Коллектив авторов - Бретонские легенды [litres]

Сюжеты этих произведений большей частью заимствованы из французских мистерий и житий святых. И тем не менее в некоторых из них прослеживаются параллели с литературными произведениями Британских островов, как в житии святой Нонны (Buhez santes Nonn), рукопись которого датируется началом XVI века и предположительно является списком с более древнего манускрипта, который, по мнению Ж. Л. Деффика, происходит из скриптория аббатства Даулас (Daoulas) и датируется временем между 1350 и 1398 годами. [Toute l’histoire de Bretagne, 1996, с. 245]. Сравнительно поздний список этого произведения нашпигован французскими заимствованиями, система внутренних рифм расшатана, текст изобилует плеоназмами, вставляемыми для того, чтобы соблюсти стихотворный размер. И все же, согласно Я.-Б. Пириу [Piriou, Y-B., 1986], некоторые отрывки текста являют собой отголоски старинных бретонских лэ.

Житие святой Нонны представляет собой театральную пьесу из более чем 2000 стихов. В ней упоминается более семидесяти персонажей, среди которых – святой Патрик, святой Гильдас, святой Диви, Мерлин. Содержание пьесы перекликается с бретонскими легендами о святых: Бог предрекает, что через тридцать лет родится святой Диви. Юная Нонна, готовящаяся стать монахиней, изнасилована королем Керитиком, что приводит к рождению святого Диви. По представлениям эпохи, зачатие в результате изнасилования было противоестественно; таким образом, рождение святого является результатом чуда.

На этом примере видно, что многие из дошедших до наших дней произведений известны нам по поздним спискам. Исходный текст, однако, возможно частично восстановить, опираясь на математически безупречную систему внутренних рифм, присутствовавших в среднебретонских стихотворных произведениях.

Однако среди тех документов, которые имеются в нашем распоряжении, есть и литературные произведения, представляющие несомненную художественную ценность, как, например, «Житие Святой Женевьевы Брабансткой». Однако еще одна проблема состоит в том, что не все тексты дошли до нас целиком, как, например, пьеса «Житие святой Барбы» (Buhez Santez Barba), которая была издана в 1557 году. Другие, не менее интересные пьесы сохранились лишь в отрывках: Destruction de Jérusalem («Разрушение Иерусалима»), Buhez an itron Sanctes Cathell («Житие святой Катерины»), Buhez Sant Gwenole («Житие святого Гвеноле»), Amourousted eun den coz («Любовные похождения старика»). Последние три пьесы известны нам благодаря рукописным копиям, сделанным ле Пеллетье. По утверждениям лексикографа, в его распоряжении имелись рукописи этих пьес, причем рукопись «Разрушения…» была выполнена еще до введения книгопечатания в Бретани. Пьеса «Житие св. Гвеноле» имелась в двух вариантах, более ранний был датирован 1580 годом. Что же касается последней пьесы, то, по словам Ле Пеллетье, она была напечатана и представляла собой небольшую книгу, вышедшую в Морлэ в 1647 году. Она примечательна тем, что это первая известная нам пьеса светского содержания. Как видно уже из самого названия, пьеса представляет собой комедию: старик хочет жениться на юной девушке, в результате она достается предприимчивому слуге. По причине фривольного содержания этой пьесы Ле Пеллетье, священник-бенедиктинец, не осмелился переписать ее целиком, и в нашем распоряжении оказались лишь незначительные отрывки из этого произведения. Однако самим фактом своего существования пьеса указывает на то, что к этому времени в Бретани имелась традиция светской литературы. К тому же действие комедии разворачивается в Бретани (в отличие от подавляющего большинства других пьес) и ее персонажи носят бретонские имена.

Параллельно с приходящей в упадок письменной литературной традицией существовала живая и сильная традиция – устная народная литература. Разумеется, судить о ее наличии мы можем лишь по позднейшим источникам, относящимся к тому времени, устные произведения были записаны собирателями фольклора начиная с XIX века. Исключение составляют песни религиозного содержания, так называемые кантики, которые являются для нас весьма ценным материалом.

Среди многочисленных жанров устной бретонской литературы особый интерес представляют баллады (gwerzhioù), в которых, в отличие от других жанров, часто запечатлевались не выдуманные, а реальные исторические события. Так, Донасьен Лоран в своем исследовании показал, что в основу некоторых баллад, собранных и записанных в XIX веке, легли события предыдущих столетий, самое раннее из которых датируется XV веком: одна из баллад повествует о высадке английских войск на Леонское и Трегьерское побережье. В другой балладе отражена осада Гвенгампа (1488), к описанию которой примешаны детали событий 1591 года. Еще в одной балладе подробно описываются события крестьянского восстания 1490 года, произошедшие на фоне франко-бретонской войны, однако первые ее строки относят нас к еще более раннему событию.

Границу между среднебретонским и современным бретонским языком, а также начало нового периода в истории бретонской литературы принято отождествлять с появлением произведения «Катехизис и обучение для католиков» (Catechism hac Instruction evit an Catholicqet) Жиля де Каранпюилля (Gilles Keranpuil de Bigodou) (1530–1578), который представляет собой перевод латинского катехизиса иезуита Канизиуса (Canisius). На рубеже XVI и XVII веков и позже литература на бретонском языке подверглась мощному влиянию (если не сказать – цензуре) иезуитов, проводивших церковную реформу и осуществлявших миссионерскую деятельность в глухих уголках Нижней Бретани.

Говоря о сценических произведениях XVII века, необходимо прежде всего упомянуть мистерию Santez Jenovefa a Vrabant («Святая Женевьева Брабантская») [Le Duc, 1983]. Эта пьеса сохранилась в трех поздних версиях и предположительно была написана около 1640 года неким иезуитом, который, по мнению Г. Ле Дюка, не только был разносторонне образованным человеком и обладал тонким художественным вкусом и незаурядными литературными способностями, но и великолепно знал бретонский язык и виртуозно владел техникой бретонской версификации. Автор максимально использует возможности бретонского языка (полисемия, внутренняя и финальная рифма, игра слов, изменения смысла слова) для достижения своих целей. Согласно Ле Дюку, помимо буквального смысла текста, существует «второй план», второй смысл, создаваемый с помощью вышеупомянутых языковых и литературных средств. При этом автор текста не изобретает новых рифм или новых смыслов общеизвестных слов, многие из употребляемых им рифм банальны, некоторые являются так называемыми клише, однако ни в одном случае их употребление не является случайным. К тому же зачастую автор прибегает к использованию нескольких языковых и стилистических примеров одновременно, чем достигает максимального эффекта. При этом, как отмечает Ле Дюк, язык этой пьесы есть «утрированный пример нормального функционирования языка».