Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [litres]

– Вы ведь из Литтл-Ричмонда? – спросил он.

– Да, – сказала Лора Джеймс. – Вы кого-нибудь там знаете?

– Да, – сказал он. – Я знаю Джона Байнума и еще Фиклена. Они ведь из Литтл-Ричмонда?

– А! Дэйв Фиклен! Вы его знаете? Ах да! Они же оба учатся в Пулпит-Хилле. Вы там учитесь?

– Да, – сказал он. – Там я с ними и познакомился.

– А двух Барлоу вы знаете? – сказала Лора Джеймс.

Он видел их. Они были футболистами, важными шишками.

– Да, я знаю их, – сказал он. – Рой Барлоу и Джек Барлоу.

– А «Снукса» Уоррена вы знаете? Он третьекурсник.

– Да. Их у нас называют выжималы, – сказал Юджин.

– А к какому клубу вы принадлежите? – сказала Лора Джеймс.

– Ни к какому, – сказал он неохотно. – Я ведь был первокурсником.

– Некоторые из моих лучших друзей не вступили ни в какие клубы, – сказала Лора Джеймс.

Они начали встречаться все чаще, не условливаясь заранее, и вскоре по молчаливому соглашению уже проводили вместе на веранде все вечера. Иногда они прогуливались по темным прохладным улицам. Иногда он неуклюже сопровождал ее в город, в кино, и со смущенным воинственным задором юности вел ее мимо праздных бездельников у аптеки Вуда. Часто он водил ее на Вудсон-стрит, и Хелен предоставляла в их распоряжение прохладное уединение веранды. Она очень привязалась к Лоре Джеймс.

– Она хорошая девушка. Милая девушка. Мне она нравится. Ну, а приза на конкурсе красоты она, конечно, не получит, ведь так? – И она засмеялась с добродушной насмешкой.

Это его рассердило.

– Ничего подобного, – сказал он. – Она вовсе не так некрасива, как ты намекаешь.

Но она была некрасива – чистой и привлекательной некрасивостью. Лицо ее по носу и вокруг рта усыпали веснушки, черты лица были живые, непосредственные, вздернутые кверху неправильно и задорно. Но она была изумительно сложена и ухожена: в юных линиях ее тела жила весна – расцветающая, легкая, девственная. Она была, как что-то быстрое, крылатое, порхающее по лесу – где-то среди оперенных деревьев, непойманное, невидимое.

Он пытался облечься перед ней в броню. Он выламывался перед ней. Может быть, думал он, если он покажется ей великолепным, она не заметит уродливого хаоса и убогости мира, в котором он обитает.

По ту сторону улицы на широком газоне «Брауншвейга» – того большого кирпичного дома с мансардами, который некогда служил предметом вожделений Элизы, – мистер Пратт, пресмыкавшийся в убожестве жалкого мирка, составляющего удел мужа владелицы пансиона, поливал из шланга зеленую траву. Сверкающие струи воды вспыхивали в красном сиянии заката. Красный свет падал на его бритое заострившееся лицо, мерцал на пружинных браслетах, поддерживающих его рукава. По ту сторону дорожки, на соседнем зеленом прямоугольнике группа мужчин и женщин играла в крокет. С увитой виноградом террасы доносился смех. В соседнем доме, у Белтонов, постояльцы собрались на крыльце и оживленно болтали. Пришел актер-комик из «Скитальцев Юга» с двумя хористками. Это был маленький человечек с лицом хорька и без верхних зубов. На нем была соломенная шляпа с полосатой лентой и голубая рубашка. Постояльцы окружили его. Тотчас же раздался визгливый смех.

Джулиус Артур промчался в автомобиле вниз по холму, отвозя домой своего отца. Он косо ухмыльнулся и помахал рукой. Преуспевающий адвокат с любопытством повернул ван-дейковское пухлое лицо на сухой шее. Он не улыбнулся.

В «Брауншвейге» негритянка несколько раз ударила в японский гонг. На террасе раздалось шарканье; игроки в крокет побросали молотки и быстро направились к дому. Пратт наматывал шланг на деревянную катушку.

На неторопливый звон колокола белтоновские постояльцы, толкаясь, ринулись к двери. Вскоре раздался стук тяжелых тарелок и громкое чавканье многих ртов. Постояльцы на крыльце «Диксиленда» стали качаться быстрее, недовольно бормоча.

Юджин разговаривал с Лорой в сгущающейся тьме, закутывая свою боль покровом высокомерия и равнодушия. Лицо Элизы – белый мазок в темноте – возникло за сетчатой дверью.

– Идите сюда, миссис Гант, подышите воздухом, – сказала Лора Джеймс.

– Да что вы, детка. Я сейчас не могу. Кто это с вами? – воскликнула она в явном волнении и приоткрыла дверь. – А! Э? Вы не видели Джина? Это Джин?

– Да, – сказал он. – В чем дело?

– Пойди-ка сюда на минутку, милый, – сказала она.

Он вошел в холл.

– Что случилось? – спросил он.

– Подумать только, сын! Я прямо не знаю. Ты должен что-нибудь сделать, – прошептала она, выгибая руки.

– Да в чем дело, мама? О чем ты говоришь? – раздраженно воскликнул он.

– Ну… Только что позвонил Жаннадо. Твой отец опять запил и идет сюда. Детка! Он может натворить бог знает что. А у меня полон дом людей. Он разорит нас. – Она заплакала. – Попробуй остановить его. Уговори его как-нибудь. Отведи его на Вудсон-стрит.

Он быстро взял шляпу и выбежал в дверь.

– Куда вы идете? – спросила Лора Джеймс. – Разве вы не будете ужинать?

– Мне надо в город, – сказал он. – Я скоро вернусь. Вы подождете меня?

– Да, – сказала она.

Он выскочил на дорожку как раз в тот момент, когда его отец, пошатываясь, вошел в калитку и побрел вдоль высокой зеленой изгороди, которая отделяла «Диксиленд» от обширного двора прокуратуры. Гант выписывал губительные петли среди лилий бордюра, потом через газон направился к веранде. На нижней ступеньке он споткнулся, выругался и растянулся на лестнице. Юджин бросился к нему и, почти протащив огромное пьяное тело по ступенькам, с трудом поставил его вертикально. Постояльцы сбились в кучку, испуганно задвигав стульями. Он приветствовал их презрительным воющим хохотом:

– А, вы здесь? Я говорю, вы здесь? Подлейшие из подлых, пансионные свиньи! Боже милосердный! Какая насмешка судьбы! Насмешка природы! Вот до чего дошло дело.

Он разразился громким безумным смехом.

– Папа! Пойдем! – тихо сказал Юджин.

Он осторожно потянул отца за рукав. Гант одним взмахом руки отшвырнул его на другой конец веранды. Когда он снова бросился к нему, Гант замахнулся на него, но он без труда увернулся от огромного кулака и подхватил в объятия потерявшее равновесие тело. Потом быстро, прежде чем Гант успел опомниться, он потащил его к сетчатой двери, поддерживая сзади. Постояльцы бросились врассыпную, как воробьи. Но Лора Джеймс оказалась у двери раньше него. Она распахнула ее.

– Уйдите! Уйдите! – восклицал он, вне себя от стыда и гнева. – Не вмешивайтесь в это! – Он презирал ее сейчас за то, что она видит его боль.

– Нет, разрешите мне помочь вам, милый! – прошептала Лора Джеймс. На ее глазах стояли слезы, но она не боялась.

Отец и сын кучей ввалились в темный холл. Элиза, плача и размахивая руками, шла впереди.