Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного

— Юля, пойдемте завтра в кино.

— Нет.

— Почему?

— Не хочу.

— Ну, на футбол.

— Нет.

— Почему?

— Роза не захочет.

— Откуда вы знаете?

— А вы?

— Пойдемте.

— Вы же знаете, что мне надо готовиться к экзамену по истории.

— Неужели вы весь день будете штудировать учебник?

— Да.

— А вечером?

— Спать.

— А потом?

И так каждый день. Я уже перестала заходить в Левину комнату. Геке ловил меня на лестнице или в вестибюле и продолжал атаковать.

— Я же знаю, что вы не весь день будете учить.

— Значит, спать буду. Я не высыпаюсь.

— И до каких пор?

— Пока домой не уеду.

— Надолго вы уедете?

— На две недели.

— А когда вернетесь, где будете жить?

— Не здесь, конечно. До свидания…

Прошло еще несколько дней. Историю в юридическом, как уже было сказано, я сдала на "4". Узнав эту новость, ребята из Левиной комнаты поздравили меня с победой (им было известно, что о "пятерке" по этому предмету я даже и не помышляю). Георгий, застав меня в своей комнате, опять привязался ко мне, предлагая пойти в кино или на футбол. Только благодаря тому, что у меня было хорошее настроение, я не послала его к черту.

Вечером, накануне отъезда, мы втроем вышли погулять: я, Роза и Лева. По дороге, как всегда, к нам присоединился Геке. Он попытался взять под руки меня и Розу. Мы отмахнулись от него. Я не могла понять, чего ему надо, чего он добивается от меня? По возвращении в Свердловск узнала от Левы: Георгий женился на одной из своих знакомых женщин. Только теперь до меня дошло: что он, по всей вероятности, намерен был посвататься ко мне, но не решился…

— Ноябрь 1951 г.

Институт я бросила, так и не получив на это разрешения от отца. Очень боялась ехать домой. Думала, родители будут ругать меня. Но они ни слова упрека мне не сказали.

Иметь таких родителей, как мои, большое счастье.

О том, как я старалась загладить свою вину перед ними, будет рассказано в следующих главах.

— После возвращения из Свердловска

— Не у дел

Рассказ

Она стояла, сиротливо прислонившись к стене, скромно одетая, в серенькой косыночке, повязанной по-бабьи. Этаж был пуст. Шел урок.

Тихо. Только из приоткрытых дверей классных комнат доносились приглушенные голоса преподавателей и учащихся. Девушка завидовала тем, кто сидел сейчас за партами. Ей тоже захотелось вдруг очутиться там, по ту сторону одной из дверей, захотелось облачиться в школьную форму, прицепить к своим косичкам синие банты, которые носила она в прошлом году. Она была одной из лучших учениц. Окончив 10 классов, поехала в другой город, чтобы там поступить в престижный институт. Но не выдержала конкурса. Вернувшись назад, не нашла подходящей работы…

Как тяжело, мучительно остаться вдруг не у дел. Целыми днями сидеть дома одной — в то время, как другие — все вокруг — чем-то заняты, хлопочут и им не до тебя! Тянуло в школу. Хотелось встретиться с ребятами, теперешними десятиклассниками (со многими из них она была знакома и даже дружна). Но она не решалась переступить порог школы. Боялась встретиться с преподавателями. Они возлагали на нее большие надежды, но она их не оправдала.

И все же ей удалось преодолеть свою робость. Вошла девушка в это, такое шумное во время перемен и такое тихое во время уроков, здание. Послышались шаги на лестнице. Учитель поднимался на этаж. Как и прежде, озабоченный вид, торопливая походка. Может быть, не обратит внимания, не узнает свою бывшую воспитанницу и пройдет мимо?

Заметил, узнал, расспросил, как дела. Посочувствовал, подсказал как, дальше быть. И сразу стало легче на душе.

Нет, не пройдет равнодушно педагог мимо бывшего своего ученика, если даже тот в прошлом не раз огорчал его…

— Письмо к Тоне Мудрецовой

Декабрь 1951 г.

