Роза Малхолланд - Джанетта [litres с оптимизированной обложкой]

– О, его давно нет, – сказала она. – Он куда-то ушел, может быть, в горы, а может быть, забрался с книгой на крышу. Он любит там читать.

Она отправилась разыскивать Пирса. Ожидая, пока она вернется, мы с Маргарет с любопытством разглядывали пустынные парадные комнаты, в которых все говорило об упадке и запустении. Эти комнаты всегда были закрыты, и никто туда не входил. Густой слой пыли, покрывающий все поверхности, ясно доказывал, что никому эти комнаты не нужны, только со стен смотрели старинные, потемневшие фамильные портреты, безмолвные свидетели давно минувших времен.

Наконец явился Пирс. Он был смущен и явно недоволен, что его позвали.

– Что вам угодно, мистер Фицджеральд? – спросил он, поклонившись отцу. – Могу я чем-нибудь служить вам?

– Да, Пирс, – сказал отец ласково. – Перестань дичиться и расскажи мне все, что тебе известно о выселении ирландцев.

Выражение лица Пирса сразу изменилось, его глаза блеснули, когда он взглянул на моего отца.

– Что же об этом толковать! – воскликнул он. – Выгоняют людей на улицу, и только… Видите ли, – прибавил он, несколько понизив голос, – я не могу говорить об этом хладнокровно. Сэр Руперт позаботился о том, чтобы я не стал джентльменом, так вот я и не могу теперь сочувствовать ему, а сочувствую людям, которых он выгоняет из их жилищ!

– Как тебе не совестно, Пирс! Ты думаешь, что джентльмен не способен к добру и состраданию, что он непременно должен быть высокомерным?

– Я других не встречал, – заявил Пирс упрямо.

– Мне очень жаль тебя в таком случае. Что это у тебя за книга? – спросил отец, указывая на том, который Пирс держал в руках.

– Это книга о войне. Она принадлежала моему отцу; он ведь сам был военным.

– Чем же тебя могла заинтересовать книга о военном искусстве?

– Я хочу научиться по ней, как вести военные действия. Мы объявим войну в Гленнамурке и завоюем себе право жить. Все народы поступали так, когда их притесняли завоеватели, – объявил он, смело глядя в глаза отцу.

– Это безумие, мой мальчик, и притом опасное безумие. Если бы ты был более образован, ты бы понял это.

Пирс покраснел как мак при намеке на свою необразованность и гневно воскликнул:

– Тот самый человек, который лишает людей крова, лишил и меня образования. Потому-то я и сочувствую этим несчастным, а не ему!

Отец понял, что задел чувствительную струну в душе мальчика и, желая смягчить впечатление, ласково заметил:

– Ты так много читал, Пирс, что, несомненно, восполнил недостаток образования. Ну, мы об этом еще поговорим. Приходи к нам завтра вечером.

– Да, Пирс, приходи завтра к нам пить чай, – сказала Маргарет.

Я заметила, как Пирс украдкой взглянул на свои рваные сапоги, и поспешно прибавила:

– Чай будем пить в нашей детской. Приходи к нам, пожалуйста, Пирс. Мы покажем тебе много интересного, а потом ты пойдешь гулять с отцом в сад.

Я старалась говорить как можно более убедительным и товарищеским тоном, чтобы одолеть нерешительность и боязнь своего друга.

– Я постараюсь прийти, – обещал, наконец, Пирс, – но если не приду, то вы не должны сердиться.

– Ты придешь, конечно, если только не предпочтешь провести вечер за изучением военной тактики. Не так ли, Пирс? – спросил отец.

Пирс опять покраснел, но ласковое обращение все-таки взяло верх над его упрямством. Он посмотрел на отца и сказал:

– О, мистер Фицджеральд, если б вы только знали, что у меня происходит на душе!

– Я догадываюсь об этом, дружок. Но не надо давать волю своему раздражению. Ты можешь наделать таких вещей, за которые тебе потом придется расплачиваться дорогой ценой. Приходи же, и мы обо всем поговорим. А теперь прощай. Я еду в Глейн, чтобы повидаться со Стаунтоном и переговорить с ним.

– Это бесполезно, мистер Фицджеральд. Это не человек, а камень.

– Возможно, что он ничего не может решать сам.

– Наша экономка печет такие славные горячие пирожки, и она даст нам жирных цыплят и желе из земляники. Это так вкусно, приходи же, – вернулась Маргарет к прерванному разговору, стараясь соблазнить Пирса этими лакомствами.

– В самом деле! – воскликнул Пирс, и глаза его блеснули. Очевидно, он давно не присутствовал на таком пиршестве. Его серьезность исчезла, и он превратился в обыкновенного мальчика, который не прочь от души полакомиться.

– Да, да, Пирс, приходи! – сказала я. – Мы будем вместе пировать. Может быть, ты принесешь и свою книгу о войне и расскажешь нам что-нибудь интересное? Вчера папа читал нам, как здешние женщины сражались в былое время за свою независимость. Мы с Маргарет, я думаю, тоже могли бы быть хорошими солдатами!

Пирс расхохотался.

– Вот так война получилась бы! – воскликнул он.

Мы все трое начали смеяться, глядя друг на друга, и расстались самыми лучшими друзьями.

Когда наш экипаж покатился по дороге, мы привстали, чтобы помахать Пирсу на прощание. Мальчик стоял на крыльце в своей потертой куртке и драных сапогах и по-прежнему крепко сжимал в руках книгу о войне, глядя нам вслед.

В Глейне отец переговорил со Стаунтоном, но ответ получил неутешительный.

– Я писал сэру Руперту, – сказал Стаунтон, – и, если хотите, напишу снова и сообщу ему, что вы принимаете большое участие в этом деле. Но он не такой человек, чтобы выслушивать чьи-нибудь доводы, и я знаю наверняка, что он решил выселить всех отсюда.

– Я вовсе не требую, чтобы он обращал внимание на мои доводы, – возразил отец, – но вы можете передать ему, что даже моя маленькая дочь страшно огорчена этим и все жалеют ирландцев, которые остаются без крова. Кстати, был у вас молодой Пирс Кирван?

– Да, это настоящий маленький безумец. Он целый час тут призывал на меня громы и молнию, так что я, наконец, потерял терпение и должен был попросить его уйти. Он вырос без всякого присмотра, и ему позволяли бегать по горам и проводить время как вздумается. Попомните мое слово, он еще наделает сэру Руперту немало хлопот.

– И поделом! – строго заметил мой отец. – Такой хороший мальчик – и остается без всякого образования, брошен на произвол судьбы. Сэр Руперт сам будет виноват, если его племянник погибнет. А это может произойти, если только мальчика не спасет его добрый характер.

Я заметила, что Стаунтон поглядел на моего отца с удивлением.

– Мне он всегда казался настоящим молодым бездельником, – сказал Стаунтон. – Я думаю, сэр Руперт знает, что делает.

– Разумеется, но это к делу не относится. Сейчас идет речь о том, согласится ли сэр Руперт отнестись снисходительно к людям, которые так долго жили на его земле. Правда ли, что он постоянно повышал арендную плату, так что она теперь стала вдвое больше прежней?

– Да, такова была его система. Это его земля, и он намерен извлечь из нее как можно больше пользы. «Ведь раньше они платили, так почему же теперь не хотят платить?» – так говорит сэр Руперт. К тому же он терпеть не может ирландцев, вот и решил не давать им спуску и выгнать всех до единого.