Джон Фаулз - Мантисса [litres]

Руку он увидеть не смог, но пощечина была вполне реальной. Он прикладывает собственную ладонь к пострадавшей щеке.

– Ты вроде бы говорила что-то про психолога-клинициста?

– Но я ведь еще и женщина! Свинья ты этакая!

– Я думал, ты уже ушла.

Голос раздается от двери:

– Почти. Но прежде, чем уйти, должна заявить тебе, что ты – самый абсурдный из всех самонадеянных мужчин, с которыми я когда-либо имела дело. Бог ты мой, и у тебя еще хватает наглости… самое главное, чего вы, вселенские петухи-задаваки, так и не сумели усвоить, – это что свободную женщину в сексе обдурить невозможно. Я бы тебя не включила и в первые пятьдесят тысяч мужиков – даже здесь, в Англии, в стране, чьи мужчины – если говорить о постели – занимают в мире самое заднее место, просто славятся этим задним местом – в буквальном смысле слова. Мне это было видно с первой минуты нашей встречи. Ты просто зашелся бы от счастья, если бы я была моряком или хористом из хора мальчиков. – На миг в комнате воцаряется тишина. – Темнокожая девушка! Смех, да и только! А с кем, по-твоему, ты сейчас разговариваешь? Серьезно? Кто, по-твоему, была Смуглая леди сонетов? Это только для начала. И речь не только о Шекспире. Мильтон. Рочестер {76} 76 Рочестер , Джон Уилмот (1647–1680) – граф, английский поэт, сатирик, ведущий член группы «придворных остроумцев», окружавших короля Карла II (1630–1685; правил в 1660–1685 гг.). Был также известен боевыми подвигами в морских сражениях. . Шелли. Человек, создавший «Будуар» {77} 77 Человек, создавший «Будуар». – Имеется в виду «Философия в будуаре» (1795) французского писателя Маркиза де Сада (1740–1814). В книге описываются различные виды эротизма. . Китс. Г. Дж. Уэллс. – Голос замирает на пару мгновений, потом звучит вновь, уже не так взволнованно: – Я даже как-то провела дождливый вечер с Т. С. Элиотом {78} 78 Т. С. Элиот (1888–1968) – крупнейшая фигура в английской литературе начиная с 20-х гг. XX в. Поэт, драматург, философ, критик и теоретик литературы, он был создателем новой поэтики. .

– Где же это?

Помешкав, голос отвечает:

– В Лондоне. Только ничего не вышло.

– Почему?

– Это совершенно к делу не относится. – Он не произносит ни слова. – Ну если тебе так уж необходимо знать, по какой-то совершенно нелепой причуде он переоделся клерком из бюро по продаже домов. Надел идиотскую шляпу, одолженную у текстильного миллионщика. Мне было скучно, я устала, а он, откровенно говоря… ну это не важно. В конце концов, весь раскрасневшись, но по-прежнему нерешительно, он на меня набросился. И на прощание поцеловал – весьма снисходительно. Уверена, ты бы тоже так сделал, если бы я дала тебе хоть малейшую возможность. Не надейся и не жди.

– Слушай, почему бы тебе не взяться писать мемуары? Очень советую.

– Одно могу тебе сказать. Если я бы и взялась их писать, то лишь для того, чтобы поведать правду о таких, как ты. Если хочешь знать, отчего ты абсолютный ноль в сексе и почему обаяния у тебя как у корзины с грязным бельем, так это потому, что – подобно всем мужикам твоего склада – ты ни на йоту не приблизился к пониманию женского интеллекта. Все вы думаете, что мы только и способны падать к вашим ногам, раскрыв…

– Продолжай, продолжай! – Он садится прямо. – Всего минуту назад ты…

– Как характерно! Типичный аргумент из полицейского досье, который так обожает моя старшая сестрица-ханжа. Если она чувствовала это вчера, то должна чувствовать то же самое и сегодня. Что же такое, по-твоему, освобожденность?

– Во всяком случае, не логика. Это уж точно.

– Так и знала, что ты это скажешь. А тебе, с твоим жалким мужским умишком, никогда не приходило в голову, что логика – как ты это называешь – всего-навсего эквивалент психологического «пояса невинности»? К чему, по-твоему, пришел бы весь этот мир, если бы мы все, от начала начал, рядились в одну лишь логику и больше ничего не знали? Так и ползали бы в том до тошноты надоевшем саду. Пари держу, этот слюнтяй всех веков и народов и есть твой самый любимый герой. Свел жену с ума скукой домашнего существования. Не позволял ей даже тряпки себе покупать время от времени. Да любая женщина тебе скажет, чего тот змей добивался. Просто он с задачей не справился.

– А не могли бы мы вернуться к конкретной теме? Всего минуту назад ты…

– Я пыталась вдолбить в твою тупую голову, что я не просто стала для тебя невидимой, я всегда была для тебя невидимой. Все, что ты видел во мне, было лишь тем, что тебе хотелось видеть. Метафорически же все, что ты видел, сводилось вот к этому.

Неожиданно и странно, на расстоянии примерно трех футов от двери, футах в пяти над полом, в воздухе возникает поднятый вверх изящный мизинец; но почти в тот же момент, как он успевает его разглядеть, мизинец исчезает.

– Ну, я могу представить себе другую часть твоего анатомического строения, которая гораздо ярче – просто чертовски ярко! – могла бы выразить твою суть. В Древней Греции она называлась «дельта».

– Отвратительная дешевка!

– Зато точно.

– Запрещаю тебе говорить. Ни слова больше! Кто ты такой? Разложившийся наемный писака десятого разряда. Недаром «Таймс» в Литературном приложении пишет, что ты – оскорбление, брошенное в лицо серьезной английской литературе.

– А я, между прочим, считаю это одним из величайших комплиментов в свой адрес!

– Еще бы! Ведь это единственное признание твоей исключительности!

Молчание. Он снова откидывается на локте, опускает глаза, разглядывает кровать.

– По крайней мере ты все-таки кое-что для меня сделала. Я смог осознать, что эволюция совершенно сошла с ума, который и так-то был у нее далеко не в лучшей форме, когда вовлекла женщин в эволюционный процесс.

– И извлекла тебя из лона одной из них.

– За что вы вечно отыгрываетесь на нас, устраивая в отместку низкие и злобные трюки.

– А вы – невинные и белокрылые, славные своим неприятием насилия мужчины, ни сном ни духом ни о чем таком и представления не имели!

– Пока вы нас не обучили.

– Не молчи. Продолжай не смущаясь. За тобой плотными рядами стоят твои сторонники с диагностированной и сертифицированной мужской паранойей.

Он грозит вытянутым пальцем в сторону двери:

– Вот что я тебе скажу. Даже если бы Клеопатра, твоя тетка с Кипра и Елена Троянская вместе воплотились в тебе одной и стояли бы там, возле двери, я бы на тебя и смотреть не стал, не то чтобы тебя коснуться!

– Тебе незачем беспокоиться! Я скорее предпочла бы, чтобы меня стая орангутангов изнасиловала!

– Меня это вовсе не удивляет.

– Мне приходилось встречать всяких презренных…

– А также бедных долбаных орангутангов!

Молчание.

– Если ты хоть на миг вообразил себе, что это тебе так вот сойдет…