Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

Франк Майерс родился под рождество 1949 года. Он был единственным ребенком в семье, и его очень баловали. Старшие Майерсы связывали с его будущим честолюбивые планы. Франк был мальчиком впечатлительным, хорошо учился. Вступил в Союз свободной немецкой молодежи, затем по настоянию отца в общество любителей спорта и техники. Как раз в это время у него все ярче стали проявляться командирские наклонности.

Когда ему было почти девятнадцать, он по уши влюбился в двадцатидвухлетнюю красавицу Гунду Киршфинк. У нее были отливающие медью волосы, которые она укладывала в прелестный узел. Она уже понимала толк в любви, ибо вышла замуж в девятнадцать лет, а через два года развелась. Франк ей нравился. Она снимала небольшую комнатушку, которая казалась ему райским уголком.

Узнав обо всем, отец Франка осуждающе покачал головой, а мать так просто потеряла покой. Родители и просили, и угрожали, но любовь сына пересилила все.

По вечерам Гунда распускала узел, встряхивала головой, и ее волосы рассыпались золотистым облаком. На Франка находило какое-то необъяснимое опьянение, и он молил, чтобы это ощущение не покидало его никогда.

Через несколько месяцев Гунда забеременела. Мать Франка приставала к отцу до тех пор, пока он не отправился к Гунде.

Та встретила его откровенными издевками:

— Какое вам дело? Франку уже девятнадцать. Ему скоро в армию, а вы лезете со своими предписаниями, кого и когда ему любить. На дворе-то не семнадцатый век!

— Что же будет? Вы собираетесь пожениться?

— Мы еще не решили. Но если надумаем, спрашивать вас не будем.

После рождения дочки Гунда просто расцвела, казалась еще красивее. Пришла пора идти Франку в армию, а она почему-то вдруг изменилась — стала замкнутой, сдержанной, временами даже раздражительной.

Раньше они не говорили о будущем, но теперь Франк решился:

— Нам надо пожениться. Меня призовут, а тебе будут выплачивать пособие. И Пии нужна настоящая фамилия.

Гунда возражала:

— Не морочь себе голову ни из-за меня, ни из-за дочки. Отслужишь, а там посмотрим…

Со временем друзья начали подшучивать:

— Как поживает прекрасная лисичка? О чем думает ее медно-рыжая головка?

Наступил день, когда один из приятелей отвел его в сторону и напрямую спросил:

— Ты что, ослеп? Или тебе самому нравится эта комедия?

— Комедия? — Франк рывком притянул его к себе: — А ну, выкладывай!

— Не горячись, парень. Каждый второй об этом знает, в том числе и твоя мать… Гунда завела себе доктора. С машиной, домом и садом. Об этом болтают на каждом углу, а ты все еще не в курсе? Ну и комедия…

Ошалев от обиды и ревности, Франк бросился к Гунде. Она ничего не оспаривала, ничего не отрицала. Более того, она даже не пыталась смягчить удар.

— Да, это правда. Осенью мы поженимся. Не принимай это близко к сердцу. У нас с тобой все равно ничего бы не вышло.

— А ребенок? Что будет с Пией?

— Он удочерит ее. Все уже решено.

— Но отец — я! Это мой ребенок!

— Да, ты отец Пии, но вырастить ребенка — дело нешуточное…

— Я люблю тебя и Пию!

— Одной любовью сыт не будешь. Я давно собиралась обо всем рассказать тебе, но боялась причинить боль… Прости…

Самообладание покинуло его окончательно.

— Я тебе не прощу этого! Ты не смеешь так поступать со мной! Я перегрызу ему глотку!

— Ах, оставь. Я сама так хочу. Сама, понимаешь? — Она долго молчала, пока неожиданно не зазвонил звонок: первый раз — коротко, второй — протяжно. Гунда побледнела: — Это он. Я ведь не предполагала, что ты придешь… Что же делать?

— Что делать? — переспросил Франк и потребовал: — Скажи ему, пусть подождет, пока я не уйду. Не хочу его видеть.

Она облегченно вздохнула:

— Спасибо тебе, Франк…

Придя домой, он спросил мать:

— Ты знала?

По его лицу мать догадалась, о чем он думает.

— Теперь ты убедился, с кем спутался? Она пустышка, да еще этот ребенок… Ты понимаешь, как далеко зашел?

— Когда это случилось?

— Когда девочка еще не родилась. Какой позор!

У Франка перекосилось лицо.

— Это мой позор. Ты здесь ни при чем.

Хлопнув дверью, Франк ушел в свою комнату. Когда через несколько дней его вызвали на призывной пункт, членам комиссии не пришлось долго убеждать его остаться после действительной службы на сверхсрочную. Его определили в пограничные войска. Перед отъездом он видел Гунду еще раз вместе с доктором, человеком лет сорока, с сединой, стройным, в модном костюме. Рядом с ней он показался Франку почти стариком. Гунда держала его под руку, и они направлялись к машине. Доктор предупредительно открыл перед ней дверцу.

Франк зашел в первую попавшуюся пивную. Домой он вернулся поздно, покачиваясь, но с твердым решением — никогда более не думать о Гунде и дочери…

Кто посмеет утверждать, будто он знает, что такое любовь, если она приходит к нему впервые? Одним она представляется огромной морской волной, которая подхватывает и несет неизвестно куда, другие сравнивают ее с молнией, которая поражает внезапно, а иные утверждают, что она вызревает в нас исподволь, так же незаметно, как рождается и взрослеет все живущее на земле…

К Ингрид любовь приходит через ревность. В тот вечер, на который была намечена репетиция, Юрген задним числом поздравляет ее с Днем учителя и дарит книгу о музыке. Никакой другой подарок не имел бы такого скрытого смысла, как эта книга. Ингрид наблюдает за Юргеном, излагающим перед певческой группой свои взгляды на хоровое пение…

Когда Ингрид заходит в зал ресторанчика «У липы», хозяйка с любопытством спрашивает:

— Как дела? С вашим хором уже все в порядке? Уверена, лейтенант сумеет наладить дело… Кстати, вы видели его жену? Ах, какая красотка! Как говорится, все на месте…

Ингрид старается скрыть охвативший ее страх. Нет, она никого не видела, ей ничего не известно. Однако какое дело до всего этого хозяйке ресторанчика «У липы»? Это касается только ее, Ингрид.

Да, она ничего не знала. И разве вправе она упрекать Юргена? Конечно нет. Он вовсе не обязан посвящать ее в свою личную жизнь. Кого же еще упрекать? Никто не знает о ее чувствах и не должен знать. Ингрид возвращается в комнату, где продолжается репетиция, незаметно кладет в сумку подаренную книгу, лепечет какие-то извинения и прощается. Она идет к реке…

Накануне она мечтала пригласить Юргена к себе. А что получилось? Почему он ничего ей не сказал? Неужели она настолько безразлична ему? Неужели он не догадывается о ее чувствах?

С сумерками приходит внутреннее успокоение. «Я ему чужая, — думает Ингрид. — И почему он должен поверять мне свои тайны? Что ты только о себе воображаешь, Ингрид Фрайкамп?..»

В эту ночь сон долго не приходит к ней.