Елена Артамонова - Прикол из каменного века

Лаборант в это время к чему-то прислушивался, отвечал невпопад, занятый собственными мыслями, а потом решительно взялся за газонокосилку. Мотор рявкнул пару раз, чихнул, выпустив смрадное облачко, но заводиться так и не пожелал. В этот момент со стороны дома раздался непонятный шум — то ли приглушенный стук, то ли шуршание. Миша ничего такого не заметил и, рассуждая о ранней выгонке тюльпанов, сделал еще два шага по направлению к крыльцу.

— Вот, кроликов завел, — неожиданно сообщил Игнатий, пригладив редкие светлые волосенки на почему-то покрывшемся испариной черепе. — Шумят, паршивцы. Шумят. Шустрые попались зверушки…

— Кролики? Нет, животные меня не интересуют, я увлекаюсь только декоративным садоводством. Вот, например, розы — они не издают никаких звуков и, в отличие от кроликов, приятно пахнут. А еще, если говорить о многолетниках…

Игнатию пришлось нелегко, но все же минут через десять он сумел выпроводить назойливого соседа. Лаборант тщательно закрыл за ним калитку и вновь вернулся к газонокосилке. На этот раз она соблаговолила завестись, и тихие переулки университетского поселка наполнил противный, особенно действовавший на нервы в жару шум.

Серебристые ниточки трамвайных путей уходили вдаль, теряясь среди полей и лесозащитных полос. Долговязый очкарик, так и не дождавшийся трамвая, большими шагами продвигался вперед, намереваясь поскорее достичь цели своего путешествия. Подойдя к очередной остановке, он свернул с путей и, проследовав мимо магазина, направился во двор того самого дома, где жил не кто иной, как печально знаменитый Коля Дуб. Не задерживаясь, Миша направился к группе восседавших на лавочке старушек, задав им вопрос о бывшем заключенном, недавно вернувшемся из мест лишения свободы.

— И все-то о нем спрашивают! — воскликнула одна из пенсионерок. — Всем-то этот прохиндей нужен! Недавно девочка милая приходила и тоже Колькой интересовалась…

— Голубоглазая блондиночка?

— Точно. А как ты догадался?

— Я эту особу хорошо знаю. Она пытается играть в частного детектива, наивно думая, будто из девчонки может получиться настоящий Шерлок Холмс. Но в данной ситуации меня больше интересует другая проблема — недавно я увидел из окна трамвая Колю Дуба и очень удивился, поскольку, по моим сведениям, он еще должен находиться в тюрьме.

— Отпустили! Отпустили досрочно! — воскликнула Валентина Степановна и поведала благодарному слушателю все, что думала об этом «безобразии».

Миша Шерлок Холмс выслушал ее очень внимательно, а потом даже извлек из кармана потертый блокнот и сделал в нем какие-то пометки:

— Спасибо, вы сообщили очень ценную информацию.

— Неужто Колька уже успел что-то натворить?

— Не думаю. Во всяком случае, интересующая меня история началась гораздо раньше.

Озадачив Валентину Степановну столь загадочным ответом, Миша быстрым шагом направился за угол дома, туда, где находилась квартира Дубовых. Но вместо того, чтобы идти к ним, парень остановился, плотно прижавшись к стене, поджидая кого-то. Ждать в засаде пришлось недолго — не прошло и минуты, как из-за угла крадучись вышла изящная девочка в легком сарафанчике.

— Стой! — От неожиданного окрика Женя вздрогнула, ойкнула и хотела бежать, но брат успел крепко схватить ее за руку. — Зачем ты за мной следила?!

— Я не следила.

— Не лги, Евгения. Это занятие тебя не красит. Ты выслеживала меня от самого дома. Неужели ты наивно полагаешь, что человек, прозванный Шерлоком Холмсом, мог не заметить столь примитивной слежки?!

— Но…

— Идем. Здесь не самое подходящее место для разговоров.

Подходящим местом оказалась беседка в соседнем дворе, куда Шерлок Холмс и отвел свою сестренку.

— Рассказывай, — строго сказал он.

— Что?

— Всё.

Но Женя оказалась человеком неробкого десятка, а потому строгого тона брата не испугалась и сама начала задавать вопросы. Теперь, когда на Мише не было этой отвратительной шкуры и маски, он выглядел вполне нормальным человеком, с которым она могла серьезно поговорить на очень важную тему:

— Лучше сам скажи, что ты здесь делал?

— Ответ: проверял версию, мог ли Коля Дуб прикидываться «неандертальцем». Оказывается, не мог, поскольку он имеет пуленепробиваемое алиби. Но тебе это стало известно даже раньше меня, что вынуждает признать наличие определенных сыщицких способностей в твоей легкомысленной головке.

Миша говорил, как обычный Миша, и, слушая его нравоучительные речи, Женя чувствовала облегчение — нет, ее брат не был маньяком и сумасшедшим, а являлся вредным занудой, что при нынешней ситуации приводило ее в полный восторг. Теперь девочке стало понятно, почему брат исчезал по утрам из дома, проводя полдня неизвестно где. Она больше не сомневалась — Миша, «вспомнив молодость», взялся за расследование этого дела, пытаясь выяснить, кто же на самом деле прикидывался неандертальцем. Ей очень хотелось верить в невиновность брата, и даже жутковатая мысль о том, что раз Миша не имел никакого отношения к ряженому, а значит, вечером она говорила с настоящим маньяком в маске пещерного человека, не смогла испортить Жене настроения. Пусть так, пусть она находилась на волосок от гибели, но зато ее брат не был сумасшедшим психом! Однако в таком блаженном состоянии девочка пребывала недолго — Женю словно кипятком ошпарило, когда она вспомнила про рюкзачок, обнаруженный в Мишкиной комнате… Он мог принадлежать только Мише, а, следовательно, заявления брата о том, будто он разыскивает маньяка, являлись очередной ложью. Женя помрачнела, сразу осунулась, а потом прямо, в лоб высказала то, о чем думала:

— Зачем тебе кого-то выслеживать, если ты сам притворяешься пещерным человеком? Я сама видела «шкуру» в рюкзаке. Других неандертальцев в Березовой Роще больше нет, только ты. Я почти поверила, будто ты занимаешься расследованием, но факты свидетельствуют совсем о другом. Слушай, Миша, может, у тебя началось раздвоение личности? Днем ты Миша Жиганов, а ночью — первобытный человек с дубинкой?

— Сразу видно — моя сестра, идеи тебя порой посещают крайне интересные. Вот только к действительности сия мысль никакого отношения не имеет.

— Тогда зачем этот костюм? — с настойчивостью профессионального следователя повторила Женя.

Шерлок Холмс нахмурился — ему не хотелось открывать душу, объясняя свои поступки. Но Женя требовала разъяснений, и это, надо признать, было ее законным правом. Вздохнув, очкарик начал рассказывать о своих обидах. Как оказалось, его очень задело пренебрежительное отношение сестренки к гипотезе о существовании в современном мире неандертальцев, и он решил немножечко проучить младшую сестру. Старая бабушкина шуба и купленная в ларьке маска стали основой костюма, который не умевший шить Миша мастерил две недели, исколов пальцы иголками и вообще изрядно намучившись. Однако костюмчик вышел на славу, словно его изготовили где-нибудь на киностудии, и вполне годился для запугивания девчонок.