Арсен Коцоев - Саломи

Вернулся Джанаспи на родину, начал давать деньги под проценты, брал в аренду землю и обрабатывал ее руками батраков, брал подряды.

Время военное, казна денег не считала, и вот Джанаспи разбогател. Теперь надо было упрочить счастье.

У Джанаспи была бедная изба, похожая на курятник, но стояла она на площади, почти в центре села; тут и канцелярия старшины, и школа, и церковь; на этом месте решил Джанаспи поставить магазин, и такой магазин, который убил бы все лавки в селе.

Вот почему решил Джанаспи построить большой дом и рядом с ним магазин со складами; уже заготовил он бревна и доски, а сейчас приступил к обжигу кирпича и черепицы, чтобы не переплачивать.

Так много понадобилось материала, что люди называли это предприятие заводом.

Не дойдя до места, Джанаспи остановился на бугорке и с сознанием своей силы осмотрелся.

В стороне тянется крытый навес на двадцать саженей, под навесом длинный рабочий стол, на столе лежат груды замешанной глины, и около каждой груды — рабочий. Рабочий берет из кучи глины сразу на четыре кирпича, бросает в форму, плотно придавливает, затем с формой в руках босиком бежит на другую площадку. Там он переворачивает форму, и на ровной, посыпанной песком площадке появляется четыре красивых свежих кирпича. Рабочий опять бежит на свое место. Все рабочие босы, у всех засучены рукава, закатаны брюки.

С пригорка слышны звуки работы и быстрое шлепанье босых ног.

Рабочие работают от зари до зари. День длинный, летний. Плата рубль.

В стороне пять рабочих месят глину ногами: широкая, в четыре сажени диаметром, плоская куча глины и песка время от времени поливается водой. Слышно, как рабочий то вытягивает ногу из глины, то с хлюпаньем опускает ее.

Видно, тут заметили Джанаспи: хлюпанье участилось, рабочие заторопились.

Получают эти рабочие полтинник.

Джанаспи недоволен. Он подозвал старшего сына Хасанбега, стоявшего в стороне, и сказал:

— Посмотри: пока рабочий подымет одну ногу и потом опустит ее, полчаса проходит. Передай им, что если они так будут работать, то пускай убираются ко всем чертям.

Еще дальше работали подростки десяти — двенадцати лет: они подносили готовые кирпичи взрослым рабочим, и те укладывали кирпичи в клетку. Каждый нес по два кирпича.

— Хозяин… хозяин… — раздался шепот, и все забегали еще быстрее.

Эта работа считается легкой; плата за нее — двадцать копеек.

Один парнишка лет десяти, у которого одни кости да кожа, тоже заспешил, но тоненькие, как былинки, ножки надломились, и он упал, кирпичи полетели в сторону.

— Сын, — сказал Джанаспи, — зачем ты нанимаешь мальчонку, который сам еле стоит на ногах?

— Жалко, очень просил.

— Не надо обращать внимания на просьбы, надо думать о деле.

Мальчик нагнулся, чтобы поднять кирпичи, но Хасанбег остановил его:

— Брось! Мало толку от твоей работы, а за то, что ты сделал, хотя еще и нет полдня, получай свой гривенник.

Мальчик, плача, взял деньги и повернулся, чтобы идти домой, но Джанаспи позвал его:

— А ну-ка, подойди, малыш. Ты матери хотел помочь?

— Хотел, хозяин.

— Так вот тебе еще пять копеек! — сказал Джанаспи и, высоко подняв медный пятак, прибавил: — Ты еще не в силах делать такую работу.

Наступило время завтрака; рабочие подошли к речке, сорвали лопух и из его широких листьев свернули что-то вроде чашек и начали пить воду, закусывая ее кукурузным чуреком, некоторые — картошкой.

Завтрак рабочих напомнил Джанаспи его наказ жене. Он обратился к сыну:

— Я сейчас пришлю сюда Чермена, а ты сам приходи обедать.

Джанаспи направился домой. Теперь он спешил — голод подгонял его.

Хозяин, войдя во двор, на скамейке, устроенной между двумя ореховыми деревьями, увидел Дудара. Это был высокий, немного сгорбленный, худощавый человек с рыжей козлиной бороденкой.

За спиной его называли: Дудар-козлиная борода.

— Пусть бог не обойдет тебя своими милостями! Здравствуй, Дудар!

— И тебе пускай бог даст здоровья! Где это ты, Джанаспи, так рано бродишь? — спросил Дудар, вставая.

— Ходил проверять работу: к зиме покрою дом черепицей, а потом займусь отделкой.

Дудар погладил свою козлиную бородку и покрутил кончик уса: он сильно завидовал Джанаспи.

— Мысль у тебя хорошая! Нет лучшего места для магазина, чем твое.

— Спасибо, Дудар, недаром говорится, что для того, чтобы пожелать другому добра, нужно иметь ангельское сердце. Я твоему сердцу верю. Эй, мальчик, мальчик! — крикнул хозяин в сторону дома.

Из дому выбежал стройный парень лет семнадцати, на нем был бешмет, стянутый тонким ременным поясом с серебряным набором, на поясе висел маленький кинжал в черной оправе, на ногах красовались сафьяновые чувяки с ноговицами, а на голове осетинская белая войлочная шляпа.

Это был Чермен, младший сын Джанаспи.

— Сходи, мальчик, к Тели и скажи ему, что я, мол, его зову. Пригласи и священника, а заодно и старшину позови! — И Джанаспи посмотрел на Дудара, желая увидеть, какое впечатление произвел на того пышный состав его гостей.

В это время с улицы послышался чей-то голос:

— Джанаспи, ты здесь ли?

Хозяин, положив руку на плечо Дудара, ласково сказал:

— Ты сиди здесь, а я выйду на улицу. Кто бы там ни был, ему здесь нечего делать.

Джанаспи нетрудно было догадаться, зачем его вызывают. Часто приходили к нему люди просить деньги взаймы, но этот голос он знал: то был голос соседа.

Джанаспи знал, что с соседями выгоднее жить дружно, а должник редко имеет возможность уплатить в срок долг. Не отсрочишь — будет недоволен, отсрочишь — пойдут отсрочки одна за другой… Правда, нарастают проценты и проценты на проценты, но взыскивать часто приходится через суд. Хорошо, когда должник живет далеко, а тут будет просить денег Тотырбек, живет он за стенкой. Вот торчит у ворот Тотырбек, весь в заплатах, из дырявых чувяк пальцы выглядывают, — и все же стоит гордецом, прям, как телеграфный столб, борода побрита, черные усы закручены.

— Добрый день, Джанаспи!

— Здорово, Тотырбек!

— Джанаспи, мне очень нужны деньги…

— Откуда у меня быть деньгам: строю дом, вкладываю в эту стройку все свои сбережения.

— Будь добр, век не забуду.

— А сколько тебе надо, сосед?

— Сто рублей.

Джанаспи нахмурил брови:

— Где мне взять такие деньги? Вот рублей десять — двадцать…

— Нет, двадцатью рублями моему горю не поможешь. Дай сто рублей на один год под вексель.

— Ну вот, если бы пятьдесят рублей, — сказал Джанаспи, — и то только для соседа…

— Без ста рублей мне не обойтись. Выручи, никогда не забуду твоего добра.

— Тотырбек, знаешь — теперь деньги дороги… С десяти рублей в год с таких, как ты, ненадежных должников, берут и пять рублей и шесть рублей процентов.