Евгений Левандовский - Огнем опаленные

— Что? — Виктор ничего не слышал, даже шум мотора доходил как через подушку.

Летчик показал ему на уши, а потом зажал пальцем нос, надувая щеки. Только тут Виктор догадался, что у него от резкого перепада давления заложило уши, и он, как их учили, повторил движения пилота. И сразу же услышал и шум мотора и голос летчика.

— Ну как? — кричал тот. — Здорово?

— Нормально! — ответил Виктор, показывая большой палец. — Отлично. Давай еще раз, а то от неожиданности я и не разобрал, в чем дело.

— В другой раз!

— А теперь?

— Нельзя! Влетит нам с тобой.

Теперь, когда самолет шел в обычном горизонтальном полете, Виктор с интересом огляделся. Сверху все казалось как на макете топографической карты — маленькие деревья, пятачки полян, извилистые линии дорог. Виктор так засмотрелся, что пилоту пришлось опять тряхнуть самолет, чтобы он его услышал.

— Приготовиться! — прокричал пилот. — Ты что там размечтался?

Виктор встал на сиденье, как его учили, перекинул ноги за борт самолета, на какую-то секунду повис над бездной на руках, потом нащупал левой ногой подножку, встал на нее, схватился правой рукой за борт кабины летчика и, перебравшись на крыло, стал рядом с пилотом, ожидая его команды.

— Пошел! — наконец прокричал летчик, и Виктор, слегка согнувшись, головой вниз кинулся с крыла. В лицо, выбивая из глаз слезы, ударила упругая струя воздуха, перед глазами, с каждой секундой приближаясь, видна была пашня, и вдруг — рывок… Это открылся парашют. Ноги сначала подбросило куда-то вперед и вверх, затем опустило вниз; Виктор повис в воздухе, а земля, плавно покачивая далеким горизонтом, стала медленно приближаться к нему. Виктора охватил восторг. Хотелось петь и кричать. И он пел и кричал, а земля все так же кивала ему горизонтом, будто приветствовала расшалившегося мальчишку.

Сегодня у ребят праздник — привезли почту. По этому случаю даже в занятиях сделали перерыв, и ребята, разобрав письма, нетерпеливо разрывая конверты, углубились каждый в свое, в личное.

Почту всегда ждали, приходила она нечасто — не чаще раза в неделю, а на войне эти несколько дней многое могут изменить в судьбе человека.

Виктор, как и всегда, получил много писем. Ему чуть ли не каждый день писала мама, писали друзья с завода, писала Маша.

«Здравствуй, Виктор! — писала Маша. — Наконец я получила твое письмо, а то начала уже думать, не стал ли забывать учитель свою ученицу, уж очень редко ты пишешь. Ребята в цехе тоже обижаются на тебя. Пиши, пожалуйста, если можешь, чаще. Мы все волнуемся за тебя и всегда с нетерпением ждем твоих писем. А мне пиши все-таки отдельно. В цехе до сих пор никто не знает о моей учебе — я боюсь сказать. Учебу я уже закончила и теперь жду, когда направят на фронт. Обещают в ближайшие дни. Вот когда дадут направление, тогда я все и расскажу, а то до сих пор не верю, вдруг в последний момент не возьмут, ребята скажут — болтушка.

У нас в цехе пока все без изменений. Работаем как и прежде.

Я часто бываю у Анны Ивановны — уж очень я привыкла к ее ребятам и полюбила их.

Тебе шлют привет все из нашего цеха и из комитета комсомола завода. Большой привет отдельно, — он так и сказал: «Передай ему большой привет отдельно от меня», — передает дядя Коля.

Дружески жму твою руку.

Маша».

Писали и ребята из цеха. И наконец, письмо от мамы:

«Милый сынок! Здравствуй, дорогой! Ты не очень балуешь меня письмами, а мне так тревожно и грустно без них. Но ты не беспокойся из-за этого. Просто, когда есть хоть минута свободная, черкни мне. Только два слова — жив, здоров. Получу — и у меня праздник. Я только и живу ожиданием твоих писем. Утром первым делом — к почтовому ящику, вечером, после работы — опять к нему. Даже днем звоню домой — не было ли писем. Очень тоскую без тебя, мой родной. Очень хочу увидеть тебя — как ты там без меня? Накормлен ли, обут ли, одет? Но ты не сердись на меня, все мамы на свете одинаковы — все им чудится, что их дети без них неухожены.

У меня все по-прежнему. Так же работаю, так же после работы дежурю в госпитале, а потом в санитарной дружине нашего дома. Так же сдаю свою кровь для наших солдат.

Я беспокоюсь за тебя и горжусь тобой. Ты поступил так, как должен был поступить мужчина.

Вчера ко мне приходила с твоего завода маленькая такая девчушка Маша. Говорит — твоя ученица. Ее сегодня направляют на фронт, и я сейчас, как закончу это письмо, пойду ее провожать. У нее ведь нет родителей, и проводить ее, по существу, некому. Она просила передать тебе привет и обещала мне сообщить свой адрес, чтобы ты узнал, где она служит.

Тебе передают привет все из нашей квартиры и из дома.

Как и при тебе, мы собираемся у моей «пчелки» погреться и попить чаю.

Целую тебя, мой мальчик. Мама».

— Сегодня, — говорил капитан Прибылов, офицер-воспитатель, — занятий не будет. После обеда поедем на передовую, пора вам немного понюхать пороху, обстреляться. Вам предстоит тяжелый вечер и бессонная ночь. Может быть, даже не одна.

А к вечеру ребят повезли на передовую. Перед выездом капитан объяснил:

— Во время выполнения основной работы вам придется неоднократно переходить линию фронта. Вы должны на практике узнать, что это такое. Вы должны побывать под обстрелом, чтобы потом не шарахаться от каждого выстрела и взрыва. Вы должны научиться выходить на нейтральную полосу, забираться в немецкие окопы. Одним словом, вы должны научиться делать то, что каждый день делают полковые разведчики. Когда мы приедем на место, вас распределят по одному человеку в разные разведывательные подразделения. Закрепят за вами опытных инструкторов. Но и сами вы должны быть предельно внимательны и за несколько дней усвоить то, что приобретено боевым опытом армейских разведчиков.

«Языков» брать самим необязательно, на первых порах вы можете нашуметь и только помешать, а наблюдать, как это делается, — нужно. Но от рукопашной, если придется, не уклоняться, заодно проверите, что вам дали занятия по самбо. По возвращении каждый должен сделать подробный отчет.

В штаб соединения, который располагался в небольшой деревушке, приехали, когда начало смеркаться. Здесь их уже ждали, сразу же распределили по полкам, и дальше пошли пешком, каждый со своим сопровождающим.

— Удачи вам! — прощался со всеми капитан Прибылое. — У всех не побываю, но к кому-нибудь из вас зайду.

В проводники Виктору достался невысокий, щуплый, темноволосый старшина с маленькими пижонскими усиками на смуглом лице. Он молча тронул Виктора за локоть и не проговорил, а, казалось, одними губами шевельнул: «Пошли». Так и шел на два шага впереди Виктора, не оглядываясь, не произнося больше ни слова.

Виктор сначала тоже шел молча. Потом не вытерпел.