Джон Голсуорси - Сильнее смерти

Дафна Уинг слабо улыбалась.

- Я так долго не видела вас.

- Да. Я был за границей. Вы танцуете, как всегда, прекрасно.

- О да; то, что случилось, не помешало моим танцам!

Сделав над собой усилие, он посмотрел ей прямо в лицо. Неужели это та самая девушка, которая так цеплялась за него, надоедала своими поцелуями, слезами, мольбами о любви, хотя бы самой маленькой? Сейчас она была привлекательнее, намного привлекательнее, чем прежде! И он сказал:

- Поцелуй меня, маленькая Дафна!

Дафна Уинг не пошевелилась. Белыми зубками она прикусила нижнюю губу и ответила:

- О нет, благодарю вас! Как поживает миссис Фьорсен?

Он сказал отрывисто:

- С ней покончено.

- О! Она развелась с вами?

- Нет. Довольно о ней, я сказал - довольно!

Дафна Уинг, не двигаясь с места, стояла посреди своей маленькой, заполненной всяким хламом артистической. Она произнесла деловым тоном:

- Не очень-то вы вежливы, не правда ли? Это просто забавно. Не знаю, рада ли я видеть вас. Мне было очень тяжело, вы сами понимаете; а миссис Фьорсен вела себя, как ангел. Зачем вы пришли ко мне?

В самом деле! Зачем он пришел? Молнией мелькнула мысль: "Она поможет мне забыть". И он тихо проговорил:

- Я поступил жестоко, Дафна. Я пришел, чтобы загладить свою вину.

- О нет! Вы ничего не можете исправить; нет, спасибо! - Она стала натягивать перчатки. - Знаете ли, вы меня многому научили, я даже должна быть вам благодарна. О, вы отрастили бородку? Вы думаете, это вам идет? Нет, вы скорее напоминаете Мефистофеля.

Фьорсен пристально смотрел на это прекрасное лицо - сквозь удивительную белизну кожи едва пробивался слабый румянец. Что ж, она смеется над ним? Дафна Уинг - и такой деловой тон!

- Где вы теперь живете? - спросил он.

- Я живу отдельно, в своей студии. Можете прийти и посмотреть, если желаете. Но только поймите сразу: любви мне не надо, я больше не хочу.

Фьорсен осклабился.

- Даже с другим? - спросил он.

Дафна Уинг ответила спокойно:

- Прошу вас обращаться со мной, как с леди.

Фьорсен прикусил губу.

- Могу я иметь удовольствие пригласить вас на чашку чая?

- Благодарю вас. Я очень голодна. Я не завтракаю, когда у меня дневное выступление. Я считаю, что так лучше. Вам понравилось, как я танцую Офелию?

- Весьма искусно,

- Это делается с помощью зеркал, и еще там есть сетка из проволоки. Но у вас создалось впечатление, что я безумная? - Фьорсен кивнул. - Я очень рада. Так пойдемте? Мне очень хочется чаю.

Она повернулась, взглянула на себя в зеркало, поправила обеими руками шляпу, на секунду показав замечательные линии своей фигуры, взяла сумочку, висевшую на спинке стула, и сказала:

- Я думаю, вам лучше пройти вперед, если не возражаете. Так мы не обратим на себя внимания. Встретимся у "Раффеля", там у них очень вкусные вещи. Au revoir {До свидания (франц.).}.

Совершенно сбитый с толку, раздосадованный, странно притихший, Фьорсен пересек Ковентри-стрит, вошел в пустой ресторан "Раффеля" и занял столик у окна. Образ Джип, сидящей на дубовом сундуке у кровати, начисто вытеснил танцовщицу. Но, подняв глаза, он увидел Дафну Уинг - она стояла на улице и внимательно рассматривала выставленные в витрине пирожные. Потом она вошла.

- А! Вы уже здесь? Знаете, мне хотелось бы кофе-глясе, орехового торта и сладких марципанов; о, и чуточку сбитых сливок к торту! Вы не возражаете? - Усевшись на стул, она принялась разглядывать его.

