Джон Фаулз - Мантисса [litres]

– Текст без слов…

– Тогда наконец-то мы оба могли бы стать самими собой!

Она наклоняется и целует его.

– И что же в конце концов?

Он смотрит в потолок, словно на него снова снизошел прекрасный миг абсолютного озарения.

– Проклятие художественной литературы.

– А именно?

– Все эти нудные куски текста меж эротическими сценами. – Он вглядывается в ее глаза. – Это был решающий довод. Тут-то я и понял, что мы созданы друг для друга.

Она снова роняет голову ему на плечо.

– А я забыла, что я тогда сделала.

– Ты сказала: «Господи, так чего же мы ждем?»

– О, Майлз, я не могла быть настолько бесстыдной!

– Очень даже могла!

– Мой милый, я ни с кем не была вот так, по-настоящему, самой собой, чуть ли не целых семнадцать веков. С тех самых пор, как появились эти кошмарные христиане. Все другие писатели, которых я тебе успела назвать… да они и на милю ко мне – настоящей – приблизиться не смогли. Ты – первый, правда-правда, знаешь, с каких пор… после этого… как его… не могу вспомнить, как его звали. Просто я не могла ждать ни минуты дольше. – Она вздыхает. – А ты починил ту несчастную узенькую оттоманку?

– Так и оставил ее со сломанными ножками – как сувенир.

– Дорогой мой, как мило с твоей стороны!

– Это самое малое, что я мог сделать.

Она целует его в плечо.

Минуту-другую они лежат молча, тесно прижавшись друг к другу на ковре цвета увядающей розы. Потом он проводит рукой вдоль ее спины – шелковистая гладкая кожа, словно теплая слоновая кость, – и прижимает ее к себе еще теснее.

– Пари держу, что все-таки смогли.

Она отрицательно качает головой:

– Я же всегда пряталась за кем-нибудь другим!

– Вроде Смуглой леди сонетов. – Он целует ее волосы. – Ты раньше никогда об этом не упоминала.

– Ну… на самом деле эти отношения были не очень-то счастливыми.

– Будь хорошей девочкой. Выкладывай!

Полусмеясь-полусмущенно она шепчет:

– Майлз, это же очень личное.

– Да я ни одной живой душе не скажу.

Она с минуту колеблется.

– Ну… Одно могу сказать. Кем бы он ни был на самом деле, но Лебедем Эйвона {82} 82 Лебедь Эйвона — Бард Эйвона, Шекспир (по месту рождения – Стратфорду-на-Эйвоне). Выражение впервые употребил Бен Джонсон в стихотворении, посвященном памяти Шекспира. он не был никогда.

Он поворачивается к ней, взволнованно и удивленно:

– Ты что, хочешь сказать, что все это написал-таки Бэкон {83} 83 Бэкон, Фрэнсис (1561–1626) – крупный политический деятель времен Елизаветы I, ученый, философ, писатель. Его литературные произведения включают, в частности, утопию «Новая Атлантида» (опубл. 1627), «Очерки» (1597–1625), «История Генриха VII» (1622) и др. ?

– Вовсе нет, дорогой. Я хочу сказать, что единственное воспоминание о прошлом, которое ему так никогда и не удалось вызвать в собственной памяти в часы молчаливого раздумья, было о такой элементарной вещи, как ванна. Вот я и вышла из всего этого такой отстраненной. Откровенно говоря, я только и могла выдержать все это, если находилась на таком расстоянии от него, чтобы перекрикиваться можно было. Помню, я как-то встретила его на Старом Чипсайде {84} 84 Чипсайд – улица в северной части Лондона, в Средние века здесь находился главный рынок города. , он шел, похлопывая себя ладонью по лысине и без конца повторяя одну и ту же строку… просто не мог придумать следующую. Пришлось просто прокричать ему новую с другой стороны улицы… Я остановилась около девчонки, торговавшей лавандой, – надо же мне было как-то оберечь себя.

– Какая же это была строка?

– «Не знаю я, как шествуют богини…» {85} 85 «Не знаю я, как шествуют богини…» – Строка из знаменитого сонета 130 Шекспира «Ее глаза на звезды не похожи…» За строкой, упомянутой в тексте, следует «Но милая ступает по земле». (Перевод С. Я. Маршака.)

– И что же ты ему крикнула?

– «От вас несет, как от свиньи в мякине?» Или как там выражались в елизаветинские времена.

Он улыбается:

– С тобой не соскучишься!

– Да все они одинаковые! Если бы историки литературы не были такими злыднями, они давным-давно поняли бы, что у меня был ужасно тяжелый период между Римской империей и изобретением внутреннего водоснабжения.

Он некоторое время молчит.

– Если бы только я с самого начала понял, что ты – настоящая – ничего не принимаешь всерьез.

Ее рука скользит к низу его живота.

– Так-таки – ничего?

– Кроме этого.

Она щиплет его за складочку кожи у пупка.

– Я всего лишь такая, какой хочешь видеть меня ты.

– Тогда, значит, это – не реальная ты.

– Это – реальная я.

– Тогда ты можешь рассказать мне правду про Смуглую леди.

– Мой милый, да она тебе нисколечко не понравилась бы. Она была точно как сестра Кори.

– Что – буквально? Физически похожа на сестру Кори? Не может быть!

– Как вылепленная. По странному совпадению.

И опять он поворачивается к ней в сильнейшем удивлении:

– Эрато, ты не… ты надо мной не смеешься?

– Разумеется, нет, Майлз. – Она поднимает глаза и встречается с ним взглядом. – Я очень рада была бы над тобой посмеяться.

Он роняет голову на ковер и устремляет глаза в потолок.

– Господи боже мой! Черная!

– Мне казалось, мы с тобой остановились на шоколадно-коричневой, дорогой.

– И ты не была против?

Она вздыхает:

– Дорогой, ну конечно же, я пошутила. Про то, как шла по Старому Чипсайду. Просто я была чем-то у него в мозгу. Просто это что-то в его мозгу удивительно похоже на что-то в твоем. Разница только в том, что ты не хочешь оставить его там. Я не имею в виду только тебя лично: все вы, сегодняшние, этого не хотите. Все должно быть «реальным», «настоящим», иначе оно просто не существует. Ты же прекрасно знаешь, что реальная «настоящая я» – это я воображенная. Я реальна в твоем смысле слова потому, что ты хочешь этого. Именно это я и имела в виду пару минут назад.

– Но ведь это именно ты явилась и вполне реально сидела на моем письменном столе в самый первый раз.

– Дорогой, мне просто хотелось посмотреть, как это – быть по-настоящему реальной. Естественно, надо было выбрать – для кого стать реальной. Столь же естественно, что я выбрала тебя. Вот и все дела. Если смотреть на вещи реально.

Несколько секунд они лежат молча. Потом он слегка отодвигается.

– Может, теперь полежим на кровати?

– Конечно, милый.

Она поднимается и помогает подняться ему. Они нежно обнимают друг друга, губы к губам, идут – рука в руке и удобно устраиваются на кровати в той же самой позиции: ее голова у него на плече, его рука обвивает ее плечи, ее правая нога закинута на его ноги. Он произносит:

– Совсем забыл, какой из не поддающихся написанию вариантов это был.

– Двадцать девятый.