Евгений Левандовский - Огнем опаленные

Их было семеро. Они сидели в кузове автомашины и, притихшие, смотрели не вперед, а назад, на удаляющийся город.

Только сейчас, глядя на удаляющуюся Москву, они почувствовали по-настоящему всю ответственность, которую отныне приняли на свои плечи.

Кто-то затянул песню:

Песню подхватили, и она зазвучала как последний привет беспечной юности, отчему дому, родной Москве.

Сапоги, громко чавкая, проваливались в топкую жижу болота, и каждый раз вытаскивать ногу было сущим мучением. Ноги промокли — вода перехлестывала через голенища. Первое время ребята снимали сапоги, выливали воду, потом, провалившись несколько раз по пояс, махнули рукой. Влажные от пота гимнастерки липли к спинам, а ребята все шли и шли, временами сверяясь с компасом. По карте болото должно было уже кончиться, но ему, казалось, не будет конца. Скоро выходить на связь, а вокруг все та же хлюпающая жижа, накрытая сверху белым покрывалом тумана. Чтобы хоть немного осмотреться, приходилось пригибаться почти к самой поверхности воды, где туман был реже, но и там было видно не дальше чем на десять шагов.

— А мы правильно идем? — спрашивал Сережа Ремнев, старожил этой части, которого послали сегодня с ними.

— Дойдем, увидим, — недовольно бросил Виктор. Он был в этом переходе «штурманом», и на его ответственности лежала прокладка курса. Виктор был уверен в маршруте, но последние полчаса, когда, по его расчетам, болото должно было кончиться, он начал немного нервничать. А тут еще Сережка с его бесконечными вопросами.

«Но все же, — думал Виктор, — сбиться с пути мы не должны — просто болото оказалось более сложным и идем медленнее, чем думали, да и туман мешает ориентироваться». И он упрямо, закусив губу, все так же шаг за шагом, вытаскивая увязающие в болоте сапоги, шел впереди.

Виктор временами и сам начинал сомневаться, но тут же отгонял свои сомнения. Он вновь и вновь мысленно представлял себе карту маршрута. Нет, ошибки быть не может. И он продолжал вести группу.

Болото кончилось внезапно, словно по волшебству. Под ногами появилась твердая почва. Так же вдруг пропал и туман.

Ребята стояли в редком лесочке, а сзади них, в каких-нибудь полусотне шагов, белесой дымкой клубился туман над только что пройденным болотом. Впереди, совсем рядом, могучая сосна, одиноко и гордо вздымающаяся над всем окрестным лесом, — цель их контрольного похода по азимуту.

Вечером, во время разбора результатов выполненных маршрутов, Виктору, совершенно неожиданно для него, крепко досталось.

— Очень хорошо, — говорил инструктор, — прошла группа, которую вел Виктор Лесин. Группа вышла точно к намеченному ориентиру, очень немного отклонилась от графика движения по отдельным участкам. Весь маршрут протяженностью в шестьдесят километров выполнен хорошо. Связь установлена с первого выхода в эфир. Но, — продолжал он дальше, — вместе с этим надо отметить неправильное поведение самого Лесина, которому на этом выходе было поручено выполнять роль командира.

За весь шестидесятикилометровый маршрут сделано только три привала. В результате люди измотаны, требуются по крайней мере сутки для отдыха. А если надо немедленно в бой? Или идти дальше?

И второе. На переходе несколько раз создавалась сложная обстановка. В таких случаях командир должен объяснить бойцам свои действия, задачи, а иногда, если это нужно, и посоветоваться. Лесин, наоборот, замкнулся в себе. Никто не знал, почему он поступает так, а не иначе, почему и какие ориентиры выбирает.

Подвожу итоги, — продолжал инструктор, — прокладка маршрута блестящая. Но за неумение организовать движение, за полное отсутствие командирских, воспитательных навыков контрольный выход Лесина зачтен не будет.

После разбора все ребята сразу же легли спать. Даже от ужина отказались — устали. Устал и Виктор. Устал так, что все тело болело, хотелось лечь и лежать, ни о чем не думая. Но спать он не мог. Слова инструктора больно ударили по самолюбию, вызвали протест, желание поспорить с ним.

Виктор тихо вышел из дома, сел на лавочку возле плетня.

Так он и просидел до утра, перебирая всю свою жизнь, взвешивая каждый поступок, стараясь, как учил отец, смотреть на него со стороны.

Вот уже месяц, как ребята прибыли в воинскую часть. Разместили их в небольшой деревушке. И сразу же начались занятия. Здесь было все. И изучение радиостанций, и учебные стрельбы, и самбо. Очень много времени уделялось изучению различного оружия — отечественного и трофейного, учились работать с топографическими картами. Программа занятий была очень напряженной. Занимались по 10–12 часов в сутки, а если учесть, что каждому давались отдельные задания на самостоятельную проработку, то на сон и отдых оставалось не более 6–7 часов в сутки. Но ребята были довольны: с каждым днем они узнавали столько нового, необходимого для их опасной и такой нужной фронту работы.

В деревне, недалеко от ребят, жил и Сережка Ремнев — старожил части. Он часто присутствовал на занятиях по спецподготовке, принимал участие в контрольных переходах, заглядывал к ним вечерами после занятий, как он говорил, «на огонек».

Сережку ребята любили. Комсомолец, москвич, осоавиахимовец, радист-коротковолновик еще до войны, Сережка с первых дней ушел добровольцем на фронт и с тех пор служил в этой части. Несколько раз ходил в тыл к немцам и всегда удачно. Сейчас он отдыхал после проведенной операции.

Все очень привязались к Сергею за его веселый, простой и отзывчивый характер. Он рассказывал много интересных историй, и все ребята с жадностью слушали его. Сергей хорошо знал обычаи немцев, и, по сути дела, его рассказы превращались в своеобразные занятия.

Ему было что рассказать.

Сергей был одним из немногих, кто с первых дней войны прошел боевой путь с этой частью.

В то время создалась очень сложная обстановка. Наши войска отступали, иногда попадали в окружение. Постоянной радиосвязи с частями не было. Командованию нужно было организовать боевые действия, контролировать отход.

Армейские радисты сбивались с ног, но безуспешно. Их радиостанции не смогли обеспечить связь.

Вот тогда перед разведчиками поставили задачу: связаться с нашими частями, попавшими в окружение, организовать вывод их по наиболее безопасным направлениям.

Одним из первых Сережка был заброшен в район предполагаемого местонахождения наших частей, оказавшихся в окружении. И там, где появлялись наши разведчики, отступление проходило более организованно, с меньшими потерями, части продвигались из окружения в наиболее выгодных для командования направлениях.