Уолдо Фрэнк - Смерть и рождение Дэвида Маркэнда

Смейл дал Лабули свое перо, и тот подписал; Двеллинг заполнил бланк для Свена. Паар свирепо покосился на Эстер.

- Когда я должен уплатить членский взнос?.. Ильсбет! - закричал он, еще пива!

- Когда вам будет угодно, - просиял Смейл.

Паар наклонился над столом, коснувшись его бородой, и старательно начал выводить свое имя. Не дописав, он остановился и поднял голову: Эстер, которая успела сходить на кухню, несла к столу большой пенящийся кувшин. Паар кончил выводить подпись.

- Дорогая сестра моя, - сказал Смейл Ильсбет Паар, показавшейся вслед за Эстер. - Я не пью. По если бы вы предложили мне одну из тех восхитительных луковиц...

Далекий свисток паровоза разбудил Дэвида Маркэнда, прочертил тонкую линию дыма над рассветной прерией, и Маркэнд увидел, как прерия шла под уклон от Клирдена к Нью-Йорку. Он упал и катился по Америке; ее однообразные поля, фермы, порой нагромождения кирпича и железа были слишком плоски, чтоб преградить ему путь. Паровозный свисток вырвал из туманного пространства раскинувшуюся до самого горизонта прерию и вплел ее в сознание Дэвида; лежа в постели, он ощущал ее, как ощущают онемевшую конечность... Приехав в Нью-Йорк, они сели на деревянную скамью на вокзале, он и Дебора рядом с ним, и почувствовали враждебный город вокруг. Небоскребы его сгрудились за окнами зала ожидания, встали враждебной толпой. Маркэнд пошел к автомату и вызвал по телефону Тома Реннарда. Он видел, как его голос боязливо скользнул в толпу зданий, туда, где спал Реннард... и как разбудил его.

- ...Жду поезда, чтобы ехать на Запад. Слушайте, вот что мне от вас нужно... Вы окончательно проснулись? Возьмите карандаш и бумагу, записывайте. - Нелегко было объяснить, как пишется имя Станислава Польдевича. - ...Последняя буква - "ч", понимаете?.. Вы сейчас же вышлете ему пятьсот долларов. Мне больше денег не надо; это - мое содержание за пять месяцев... Пожалуйста, не спорьте... Не расспрашивайте меня... Благодарю вас...

Где-то там его уютный дом: Элен, Тони, Марта, _он сам в Элен_. Защищенный толпой зданий, изгнавшей его... почему? почему?.. так же, как изгнал его Клирден. Потом поезд. Сталь по дереву, колеса по стали, по дереву... и так без конца, покуда он дремал и бодрствовал, и Дебора рядом с ним, а мимо проносились Пенсильвания, Огайо, Индиана. Снова ночь. Чикаго. С одного вокзала на другой они ехали сквозь мешанину дыма, железа, сена и крови, которая была - Чикаго. Он видел огни, мигавшие... в окнах домов, и... огромные желтые трамваи, маячившие сквозь... мглу, которая была - Чикаго. Рассвет над прерией. Навсегда она запомнится Маркэнду такой, какой он видел ее в этот раз: рассветная прерия. Купе, поезд... ночной мир вдруг съежился, стал одномерным. Поезд... и часы... еле ползущие вперед. Прерия явилась Маркэнду откровением перспективы. В перпендикулярной ли горячке Нью-Йорка истина? Или в сбившемся в кучу Клирдене? Здесь поля, и часы, и люди так безмятежно стлались на плоскости, что в этом виделось нечто подлинное. Небо неподвижно. Земля медленно клонится к солнцу. На ветру шевелятся стебли пшеницы в снопах, шевелятся колосья ржи, корнями ушедшие в землю, шевелятся среди нолей и деревьев люди, чьи корни в земле едва ли прочнее. И все шевеления, точно ветры в небе, складываются в неподвижность... Паровозный свисток протянул дымовую черту от рассветной прерии к Маркэнду, проснувшемуся в номере отеля.

