Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

Юрген вскакивает:

— Поймите же, товарищ капитан, я люблю ее и мы не видим другой возможности быть вместе. Наверное, это простое, но, на мой взгляд, достаточно убедительное основание.

— В день вашего приезда я показал вам строительную площадку, — замечает Ригер, — и пообещал, что вы получите квартиру, если к сдаче дома женитесь.

— Товарищ капитан, речь идет не о том. Вы меня не совсем поняли, — возражает Юрген.

— Нет, товарищ Михель, я все понял. Просто это от меня не зависит. Согласитесь, что найти подчиненным мне офицерам настоящих жен, а тем более обеспечить их здесь, в деревне, работой не в моих силах. Не так ли? — Ригер говорит с легкой улыбкой, но с оттенком растерянности на лице.

По-иному рассуждает Мюльхайм:

— А мне кажется, если я однажды принял решение стать офицером пограничных войск, то мое место там, где проходит государственная граница. Это представляется мне настолько естественным, что я готов отвергнуть любые возражения. Пограничники, как правило, живут и служат не в больших городах. Уверен, что вы отдавали себе в этом отчет, когда решили стать офицером…

Какие возражения могут быть у Юргена? Но в то время он даже не подозревал о существовании Марион Эш, как и о том, что где-то в горах Тюрингии затерялся населенный пункт Борнхютте, пограничная учебная часть, в которой он, Юрген, должен провести многие годы. Все это лейтенант высказывает спокойно, но твердо.

И снова молчание. Размышляют и капитан, и лейтенант. Тишину прерывает Ригер:

— Значит, вы настаиваете на переводе?

— Почему настаиваю? Просто я не вижу другого выхода.

— И куда бы вы хотели перевестись?

Куда — в этом и состоит весь вопрос, и Юрген до сих пор не знает, как на него ответить.

— Отбросим условности, — снова вступает в разговор Мюльхайм, и голос его звучит жестко и слишком громко. — Поговорим без обиняков. Вы собираетесь подвести всех: нас, командиров, ваш взвод, хор, который становится на ноги, ротный клуб, для которого вы составили неплохой план… Превосходно, товарищ лейтенант! Приезжаете, создаете шумиху вокруг себя и — сматываетесь!

Юрген теряет контроль над собой:

— Других слов у вас, конечно, нет, товарищ капитан! Хотите меня обидеть? Разве я предаю кого-нибудь, если прошу перевести меня с одного пограничного участка на другой? И вообще, я пришел к вам, чтобы вы помогли мне найти ответ на вопрос, который меня мучает, а встретил одни упреки…

— Прекратите, товарищ лейтенант! — В голосе Ригера слышатся приказные нотки. — Сядьте и подумайте. Итак, во-первых, вы сами не уверены в необходимости перевода. Во-вторых, вы не знаете, куда бы хотели перевестись. И в-третьих, поезжайте-ка к вашей… подруге, а потом мы вернемся к этому разговору. Но запомните: перевод возможен только в конце года. Это вам известно?

— Да, — отвечает Юрген.

— Знаете, лейтенант, мне вся эта история представляется так, — говорит Мюльхайм. — В Борнхютте приезжает молодая женщина. Она пишет репортаж о наших солдатах, причем подчеркивает, что защита государственной границы требует принципиальности и бескомпромиссности. Наверняка она напишет об одном из отделений вашего взвода, лейтенант. Но спросите себя: действительно ли она вас любит, если при всей ее симпатии к нашим людям она не хочет жить здесь, в Борнхютте?

— Это к делу не относится, — отчаявшись, возражает Юрген. — Не пытайтесь решать за нее, да и за меня тоже. Готов я жить в Борнхютте или нет — от этого ни в коей мере не зависит мое отношение к воинскому долгу, к нашему общему делу в целом. Как, впрочем, моя судьба не может повлиять на исторические перспективы нашего общества.

— Теоретизируете? — не без язвительности спрашивает Мюльхайм.

Юрген спокойно выдерживает его жесткий взгляд:

— Докладываю, товарищ капитан, по политучебе имел пятерку и надеялся, что моих способностей хватит и для практики.

— Теория и практика — вещи совершенно разные, — отвечает Мюльхайм. — Поживем — увидим… И чтобы не было неясностей: вы получите перевод, если для этого будет достаточно оснований.

Ригер же принимает довольно оригинальное решение:

— Поезжайте завтра к ней, поговорите еще раз, а послезавтра возвращайтесь. Это все, что я могу для вас сделать.

— Благодарю вас, товарищ капитан.

Взвод при полной выкладке марширует на занятия. Предстоит отработать задержание нарушителей границы, их обыск и конвоирование.

Мосс, сощурившись, смотрит в безоблачное небо, откуда немилосердно палит солнце, потом сдвигает пилотку на затылок и в свойственной ему манере недовольно бурчит:

— Ну и жара! На радость мартышкам. Да еще это тяжелое снаряжение. Веселенькое дельце!

Откликается только Цвайкант:

— Полностью согласен с тобой, хотя выражение «жара на радость мартышкам» нуждается в уточнении, ибо эти представители животного мира вовсе не отличаются способностью переносить большие перепады температур. Впрочем, обезьяны живут не только в тропических широтах, но и в регионах, граничащих с зоной вечных снегов, поэтому вполне закономерно также выражение «стужа на радость мартышкам». Однако, говоря о холоде, обычно вспоминают собаку, хотя эта разновидность животных обитает даже на экваторе.

— Точно, — в тон ему отвечает Мосс. — Говорят, недавно видели, как стая обезьян сражалась в снежки.

— Прекратить разговоры! Нашли занятие! — обрывает их Юрген.

Учебный участок границы примыкает к учебному полю. Здесь оборудованы система заграждений, наблюдательная вышка, секреты для пограничных постов. Отрабатываются приемы задержания и обыска одиночных нарушителей и групп. Рошаль внимательно наблюдает за солдатами своего отделения, дает указания, ставит вопросы.

Вот Кюне стремительно подбегает к нарушителю границы, которого необходимо обыскать, но при этом мешает старшему наряда Райфу. Тот выбрал место для обыска явно неудачно, в реальной обстановке такая ошибка может иметь роковые последствия.

Рошаль терпеливо объясняет, что действовать надо быстро и безошибочно.

— А теперь давайте посмотрим задержание и обыск на примере. Рядовой Мосс — старший наряда, рядовой Цвайкант — часовой. Выйти из строя! Я буду нарушителем границы.

— Соберись, Светильник! — шепчет Мосс, когда они занимают место в секрете, а Рошаль с синей повязкой на рукаве приближается к ним. — Лейтенант идет!

Не дойдя нескольких метров, Юрген останавливается. Цвайкант между тем глубокомысленно замечает:

— После стольких премудростей, которыми мы овладевали на занятиях, все должно получиться…

Рошаль тем временем уже поравнялся с ними. Его останавливает резкий окрик. Мосс приказывает сержанту повернуться спиной и лечь. Подходит очередь Цвайканта произвести обыск. Пригнувшись, Философ осторожно приближается к Рошалю, стараясь не повторять ошибок других. Приказывает ему раздвинуть ноги и вытянуть руки вперед. Наконец начинает обыск.