- Где вы были за границей?

- В Стокгольме, Будапеште, Москве и других местах.

- Великолепно! Как вы думаете, был бы у меня успех в Будапеште или Москве?

- Возможно. Вы типичная англичанка.

- О! Вы думаете, что я типичная англичанка?

- Безусловно. Ваш тип... - Он едва удержался, чтобы не сказать: "Ваш вульгарный тип едва ли возможен в какой-либо другой стране".

- Мой тип красоты? Фьорсен усмехнулся и кивнул.

- Пожалуй, это - самое приятное из того, что вы когда-либо мне сказали. Но все-таки мне хочется думать, что я скорее греческого типа, языческого.

Ее профиль на фоне яркого света был удивительно чист и нежен. Он сказал:

- Вы, наверно, ненавидите меня, маленькая Дафна. Ведь вы должны ненавидеть меня.

Круглые серо-голубые глаза Дафны Уинг смотрели на него с тем же выражением, с каким она только что разглядывала марципаны.

- Нет. Теперь у меня уже нет ненависти к вам. Конечно, если бы я все еще любила вас, я бы вас ненавидела. Это странно, правда? Но ведь можно думать о человеке, что он дрянь, и не чувствовать ненависти к нему?

- Значит, вы думаете, что я дрянь?

- А разве нет? Иначе вас и не назовешь! Подумайте только, что вы сделали со мной!

- А вы все-таки не отказались выпить со мной чашку чая!

Дафна Уинг принялась за торт и сказала с набитым ртом:

- Видите ли, я теперь независима и знаю жизнь. А поэтому я вас не боюсь.

Фьорсен схватил ее руку в том месте, где ровно бился пульс. Она взглянула на него, переложила ложечку в другую руку и продолжала есть. Фьорсен отдернул свою руку, как ужаленный.

- Вы переменились, это безусловно!

- А вы не ожидали, правда? Знаете, такие испытания не проходят даром. Думаю, что я была ужасной дурочкой... - Она подняла ложку и перестала есть. - И все же...

- Я все еще люблю вас, маленькая Дафна! У нее вырвался слабый вздох.

- Прежде я многое бы отдала, чтобы услышать это. Она отвернулась, выбрала большой орех из торта и положила в рот.

- Вы придете посмотреть мою студию? Она у меня довольно приятная и к тому же новая. Я зарабатываю двадцать пять фунтов в неделю, а по следующему контракту буду получать тридцать. Мне хотелось бы, чтобы миссис Фьорсен знала об этом... О, я забыла, что вам не нравится, когда я говорю о ней. А почему? Мне хотелось бы, чтобы вы ответили на этот вопрос. - Посмотрев на его разъяренное лицо, она продолжала: - Я ни капли вас не боюсь теперь. Раньше боялась. А как поживает граф Росек? Все такой же бледный? А почему вы ничего не заказываете себе? Вы совершенно ничего не едите. Знаете, что бы я еще съела? Шоколадный эклер и малиновое мороженое с сельтерской водой и ломтиком мандарина.

Когда она медленно высосала напиток через соломинку и воткнула ее в ломтик мандарина, они вышли из ресторана и сели в машину. По дороге Фьорсен пытался завладеть ее рукой, но она, сложив руки на груди, спокойно проговорила:

- У вас дурные манеры - как можно вести себя так в машине!

Сердито отдернув руку, он искоса наблюдал за ней. Неужели она играет с ним? Или она действительно утратила интерес к нему? Ему это казалось невероятным. Машина, проехав по лабиринту улиц Сохо, наконец, остановилась. Дафна Уинг зажгла свет в коридоре и прошла к зеленой двери направо; открывая ее ключом, она говорила:

- Мне нравится, что я живу на убогой улочке. Это как-то всерьез, по-профессиональному. Конечно, это не студия, а задняя комната картонажной мастерской. Но ведь приятно отвоевать для искусства хотя бы маленькое местечко?