Он оглядел комнату: два стула и одежда на них; письменный стол, железная люстра; из окна - звуки пробуждающеюся города. Он видит себя в кровати, видит черные шрамы на белой эмали. Он видит себя в незнакомой кровати. Чувство необычного, заставившее его покинуть свою постель, свое место рядом с Элен, застыло, сделалось страшным в своей неподвижности. Он видит постель, стоящую рядом с ним: Дебора Гор.

Она спит, все тело ее укрыто, только темное лицо повернуто к нему. Он видит ее...

Дебора Гор проснулась; лежала, не двигаясь и не открывая глаз. Она знала, где она: - Я веду Дэвида... вот зачем я здесь. - Без гнева она подумала о Гарольде. Он помог изгнать Дэвида из Клирдена, и поступок сына она приняла как часть самой себя. - Он выполнял мое повеление, хоть я и не знала об этом. Он по-прежнему моя плоть. - Она исполнилась нежности к Гарольду. Она увидела себя, свою руку, отводящую волосы с глаз Гарольда, его необузданную ярость. Гарольд снова станет одно с нею, притихший и раскаявшийся. Гарольд навсегда останется нераздельным с ее плотью. - Дэвид не таков: он мое истинное дитя, потому что ему суждено родиться человеком. Когда он уйдет от меня, он больше не возвратится... О, не так скоро!.. Дебора лежала, не двигаясь, не раскрывая глаз, и прозревала свою судьбу. Людям не понять. Люди - слепая толпа. Клирден, законы - только слепая толпа. Что знают люди о страданиях женщины, одинокой рядом с любимым? Она любит Дэвида любовью такой сладкой, что вся ее плоть, и Гарольд тоже, с радостью умрет за него. И Дэвид должен расстаться с ней. Это плод ее стараний: он должен расстаться с ней... - О, не так скоро!.. - Слезы заструились из-под опущенных век Деборы.

Она раскрыла глаза.

Взгляд Дэвида Маркэнда обращен к ней, и _она видит, что он видит ее_.

Мгновение Дебора лежала, глядя на этого человека, видя себя такой, какой его глаза видели ее... Чужая женщина, тела которой он не познал; тело бесцветное и умирающее - оттого, что он не любит его. Это начались родовые муки. - Так скоро? - Глядя его глазами, она видела сквозь одеяло свои мертвые груди, свой живот, утративший гладкость кожи. - Так скоро?

Она увидела другой рассвет, восемнадцать лет тому назад, голос доктора, доносящийся до нее сквозь прилив боли: "Помогайте, женщина, помогайте! Не сдавайтесь. Соберитесь с силами и помогайте!" Она обеими руками вцепилась в кровать, так что руки ее напряглись, как канаты, и тужилась, помогая... помогая родиться Гарольду. И вот теперь снова родовые муки.

Дебора встала с постели. На миг ее длинное тело в ночной рубашке затрепетало под взглядом мужчины: она подошла к стулу, где лежало ее платье. Она знала, что его глаза не последуют за ней; его глаза теперь видели ее тело и не захотят видеть его снова. Она повернулась спиной к Дэвиду и спустила рубашку с плеч.

Холод сумрачной комнаты, точно саван, лег на ее обнаженную кожу.

Она натянула бумажные чулки, застегнула подвязки над похолодевшими коленями, стянула корсетом сморщенную грудь. Она расчесала волосы, задерживая пальцы в их теплой гуще... "Помогайте, женщина, помогайте..." Родовые муки.

- Прощайте, Дэвид, - сказала она.

Он обернулся и увидел, что она одета и держит в руке баул.

- Куда вы?

- Домой.

- В Клирден?

- Конечно.

Он лежал на спине, не глядя на нее, не в силах пошевелиться.

- Что с вами будет? Как же Гарольд?