Миклош Залка - Осада

— Эмезе… — пролепетал он.

— Да, да, вашу дочь Эмезе я послала за водой.

Лёринц Шани слышал, как адвокат приторно-вежливо попрощался с его женой, сказав ей традиционное «целую ручку», более того, он даже видел, как тот отвесил ей почтительный поклон. «Эти типы…» Шани с трудом глотал воздух открытым ртом. Отломив кусочек хлеба от краюшки, лежавшей в кармане, он сунул его себе в рот. Ему стало стыдно, что адвокат за кусок хлеба мог так унижаться перед его женой и перед ним самим.

С тех пор как они всей семьей спустились в убежище, Шани ни разу не поднимался в квартиру. Если ему когда хотелось побыть на свежем воздухе, он шел во двор или же стоял в подворотне. Вся лестничная клетка была усыпана осколками оконного стекла и крупными кусками штукатурки. «Хорошо еще, что квартира наша находится на третьем этаже…» Лёринц Шани хоть и помнил о том, что говорил ему адвокат о русских маленьких бомбочках, но все же с опаской посматривал на пустые глазницы окон.

Входная дверь квартиры отворилась с трудом: мешало битое стекло и какой-то мусор. «А ведь в квартиру уже не раз ходили…» Нахмурившись, он ногой сдвинул осколки и мусор в сторону.

Квартира представляла собой довольно жалкое зрелище: все окна выбиты, по стенам в разных направлениях бежали большие и маленькие трещины, на полу и на коврах — битое стекло, куски штукатурки, а вся мебель была покрыта толстым слоем пыли. В комнатах было холодно, занавеси на окнах ходили ходуном от ветра. Вздрогнув, Лёринц прошел в спальню. Все двери в квартире были специально раскрыты настежь, чтобы во время бомбардировки их не сорвало с петель взрывной волной. Они так страшно скрипели, что Лёринцу казалось, будто он заблудился и попал в жилище каких-то страшных призраков.

Откуда-то издалека доносилось монотонное татаканье пулемета.

«Послать Эмезе за водой…» Лёринц тяжело вздохнул и тут же подумал о жене: «В таких условиях… она сама увидит…»

Эстер, видимо, не спешила подниматься в квартиру, и Шани, ожидая ее, начал мерзнуть. «Ну, иди же ты скорее…» — мысленно подгонял он супругу.

От нечего делать он начал прохаживаться по холодным комнатам и оттого, видимо, замерз еще больше. В спальне жены на кровати лежала теплая перинка, которой Эстер укрывалась в холодное время года. После недолгого раздумья Лёринц Шани, не раздеваясь, улегся в постель жены, укрывшись до подбородка ее перинкой. Немного согревшись, отломил кусочек хлеба от ломтя, что лежал у него в кармане, и положил в рот. «Хлеб…» При одной мысли о хлебе на глазах у Лёринца выступили слезы, а горло перехватили спазмы. «Я… мечтаю о хлебе…» Услышав чьи-то шаги, он приподнял голову и тихо позвал:

— Эстер?

Жена уже стояла в дверях.

— И тебя сейчас обуяла страсть?..

Глаза у Лёринца полезли от удивления на лоб.

— Эстер… — пробормотал он умоляющим голосом.

Жена недоуменно пожала плечами.

— Мог бы выбрать для этого момент и поудобнее, к тому же в убежище хоть тепло… — проговорила она, приближаясь к кровати и расстегивая на ходу пальто.

Лёринц как ужаленный выскочил из постели. Присев на краешек стула, он испуганно забормотал:

— Эстер, прошу вас… Вы забываете, что…

— О правилах хорошего тона? Плюю я сейчас на все правила! Я думала, что ты уже разделся и ждешь меня…

У Лёринца даже уши зарделись от стыда.

— Разговор пойдет о жизни и смерти… — хрипло сказал Лёринц.

— Вот как?! — удивилась Эстер. — А я-то думала, что ты наконец-то одумался и зовешь меня для любовной утехи.

Лёринц заморгал глазами. «Эстер…» Он смотрел на жену так, будто видел ее первый раз в жизни. Он не хотел верить ни своим ушам, ни своим глазам. «И это моя жена Эстер?»

Супруга Лёринца быстрыми движениями застегнула пуговицы пальто.

— Разговаривая с тобой здесь о жизни и смерти, я вовсе не намерена превратиться в сосульку.

Лёринц Шани смотрел на стоявшую перед ним жену и никак не мог понять, она это или не она. Эта женщина вела себя так, будто она воспитывалась не в порядочной семье, а на мелочном рынке.

— Говори, Лёринц, или я уйду. Я вовсе не намерена выслушивать твои бесконечные заикания…

— Я… убью… себя… застрелюсь… — действительно заикаясь, вдруг признался Шани, не спуская глаз с жены, которая стояла перед ним и ехидно улыбалась.

— Для этого тебе потребовался ассистент? Я для этой роли никак не подхожу. — Она фыркнула. — Не подать ли вам шелковый шнур, сударь? На серебряном подносе? Или, быть может, серебряный пистолет на бархатной подушечке? Могу принести и то и другое…

Лёринц Шани встал.

— Я и вас убью… — выдавил он из себя и полез в карман за револьвером. — Сначала вас, а уж потом…

Губы Эстер растянулись в широкой улыбке, и она громко рассмеялась.

— Вы? Кого вы убьете?! — С этими словами она так толкнула мужа в грудь, что тот упал на кровать. — Вы слишком трусливы даже для того, чтобы принести для семьи ведро воды! Вам даже для визита к любовнице необходим мальчик-слуга. А вы убивать собрались? — И она снова звонко рассмеялась. — Это вы-то?

Лёринца охватил порыв злости. Дрожащей рукой он схватился за рукоятку револьвера, который курком зацепился за подкладку кармана и никак не вынимался. Тогда Лёринц дернул его сильнее, послышался треск рвущейся ткани, но револьвер как был, так и остался в кармане.

Эстер быстро наклонилась к руке мужа и со всей силой вцепилась в нее зубами.

Лёринц Шани взвыл от боли.

Однако Эстер руки не отпустила. Крик мужа превратился в вой дикого зверя. Подняв левую руку, он начал колотить ею по голове жены, которая, казалось, не чувствовала этих ударов и, не выпуская руку из зубов, прошипела:

— Прекрати или…

Лёринца Шани прошиб холодный пот, его рука поднялась и послушно застыла в воздухе.

— Не… нет… — жалобно простонал он.

Эстер резким движением выхватила из кармана мужа револьвер и выпрямилась. Вынув барабан с патронами, она бросила револьвер Лёринцу на колени.

— Убивайте, если охота не пропала… Кровопийца…

Лёринц с ужасом рассматривал свою кровоточащую руку. Он попробовал было пошевелить пальцами, но это ему не удалось: страшная боль пронзила всю руку.

— Врача… — испуганно выдохнул он.

— Врача?! — ехидно передразнила мужа Эстер. — Зачем врач человеку, который все равно решил застрелиться? — Держа барабан с патронами в правой руке, она несколько раз ударила им по своей левой ладони, а затем, взглянув на него повнимательней, вдруг расхохоталась.

«Сумасшедшая…» — решил Лёринц.

Эстер смеялась до тех пор, пока слезы не выступили у нее на глазах. Тогда она бросила барабан с патронами на колени мужа и залилась еще громче.

Лёринц Шани схватил барабан и дрожащими руками вставил его в револьвер.