Людмила Уварова - Теперь или никогда!

Вскоре раздался звонок. Урок кончился. Виталий Валерьевич собрал тетради…

Прошло два дня, снова наступил его урок, и он начал раздавать сочинения.

— Прежде всего хочу сразу объявить, что мне понравилось одно сочинение больше, чем другие, — начал он. — И знаете чем понравилось? Своей искренностью.

Все ребята сразу же поглядели на Егора, известного всей школе писателя.

Егор скромно опустил глаза.

— Вот это сочинение, я вам его прочитаю…

«Я люблю свой город потому, что в нем живет моя мама. А моя мама очень хорошая, она меня никогда не ругает, а если я сделаю что-нибудь не так, она говорит: «Как же можно так поступать?» И мне тогда стыдно, и я обещаю больше так не делать. По воскресеньям мы ходим с мамой гулять. Мы катаемся на лодке, мама гребет, а я сижу впереди и смотрю на реку и на лес, который на том берегу, и мне до того хорошо, что даже петь хочется…»

Так написала Валя Ватрушкина, — сказал учитель.

Валя, толстенькая, кудрявая кубышка, залилась румянцем до самых своих, еще с лета выгоревших бровей.

— Мне понравилось это сочинение своей искренностью, — повторил учитель. — Я верю Вале: для нее родной город это тот, где живет ее мама, и она хорошо, правдиво рассказала нам об этом…

Валя взяла свою тетрадь. Егор шепнул Алеше:

— Тоже мне сочинение!

В глубине души он был разочарован: ожидал, что учитель раньше других отметит его, Егора, сочинение.

А учитель между тем продолжал дальше:

— Мне меньше понравилось сочинение Сережи Колесаева. Конечно, оно написано грамотно, все запятые и точки на месте, и все-таки души города Сережа словно бы и не заметил. Вот послушайте…

«Наш город очень красивый. В нем строится много новых домов. По главной улице проходит троллейбус. Возле вокзала стоят такси — «Волги» с шашечками. Недавно у нас открылся Дом культуры, а еще раньше стадион, на котором спортсмены играют в футбол и в волейбол».

Вот, — сказал учитель. — И так далее. Все как будто бы верно, и в то же время — это все общие слова, которые можно сказать о любом городе. А ведь мне хотелось, чтоб каждый из вас рассказал, чем ему мил родной город, что для него в нем самое дорогое, самое любимое…

И тут он взглянул на Егора.

И все в классе тоже перевели взгляд на Егора. А учитель сказал:

— Вот Егор Пушкарев нашел какие-то свои слова, он так написал о городе, что каждый, кто прочитает, захочет поехать поглядеть, так ли это все на самом деле… — Учитель передал ему тетрадь. — Только тебе надо больше следить за синтаксисом, забываешь о том, что на свете существуют запятые…

Сережа Колесаев усмехнулся не без злорадства.

— Сейчас мое, — шепнул Алеша Егору.

И действительно учитель раскрыл Алешину тетрадь.

— Говорят, краткость — сестра таланта, но все-таки не до такой степени…

— Почему? — мрачно спросил Алеша.

Учитель слегка улыбнулся:

— Я полагаю, ты меня понимаешь…

Когда Егор и Алеша возвращались домой, Виталий Валерьевич обогнал их, обернулся, помахал им рукой и быстро пошел дальше.

— Он тебе нравится? — спросил Егор и сам же ответил: — Мне — очень.

Алеша промолчал.

Новый учитель, по правде сказать, был ему по душе, только зачем он так сказал о его сочинении…

…Для обоих друзей — Егора и Алеши — уже стало традицией: обо всех новостях первым делом сообщать Петру Петровичу.

И на этот раз, придя из школы и пообедав, они прямехонько отправились к старому фотографу.

Он был дома. Сидел, по своему обыкновению, на крылечке, курил трубку, и возле его ног уютно примостился маленький Джой.

Завидев ребят, Джой стремглав бросился к ним. Кругленький, пушистый, он был удивительно забавен. Черные глаза его блестели, хвост завивался колечком.

— Ну как? — с гордостью спросил Егор. — Нравится он вам?

— Конечно, нравится…

Как бы поняв то, что сказал о нем хозяин, щенок стал бегать по саду, восторженно взвизгивая и пытаясь поймать собственный хвост.

Петр Петрович с улыбкой следил за ним глазами.

— А наверно, вырастет большим псом, — сказал он.

— Еще бы, — с уверенностью сказал Егор. — Тогда я займусь им.

— Как займешься? — спросил Алеша.

— Буду дрессировать, как Кузю…

— Что ж, тебе и карты в руки, — заметил Петр Петрович.

— А у нас новый учитель! — выпалил Алеша. — По русскому, вместо Надежды Евгеньевны.

— Поздравляю, — сказал Петр Петрович. — Ну и как, хороший учитель?

— Вроде ничего, — сдержанно ответил Алеша, а Егор добавил:

— А по-моему, очень хороший.

— Имя у него сложное, сразу и не выговоришь — Виталий Валерьевич, — сказал Алеша.

— Как ты сказал? — спросил старик. — Виталий Валерьевич? А фамилия Осипов?

— Да, Осипов. Вы что, его знаете?

— Знаю. Это товарищ моего Вадима, сын Валерия Фомича Осипова… Того, о котором я вам рассказывал, самом главном нашем подпольщике, — продолжал старик. — Помните?

— Конечно, помним, — Алеша и Егор молча переглянулись. Удивительный у них друг! Кажется, нет человека в городе, которого он бы не знал…

— Ну так вот. Старший сын его погиб уже в Германии, незадолго до победы, а Виталий дошел до Будапешта. Потом, после войны, демобилизовался, окончил педагогический институт и вернулся в родной город. Он был у меня летом, рассказывал о том, что собирается пойти преподавать в школу имени Мити Воронцова…

— А сам Осипов? Что с ним случилось? — спросил Егор.

Петр Петрович ответил не сразу. Сперва долго раскуривал трубку, зажигая одну спичку за другой, потом помолчал и сказал:

— О нем я узнал много позднее. Он с честью сражался в партизанском отряде, воевал в Полесье, на Западной Украине, но, к несчастью, отряд оказался в окружении, и Осипов погиб в перестрелке с фашистскими солдатами.

Петр Петрович помолчал немного. Видно было, что воспоминания овладели им и он старается подавить охватившее его волнение.

— Это — особый рассказ, и когда-нибудь я вам расскажу о нем…

— А что Вася, Василий Семенович, приезжает когда-нибудь к вам? — спросил Егор.

Лицо Петра Петровича оживилось.

— Обязательно. Я к нему езжу в гости, а он меня навещает, приезжает иногда в свой отпуск в родные места. Мы вместе отправляемся сперва на братскую могилу, а потом в тот лес, где была база наших партизан.

— А что он делает теперь? — спросил Алеша.

— Разве ты забыл? Я же говорил, что он работает в Москве, стал директором большой обувной фабрики. Поседел, постарел немного, но по-прежнему такой же энергичный, боевой, как и в молодости.

— Эх, если бы Вася был писателем, он бы много чего мог написать!

Это сказал, конечно, Егор.

Петр Петрович усмехнулся:

— Нет, этого ты не дождешься. Он, правда, сказал мне как-то, что как только уйдет на пенсию, тогда и начнет писать мемуары. Но на пенсию он уйдет, по-моему, не раньше чем лет через двадцать. Уж такой он…