Ахмаду Курума - Аллах не обязан

Однажды, разбирая багаж какого-то пассажира, полковник Папа Добрый наткнулся на множество бутылок виски "Джонни Уокер" с красной этикеткой, хорошо укупоренных. И вместо того чтобы взыскать большую таможенную пошлину, полковник Папа Добрый взял себе три бутылки. Спиртное никогда не шло на пользу полковнику Папе Доброму. Он знал это и позволял себе напиваться только изредка, вечерами, когда был очень, очень усталый и плохо соображал. Он пил, уже лежа в постели, и наутро просыпался поздно, совсем разбитый. Но это было не страшно. Потому что полковник никогда не курил гашиш: гашиш он отдавал маленьким солдатам, им это было полезно, они становились сильными, как настоящие взрослые солдаты. В тот вечер, когда полковнику Папе Доброму попались эти бутылки, он был чересчур усталый и еще до того, как лечь в постель, выпил виски, слишком много виски. От спиртного полковник Папа Добрый делался сумасшедшим.

Под воздействием винных паров полковник Папа Добрый направился в тюрьму (под воздействием винных паров означает: под влиянием спиртного). Под воздействием винных паров он пошел в тюрьму один, совсем один, хотя обычно его сопровождали туда два вооруженных до зубов маленьких солдата.

Он пришел туда один, ночью, беседовал с заключенными, хохотал без удержу вместе с ними и особенно веселился, разговаривая с Сорвиголовой.

Потом болтовня и шутки вдруг приняли скверный оборот (принять скверный оборот - значит плохо кончиться). Полковник Папа Добрый заревел, словно дикий зверь, как умел только он один. Полковник Папа Добрый стал шататься, как больной, он чуть не падал, он несколько раз выкрикнул: "Я сейчас вас всех убью. Я сейчас вас всех убью... - и завыл, словно гиена в ночи. - Да, вот так... вот так... я сейчас вас убью". Он выхватил из-под сутаны "калаш" и дал две очереди в воздух. Заключенные в первый момент разбежались в стороны и попрятались по углам. Стоя на том же месте и пошатываясь, он выстрелил еще дважды. А потом вдруг затих, его сморила дремота. Один из заключенных в полутьме тихонько обошел его сзади, бросился ему под ноги и опрокинул на пол. Автомат выпал из рук полковника Папы Доброго и откатился далеко, очень далеко. Сорвиголова схватил "калаш" и - он ведь чокнутый, этот парень, совсем чокнутый - выстрелил в полковника Папу Доброго, лежавшего на полу. Выпустил в него всю обойму.

Фафоро! Фетиши Якубы не помешали пулям прошить насквозь тело полковника Папы Доброго. Якуба потом объяснил почему: полковник нарушил запреты, связанные с фетишами. Во-первых, нельзя заниматься любовью, пока на тебе григри. Во-вторых, после того как ты занимался любовью, надо сначала помыться, а потом уже надевать григри. А полковник Папа Добрый занимался любовью когда и где попало и помыться не успевал. Была и еще одна причина. Полковник не принес в жертву двух быков, хотя так ему было назначено судьбой. Если бы он принес в жертву двух быков, то никогда бы не рискнул пойти в тюрьму без охраны. Жертвоприношение не дало бы случиться такому обстоятельству. Фафоро! (Обстоятельство - это один из фактов, в совокупности составляющих определенное событие.)

Когда полковник Папа Добрый умер, умер скверной смертью, один из заключенных перевернул его тело и взял ключ от оружейного склада. Полковник Папа Добрый никогда не расставался с этим ключом. Для заключенных и для солдат, которые хотели уйти к ОЛД, это стало сигналом к восстанию, это означало свободу. Но другие солдаты не хотели уходить, они остались верными НПФЛ и полковнику Папе Доброму. Между ними и восставшими завязался бой. Тем, кто хотел к ОЛД, удалось смыться.

Мы двое, Якуба и я, хотели к ОЛД потому, что под их контролем был Ньянгбо, а в Ньянгбо жила моя тетя. Раньше тетя каким-то образом сообщила Якубе, что находится в Ньянгбо, а майор Сорвиголова сказал, что видел ее там. Правда, майор Сорвиголова был мифоман, а словам мифомана доверять нельзя.

Мы пошли за Сорвиголовой, он знал самый короткий путь в расположение ОЛД. Нас было тридцать семь: шестнадцать маленьких солдат, двадцать взрослых солдат и Якуба. У нас было с собой много оружия и боеприпасов. И очень мало еды. Сорвиголова убедил нас в том, что расположение ОЛД - совсем близко, за поворотом. Но это оказалось неправдой. Парень был мифоманом. Чтобы добраться до ближайшего блок-поста ОЛД, надо было идти два-три дня. А солдаты НПФЛ наступали нам на пятки (наступать кому-то на пятки - значит преследовать). К счастью, до расположения ОЛД можно было добраться несколькими путями, и враги не знали, по какой дороге мы пошли. Все мы происходили из разных народностей, но знали, что ОЛД принимало только людей из племени кран и гере. Поэтому каждый взял себе имя, принятое у кранов. Мне не пришлось менять имя, потому что я был малинке, или мандинго, как говорят у себя в Либерии потомки чернокожих американцев. Малинке, или мандинго, - всюду желанные гости, потому что они ловкачи, каких мало. Они свои в любом лагере, им годится к еде любая подливка.

Дорога была долгая, мы взяли с собой слишком много оружия и боеприпасов и не могли справиться с этой ношей. Мы бросили лишние автоматы и патроны.

У нас был гашиш, но еды не хватало. От гашиша голод не проходит. Сначала мы ели лесные плоды, потом стали есть корни, а потом листья. Но Якуба сказал: Аллах в безмерной доброте своей не оставляет без пищи ни один рот, созданный им.

Среди маленьких солдат была одна девочка по имени Сара. Красивая девочка, красоты у ней хватило бы на четверых, а гашиш и травку она расходовала за десятерых. В Зорзоре она потихоньку от всех стала подружкой Сорвиголовы. Поэтому она и пошла с нами. С тех пор как мы двинулись в путь, эти двое то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. И каждый раз она пользовалась этим для того, чтобы покурить гашиш и пожевать травку. Гашиша и травки у нас было в изобилии (в изобилии - значит в большом количестве). Да, в изобилии, потому что мы очистили склады Папы Доброго. Она бесперебойно курила и жевала (бесперебойно, по "Ларуссу", значит все время). Она стала совершенно чокнутая. На глазах у всех копалась в своей ньюссу-ньюссу. И просила Сорвиголову заняться с ней любовью прилюдно. А Сорвиголова постоянно ей отказывал, потому что мы очень торопились и были очень голодны. В какой-то момент она захотела отдохнуть и села, прислонившись к дереву. Сорвиголова сильно любил Сару. Он не мог бросить ее вот так. Но за нами была погоня. Мы не могли задерживаться. Сорвиголова хотел помочь ей встать, заставить ее идти с нами дальше. И она выпустила в него всю обойму. К счастью, она была совсем одуревшая, ничего не видела. И пули пролетели мимо. Но Сорвиголова в приступе гнева тоже схватился за автомат. Он выстрелил ей по ногам, и она уронила "калаш". Она завизжала как свинья, которую режут. А Сорвиголова был в отчаянии, в полном отчаянии.