Кен Кизи - Демон Максвелла

Стена не отвечает.

Бегуны появляются почти через час. Они приближаются шагом, и Блинг уже не улыбается. Однако, встретившись глазами с журналистом, кивает и произносит одними губами: «Он сделает это». Очень мрачно. Воодушевление куда-то испаряется. Блинг надевает свои синие очки и залезает в автобус. Янг садится через проход от него и отворачивается к окну.

Обратная дорога проходит в тишине, потому что, как решает Муд, на следующий день все улетают. Наверное, это очень грустно — покидать Пекин. Поэтому, прощаясь на гостиничной стоянке, он всех нежно прижимает к груди и говорит, что, если им когда-нибудь надоест капиталистический менталитет, пусть свяжутся со своим другом Вун Мудом из Пекина. Он позаботится о том, чтобы Китай принял их.

Блинг продолжает молчать до самого лифта, и, только войдя в него, журналисты хором спрашивают:

— Ну?

— Я должен встретить его на такси, когда он завтра отправится на утреннюю пробежку. Документы он возьмет с собой.

— Отлично! Пекинские принц и нищий!

— А что он сказал? Когда ты ему предложил?..

— Он рассказал мне о том, как погиб его отец.

— Ну?

— Несколько лет тому назад здесь были организованы совершенно бессмысленные чистки интеллигенции, на которую повесили все, что только могли. Врачи, преподаватели, адвокаты, журналисты — их обвиняли в каком-нибудь преступлении против Культурной революции, а потом нагишом водили по городу, повесив на шею плакат с обвинением. А соседи и родственники должны были бросать в них грязь и мочиться на них. Разве вы не знаете, что мы, китайцы, страшные варвары? На самом деле в нас нет никакой покорности и послушания. Просто у нас никогда не было свободы. Если бы можно было пойти в пекинский универмаг и купить там ружья, как в Америке, весь город бы купался в крови.

— Блинг! Так что с этим парнем?

— А то же самое. Здесь, в Пекине, преследовали врачей. За то, что они лечили представителей господствующего класса и занимались буржуазными сердечными приступами. В результате двадцать лучших врачей, сливки национальной медицины, покончили жизнь самоубийством, отравившись в знак протеста.

— Вот так да!

— А в провинции Янга преследовали учителей. Его отец был профессором поэтики. И его приговорили к публичному унижению за то, что он рассказывал о какой-то попавшей в опалу книге. После долгих преследований он и еще десяток его коллег вышли на середину университетского спортивного зала в разгар турнира по настольному теннису, достали мечи и выразили свой протест.

— Похоже на принцип домино.

Блинг кивает:

— На последнего в шеренге возлагалась двойная обязанность — убить соседа и покончить с собой. Естественно, было сделано все, чтобы это не попало в печать, но остались фотографии. Этого не удалось замолчать даже в Китае.

— Боже милостивый.

— Вот этим последним и был отец пацана.

— И поэтому он согласился участвовать в нашей идее?

— Это плюс стипендия... думаю, она тоже должна была сыграть какую-то роль.

На следующее утро они ждут своих принца и нищего столько, сколько могут. Фотограф перебирает алюминиевые кофры. Журналист роется в карманах, проверяя, не осталось ли там марихуаны. Редактор оплачивает телефонные счета.

И наконец они заказывают такси.

— Подозреваю, мы в последний раз видели Блинга, Янга и нашу тысячу.

Редактор кивает с мрачным видом:

— Интересно, он хоть поделился с пацаном?

— Интересно, он хоть передал ему наше предложение? Блинг совершенно спокойно мог всех нас надуть. С этими мошенниками ничего невозможно понять.

Рейс откладывается на два часа из-за спасения жертв наводнения. Они сидят в зале отлета и пьют китайское пиво, когда внизу вдруг останавливается машина.

— Черт, смотрите! Да это же он!

— Действительно, — откликается редактор без особого облегчения. — Те же очки, та же бейсболка — точно как Блинг.

Фотограф опускает увеличительную линзу.

— Потому что это и есть Блинг.

Они не могут успокоиться до самого отлета.

— Что ты сделал с моими деньгами?

— Я же сказал — три тысячи юаней отдал Янгу, чтобы он смог прилететь в Юджин на следующий Найковский марафон.

— Ну гляди — доберется до тебя наша бухгалтерия.

— Да брось ты. Он еще сможет слинять, когда прилетит в Орегон.

— А что будет с твоим образованием, с карьерой, Блинг?

— Когда я вчера вечером вернулся в свое общежитие, то выяснилось, что меня выселили. И только представьте себе, кто спал в моей кроватке? Там, как черная змея, лежал, свернувшись клубком, чертов танзаниец. Похоже, он понравился Муду. Вот я и решил, что мне пора попутешествовать.

— Послушай, Блинг, хватит юлить. Ты хоть разговаривал с пацаном, или все это полная туфта?

— Искушение сомнением — страшная вещь, — фыркает Блинг, нажимает кнопку в подлокотнике кресла и, закинув руки за голову, откидывается назад, — К тому же ваши деньги не пропали даром.

— Тысяча баксов за тридцатилетнего пекинского панка?! Который бегает с такой скоростью, что уступает даже девицам из средней школы?!

— Зато я могу отлично помогать по дому. Стирать бельишко. Масса пользы.

В Цюйфу Янг не ждет автобуса и оставляет свои вещи Жоа, договорившись, что заберет их позднее в школе. Он вприпрыжку устремляется по залитой лужами дорожке на восток к дому, провожаемый улыбками дворников. Работающие на полях машут ему руками. Может, потому он и чувствует себя таким счастливым, что в Пекине ему никто не улыбался. Там люди двигались по улицам, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Возможно, все это объясняется разницей между городской и сельской жизнью и никак не связано с политикой правительства или этническими различиями. Может, вообще существует просто два типа людей — горожане и провинциалы.

Он перебегает через деревянный мостик и перепрыгивает зеленую изгородь. В сгущающихся сумерках он видит возвышающиеся фенги, на вершине одного из которых темным иероглифом виднеется фигура его деда, выполняющего древние приемы борьбы.

или:

Только не говорите мне, что вы никогда не слышали о Долинном медведе! Это был не просто медведь, а огроменный, необъятный, нечеловеческий медведь. Волосатый, чудовищный и голодный! А главное, что к тому моменту, когда с ним встретился Белкин, он пожрал уже всех, кто обитал в долине!