Дорогая подруга!

Если бы у меня была привычка подражать людям в плохом, ты нескоро получила бы ответ на свое послание. Но у меня такой привычки нет, посему, отложив учебник психологии, по которому готовлюсь к экзаменам, пишу тебе.

Причину своего продолжительного молчания ты объясняешь так: "Я очень болезненно реагирую на отношение ко мне людей". Судя по этому признанию, у тебя не складываются отношения с однокурсниками. В этом, по-твоему, виноваты они. А, может быть, ты сама? Подумай и свое поведение измени. Ты не можешь найти общего языка с новыми знакомыми и старых друзей по этой причине отталкиваешь. Очень жаль. Извини, что читаю тебе нотацию. Но мы же договорились в свое время критиковать друг друга, если в этом будет необходимость. Думаю: такой момент настал.

Теперь о себе. У меня проблем, наверное, больше, чем у тебя. И с учебой, и в личном. В пединститут меня покамест не зачислили, потому что директор юридического не внемлет моей просьбе дать перевод и выслать документы. Написала в министерство. Ругаю себя за то, что раньше не догадалась обратиться в ГУВЗ. С разрешения декана факультета русского языка и литературы, как вольный слушатель посещаю лекции в институте и сдаю экзамены за первый семестр. Надеюсь, что не потеряю год.

О личном стараюсь вообще не думать. С Лешкой "дипломатические" отношения прерваны. Разменялись фотокарточками. Тут надежда на лучшее слабая.

Дома тоже не все в порядке. Не ладим со старшей сестрой. Ссоримся из-за того, что она требует, чтобы по вечерам я выключала свет в 11 часов. А это не входит в мои расчеты. Сама ничего не учит и мне заниматься не дает. Добивается, чтобы я, когда стемнеет, закрывала свои учебники и по улицам разгуливала с ней под ручку. В моем положении уже не до прогулок. Мне же надо сдать все экзамены на отлично, чтобы меня в середине года зачислили на стационар…

Это письмо я не отправила Антонине, зная наперед, что оно не понравится ей. Решила: отвечу позднее, когда перестану на нее сердиться. А может, и вовсе писать не стану. По-моему, переписку со старыми друзьями она считает бесполезной тратой времени и вообще дружбой не дорожит. Зачем же я буду набиваться ей в подруги?

Чувствовала я: Тоня что-то скрывает от меня. Когда я жила в Свердловске, у тети Симы, в гости ко мне она пришла лишь один раз и о себе практически ничего не рассказала, кроме того, что влюбилась в парня, который учится с нею на одном курсе, на 5 лет ее старше и очень красив. К себе вообще не позвала, как будто опасалась, что если я приду к ней в общежитие, то узнаю от соседок по комнате что-то порочащее ее.

Когда она приезжала домой на каникулы, мы общались с ней. Но я никаких вопросов ей не задавала, знала: от нее ничего не добьешься — она же умеет "тайнами дорожить". Я ждала, что ее "ларчик" сам собой раскроется. И он раскрылся, но не сам собой, правда, а благодаря вмешательству Розы в наши с Мудрецовой отношения.

Дело было так. Тоня училась уже на третьем курсе. Сдав экзамены за первый семестр, она приехала в родной город на каникулы. Мы договорились с ней о встрече и встретились. Я пришла к Мудрецовой, но не одна, а с тремя студентами из горно-металлургического института: Димой Подсолнуховым, который, поступив в этот ВУЗ, стал жить в общежитии, и двумя его соседями по комнате. О них нужно сказать несколько слов. Одного звали Ильей, другого Константином. Илья был старше нас с Димой на пять лет, имел первую категорию по шахматам. Усиленно ухаживал за мной. Но я не собиралась выходить за него замуж. Костя был мой ровесник. Мне нравилась его внешность. Ему — то, что я играю в шахматы и, как утверждали ребята, совсем неплохо для девушки.