Кен Кизи - Демон Максвелла

Бегуны исчезают за поворотом, а зрителям и журналистам не остается ничего другого, как пялиться друг на друга. Несмотря на все попытки задобрить Муда, им так и не разрешили сопровождать бегунов в машине. Их проинформировали, что они, как и остальные журналисты, могут наблюдать за пробегом по телевизору, установленному в автобусе прессы.

Автобус забит народом под завязку. Редактор пытается вступить в полемику, страшно раздосадованный фотограф удаляется, а журналист бродит со своим складным стулом по площади в поисках вдохновения. Вместо этого он натыкается на группку китайцев, стоящих вокруг картонной коробки на раскладном столике. Внутри коробки оказывается цветной телевизор, на экране которого прыгает изображение лидирующей группы бегунов. Журналист раскладывает свой стул и присоединяется к китайцам. Рядом пристраивается красавица со вчерашнего банкета, которая начинает переводить ему текст комментатора. Он достает из сумки термос с джин-тоником и наливает себе в кружку. Вот это уже то, что надо! А вдохновение может подождать.

11.35. Вот американец Майк Пиноччи, за ним следуют Бобби Ходж, Инге Симонсен и Магапиус Дасонг. Майк берет со столика бутылку, выпивает половину и передает ее высокому танзанийцу.

Янг бежит в середине китайской группы, глядя в спину своего приятеля. Бедный Жоа — он слишком напряжен...

20 км. Лидеры по-прежнему Пиноччи, танзаниец и Симонсен.

25 км. Впереди по-прежнему Пиноччи, который выглядит хорошо и уверенно, сразу за ним высокий черный Магапиус Дасонг. Американский тренер пытается передать Пиноччи стакан с гаторадом, но не успевает. Вместо Пиноччи его получает танзаниец. Сделав несколько глотков, он догоняет Пиноччи и передает стаканчик ему. Они улыбаются друг другу.

28 км. Пиноччи и Дасонг бегут бок о бок, за ними — Симонсен. От основной группы бегунов отрывается сухопарый швед Эриксталь.

Около тридцатого километра мимо проносится полицейский мотоцикл, намеревающийся оттеснить зрителей к обочине, Магапиус отскакивает, чтобы пропустить его, и наступает Пиноччи на пятку. Американец спотыкается, падает, перекатывается через плечо и снова встает, уступая теперь свою позицию танзанийпу и корейцу Го Чу Сену. Он остается в группе лидеров, но его взгляд отражает произошедший в нем сбой внимания.

Магапиус пропускает корейца вперед. Он бросает на Пиноччи виноватый взгляд и остается рядом с ним.

Неровный участок дороги что-то нарушает в передвижной телевизионной камере, и на несколько миль бегуны превращаются в неразличимые цветовые пятна.

Толпа на площади проявляет признаки беспокойства. Начинает звучать непрерывная беспорядочная дробь — это тысячи рук колотят по металлу. Сквозь людское море медленно ползет военный фургон, посланный для выяснения происходящего.

Ветер гонит обрывки бумаги по расчищенной площади. Фургон возвращается с дюжиной ободранных подростков, у одного из которых кровоточит ухо. Все стоически смотрят вперед, как арестованные, так и надзиратели.

35 км. Камера починена. Картинка проясняется. Пиноччи, оберегая поврежденную ногу, отстает все больше. Магапиус продолжает держаться рядом с ним, предоставив бороться за лидерство Симонсену, Эриксталю и корейцу. В китайской группе Янг понимает, что миновал контрольный пункт 35 километров и теперь дойдет до финиша. Настроение у него улучшается, и он начинает раскрываться — а почему бы и нет? Он обходит Жоа, и друг подбадривает его: «Ци оу! Ци оу!».

Блинг пыхтит далеко позади — черт! черт! черт! Он чувствует, что ему не миновать контрольный пункт 35 километров. Этот мудило Муд! Как он будет радоваться, когда узнает, что мистер О-Сёл Ву не смог даже финишировать!

Японские телевизионщики проявляют недовольство поведением толпы. Эти китайцы что, немые как рыбы?? Звукорежиссер выходит на середину улицы с мегафоном и пытается чего-нибудь добиться от них. Толпа озадачена. Кричать? Зачем?

1.21. Кьел Эриксталь разрывает ленточку: 2 часа 15 минут 20 секунд. Результат не слишком выдающийся, но, учитывая местность, воздух и прочие сложности, вполне приемлемый. Сразу за ним финиширует норвежец Симонсен (2.15.51). Третий — Йонг Хьон Ли из Корейской Демократической Республики (2.15.52). За Ли следует его соотечественник Го Чу Сен, Чак Хаттерсли пятый — единственный из американцев, получивший вазу. Хромоногий американец с танзанийцем делят десятое место и на финише обнимаются.

Выйдя на последний круг на площади, Янг, к восторгу болельщиков, начинает обходить одного бегуна за другим. Наконец у людей появляется повод покричать. Японский звукорежиссер подзуживает их криками «Ци оу! Ци оу!», вынуждая полицейских обеспокоено собираться в группы. Все должны молчать. Но когда Янг прямо перед ними обходит двух итальянцев и двух японцев, тут уж и они разражаются воплями: Ци! Оу! Ци! Оу! Ци! Оу!

Янг оказывается не первым финишировавшим китайцем. Со временем 2.26.03 его опережает Пенг Хьяженг. Однако если Пенг пересекает линию финиша с зеленым лицом и едва переводя дыхание, Янг пробегает последний участок как спринтер — руки работают, цыганские глаза блестят. И толпа, хлынув вперед, поднимает его на руки.

Героями в Пекине не всегда становятся те, кто первым приходит к финишу.

А в это время на контрольном пункте 35 километров три официальных представителя выбегают на дорогу с большими желтыми флагами, чтобы остановить Блинга. Однако тот не обращает на них никакого внимания. «С дороги, желтые свиньи!» — и ускоряет шаг. Представители бросаются за ним вдогонку к вящему удовольствию зрителей, начинающих приветствовать его решительность. Воистину ци оу! Блинг продолжает бежать, понося отстающих представителей: «Вам никогда не взять живым Би Винг Лу!»

К его счастью, через квартал они прекращают погоню, и Блинг благополучно добирается до финиша, после чего приносит извинения, что почти на час задержал движение транспорта, и клянется, что сам не понимает, как это у него получилось.

— Наверное, это красный флаг произвел на меня такое действие.

На следующий день бегуны отдыхали, а журналистам предстояла еще одна обязательная экскурсия. На этот раз в сельскую местность, чтобы увидеть, как было указано, еще более древние достопримечательности.

Автобус останавливается на дороге, ведущей к усыпальнице Минь, и фотографу позволяют выйти и сделать снимки. Журналист тоже выходит, чтобы приглушить внутреннее брожение, вызванное Желтым Нашествием. Он переходит через дорогу и углубляется в грушевый сад, чтобы проконсультироваться со своей прямой кишкой.

Усевшись на корточки в колышущейся траве между опавшими грушами, он принимается размышлять о своей статье. Их группа раздобыла массу информации и отсняла кучу фотографий, но история из этого не складывалась. В том-то и была сложность с этой Новой политикой Поднятого бамбукового занавеса — сведений куча, а зацепиться не за что. Он уговаривает себя, что все это нужно нанизать на добрый старый сюжет о ловцах жемчуга или ждать вдохновения. И тут его взгляд падает на собранные им листья — Пресвятая дева! — вокруг него море дикой марихуаны, широкое и волнующееся!