Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Эйлин, – сказал он, обняв ее за талию и привлекая к себе. – Дорогая моя, дражайшая Эйлин, это просто безумие. Ты сейчас не в своем уме. Не уходи. Не покидай меня! Я люблю тебя, разве ты не понимаешь? Разве ты не видишь? Не убегай от меня, и пожалуйста, не плачь. Я очень люблю тебя, и ты это знаешь. Я всегда буду любить тебя. Вернись же, поцелуй меня. Я стану лучше, клянусь. Дай мне еще один шанс, и ты сама убедишься в этом. Пошли отсюда, ладно? Вот моя девочка, моя Эйлин. Пошли со мной, пожалуйста!

Она упорно двигалась дальше, но он удерживал ее, поглаживая ее руки, шею и лицо.

– Эйлин! – взмолился он.

Она потянула с такой силой, что он был вынужден шагнуть вперед и заключить ее в объятия. Всхлипывая, она стояла перед ним, все еще страдающая, но по-своему счастливая.

– Я не хочу возвращаться, – возразила она. – Ты больше не любишь меня, так что позволь мне уйти.

Однако он продолжал удерживать ее, пока она не прижалась головой к его плечу, как раньше.

– Не заставляй меня возвращаться домой сегодня вечером, – наконец сказала она. – Я не хочу. Я не могу. Отпусти меня. Может быть, потом я вернусь.

– Тогда я отправлюсь с тобой, – ласково предложил он. – Это неправильно. Я должен сделать многое, чтобы замять этот скандал, но все равно я буду с тобой.

И они вместе направились к остановке конного трамвая.

Печальный итог большинства любовных союзов, кроме самых прочных, – этих багряных цветов страсти, распускающихся лишь ради трагического увядания, – состоит в том, что они не выдерживают житейских бурь, неизбежно настигающих их. Рита Сольберг, несомненно, испытывавшая глубокое чувство к Каупервуду, тем не менее вовсе не была очарована им, и этот удар по ее гордости и самолюбию послужил сильным успокоительным средством. Сокрушительное разоблачение, свидетельствовавшее не только о ее неосторожности, но и о неумении учесть возможность подобной катастрофы, оказалось превыше ее сил. Она была глубоко уязвлена и взбешена тем, как беспечно и неосмотрительно сама попалась в ловушку миссис Каупервуд, которая надругалась над ее красотой и превратила ее в посмешище. Эта женщина была чудовищем, настоящим демоном в юбке! Собственная физическая слабость в данных обстоятельствах не расстраивала миссис Сольберг; скорее это служило доказательством ее более возвышенного характера. Тем не менее она была жестоко избита, ее красота растоптана, и этого было достаточно. В тот вечер в санатории Лейк-Шор, куда ее отвезли на лечение, ее занимала только одна мысль: убраться подальше, пока все это не закончится, и постараться успокоить свои расстроенные чувства. Она больше не желала видеть Сольберга, как, впрочем, и Каупервуда. Подозрительный Гарольд, стремившийся докопаться до истины, уже начал донимать ее вопросами о странном нападении Эйлин и о его причине. Но когда прозвучало имя Каупервуда, Сольберг несколько поумерил свой тон, ибо независимо от своих подозрений он был не готов к ссоре с этим необыкновенным человеком.

– Я крайне сожалею об этом несчастном происшествии, – сказал Каупервуд, когда посетил их с кратким визитом. – Честно говоря, я не подозревал, что моя жена способна на такие странные выходки. Миссис Сольберг, я искренне надеюсь, что вы не сильно пострадали. Если я что-то могу сделать, что угодно для каждого из вас, – тут он дружелюбно посмотрел на Сольберга, – то с радостью сделаю это. Как вы отнесетесь к тому, чтобы на короткое время отвезти миссис Сольберг в санаторий, где она сможет отдохнуть? Я готов оплатить все издержки, связанные с ее выздоровлением.

Сольберг, погруженный в свои мрачные думы, ничего не ответил и только хмуро отвернулся. Рита, несколько ободренная присутствием Каупервуда, но ни в коей мере не успокоенная его словами, сомневалась и колебалась. Она боялась, что между двумя мужчинами произойдет ужасная сцена. Поэтому она заявила, что ей уже лучше и что все будет в порядке, она не хочет никуда уезжать, но ей хочется побыть одной.

– Все это очень странно, – угрюмо произнес Сольберг через некоторое время. – Я этого не понимаю! Почему она так поступила? Почему она говорила такие вещи? До сих пор мы были вашими лучшими друзьями. Теперь она внезапно нападает на мою жену и говорит все эти ужасные вещи.

– Но, мой дорогой мистер Сольберг, как я уже сказал, моя жена была не в своем уме. В прошлом она уже была подвержена таким припадкам, хотя они никогда не оказывались такими буйными, как сейчас. Она уже вернулась в нормальное состояние, но ничего не помнит. Но, наверное, если мы собираемся поговорить о делах, то лучше выйти. Вашей жене нужен хороший отдых.

Когда они оказались за пределами комнаты, Каупервуд с блестящим самообладанием продолжил свою речь:

– Итак, мой дорогой Сольберг, что я могу сказать? Чего вы хотите от меня? Моя жена выдвинула массу безосновательных обвинений, не говоря о том, что она самым тяжким и позорным образом оскорбила вашу жену. Я уже говорил, что невыразимо сожалею об этом. Уверяю вас, миссис Каупервуд страдает от приступов навязчивых фантазий. Насколько я могу понять, здесь абсолютно ничего нельзя поделать, только забыть об этой неприятности. Вы согласны?

Мысли Гарольда вертелись вокруг мучительной ситуации, в которой он оказался. Он понимал, что его собственное положение небезупречно. Рита уже не раз винила его в супружеской неверности. Теперь он дулся и фанфаронствовал.

– Хорошо вам так говорить, мистер Каупервуд, – с вызовом сказал он. – Каково же мне? В каком положении я оказываюсь? Не знаю, что и думать. Все это выглядит очень странно. А что, если ваша жена говорила правду? Что если моя супруга изменяла мне с кем-то другим? Вот что я хочу выяснить. Если это правда, то я… Я даже не знаю, что сделаю! Я очень вспыльчивый человек.

Каупервуду его речь была смешна. Несмотря на желание избежать огласки, угрозы Сольберга ничуть не пугали его.

– Послушайте, – неожиданно сказал он, в упор глядя на музыканта, решив взять быка за рога. – Если подумать, то вы находитесь в таком же деликатном положении, как и я. Если это происшествие получит огласку, то последствия коснутся не только меня и миссис Каупервуд, но и вас, и вашу жену. Если я не ошибаюсь, ваши дела тоже обстоят не лучшим образом. Вы не можете очернить вашу супругу, не очернив самого себя. Никто из нас не совершенен. Со своей стороны я буду вынужден доказывать безумие миссис Каупервуд, и могу без труда сделать это. Если в вашем прошлом есть что-либо нежелательное для огласки, это не может долго храниться в секрете. Если вы готовы все забыть, я готов щедро вознаградить вас обоих, но, если вы решите вытащите это дело на свет, я переверну все вверх дном, чтобы защитить мою семью и выйду сухим их воды. Но тогда уж пеняйте на себя.