принимать в расчет твое хобби, твои недостатки…

Мерка для оценки командиров отделений не привлекательность Рошаля, не сдержанность Барлаха, не заносчивость Майерса, а то, что и как делают они в своих отделениях для выполнения задач, в конечном счете в какой степени они соответствуют роли командиров. Наверное, только такой чудак, как он, лейтенант Михель, спотыкается на прописных истинах, прежде чем их усвоить…