Зигфрид Ленц - Людмила

- Видите ли, - сказал я, - мы накапливаем знания и впечатления без заранее составленных планов, не обязательно четко представляя себе, когда именно все это может нам пригодиться. Я повышаю свою так называемую квалификацию тем, что многое заготавливаю себе впрок на тот случай, если это мне вдруг понадобится.

Пюцман молчал, судя по всему, он размышлял, взвешивал доводы за и против; наконец он пробормотал:

- Ну, если дело обстоит таким образом...

В этот миг мне вспомнился совет великого Лазарека: "Швырни проверяльщикам кость, - говаривал он, - пусть потешатся маленькой победой, их триумф пойдет тебе же на пользу". Поэтому я быстро вставил:

- Хорошо, вероятно, вы правы. "Повышение квалификации" - понятие спорное, по крайней мере в моем случае. - С этими словами я взял со стола входные билеты, намереваясь сунуть их в карман, однако Пюцман попросил билеты обратно.

- Ладно, - сказал он, - думаю, аргументов достаточно.

Мы вышли из Музея прикладного искусства и ремесел, держась за руки. Людмила была удивлена, радостно возбуждена, даже восхищена увиденным; когда мы задержались у светофора, она вдруг показала рукой на мои туфли и на собственные туфельки, прижала свою правую ногу к моей левой, так что наши туфли прикоснулись друг к другу, и, покачивая головой, с наигранным изумлением сказала:

- Ах, чего только им не довелось повидать! Сколько они могли бы поведать нам!

- Да, - подхватил я, - им есть что рассказать о путях-дорогах.

- О песках и льдах, а иногда и о болотных трясинах, - не унималась Людмила.

- А главное, что стоять посреди дороги опасно для жизни, - сказал я и решительно потянул ее за собой.

Мы неспешно зашагали в сторону Главного вокзала. Обогнули пару кривоногих голубей, которые тщетно пытались расковырять зачерствевшую хлебную корку. Потом мы остановились у журнального киоска, где я сразу же увидел ее лицо среди сотен глянцевых обложек, выставленных на витрине. Сонмы симпатичных, пустых, ничего не говорящих лиц - Людмила сразу же обнаруживала их заурядность, выделяясь из них, тотчас же оттесняя их на второй план. В выражении ее лица не было никакого актерства, она смотрела с обложки журнала "Гурманка" своим лукаво-мечтательным взглядом, в котором чувствовался человек, знающий толк в еде; от Тима понадобилось лишь одно - чтобы Людмила не приоткрывала губы. Поздравив Людмилу, я расцеловал ее в обе щеки; меня удивила невозмутимость, с которой она принимала мои поздравления; она, видимо, не вполне понимала, что значило для нее попасть на обложку. Я обнял ее за плечи, она не возражала. Она согласилась, когда я предложил съесть по большой порции мороженого.

Я развернул на темном мраморном столике "Гурманку" и стал рассматривать Людмилу, сфотографированную в переднике возле отмытой до блеска кухонной плиты; она приглашала читателей обратить внимание на серебряное блюдо, где красовалось изысканно сервированное кушанье. Пока я изучал это произведение искусства, Людмила сказала:

- Композицию придумал Тим.

- Сразу видно, - откликнулся я, - что-то вроде рагу из альбатроса с овощами и шоколадным соусом.

- Не угадал, - улыбнулась Людмила. - На следующей странице Тим дает пояснение: фарш из камбалы с артишоками и рисом под шафрановым соусом. После съемок я сама это пробовала.

Я взял ее руку, пощупал пульс:

- И слава богу, осталась в живых.

Официант принес мороженое; похоже, он не понял, что перед ним сидит фотомодель; скупо обронив несколько слов, он разложил мороженое в две вазочки, тут же попросил расплатиться и удалился, что вызвало у меня чувство странной досады. Я ожидал от него по крайней мере удивления. Кажется, Людмила отнеслась к тому, что ее не узнали, совершенно равнодушно, ложечкой ела мороженое, орудуя ею все быстрее и быстрее, при этом она несколько раз посмотрела за окно в сторону магазина хозяйственных товаров. Неожиданно встав, извинилась, сказала, что придет через несколько минут, и, выскочив из кафе, направилась прямо к магазину, грациозно лавируя между машинами. Глядя ей вслед, я осознал, до чего беспокоюсь за нее.

Вещь, которую она поставила передо мной, была обернута в подарочную бумагу салатного цвета, усеянную разноцветными пчелами в стремительном полете.

- Мне хотелось бы отблагодарить тебя маленьким подарком, Хайнц, - тихо сказала Людмила.

- Но за что? - удивился я. - Меня не за что благодарить.

- Достаточно, чтобы я знала, за что, - сказала она и добавила: - Если хочешь, можешь развернуть прямо сейчас, я увидела это впервые у Тима.

Я развязал веревочку, развернул оберточную бумагу и извлек картонку, на которой была изображена стеклянная скороварка. Я был настолько поражен, что сумел лишь выдавить из себя:

- Что это?

Людмила с торжествующим видом стала подробно повторять услышанное ею от Тима:

- Тебе надо обязательно попробовать варить на пару, - сказала она, - пар сохраняет все ароматы, вода разжижает вкус, убивает его, а пар ничего не портит, он лелеет каждый нюанс. Тим утверждает, что скороварка помогает воздавать должное натуральным свойствам продукта.

Пока я читал приложенную к картонке инструкцию, Людмила поведала, что Тим выплатил ей первый аванс и посоветовал обратиться ко мне за консультацией по налогам на гонорар.

- Когда я сама попробовала с этим разобраться, у меня голова кругом пошла, - вздохнула она.

Потом спросила:

- Тебе нравится?

- Еще бы, - ответил я, - конечно, нравится, только подарок порадовал бы меня еще больше, если бы мы смогли опробовать его вместе.

- Так и сделаем, - пообещала Людмила. - Договоримся после урока.

Я окончательно растерялся, когда Людмила поблагодарила меня за то, что я принял ее подарок.

В дверь постучали, я машинально откликнулся: "Войдите!", но это был не Пюцман, а капитан Бродерсен. Он спросил, нет ли у меня хорошего клея: поливая петунии, он ненароком задел одного из фарфоровых мопсов. Я был рад оказать услугу хозяину моей квартиры и, недолго покопавшись у себя, нашел то, что ему требовалось. Перед тем как уйти, он скосил глаза в кухню и громко спросил:

- Ваш коллега? Тоже книжки пишет?

- Налоговый инспектор, - объяснил я, - проверяет мои финансовые дела.

- Ох, как мы этих типов любим, а? - подмигнул мне капитан Бродерсен. Не понижая голоса, он проговорил: - Главное, не вешать нос, мы и не в таких передрягах бывали; если что, всегда к вашим услугам.

Я открыл ему дверь. Громко, чтобы слышал Пюцман, сказал:

- Налоговые инспектора бывают и вполне разумными людьми. - Мельком заглянув на кухню, я увидел, как Пюцман, морща лоб, что-то подсчитывает.

Следующее занятие в Маккензеновских казармах приняло неожиданный оборот. Я собирался хотя бы вскользь ознакомить своих слушателей с темой "Налоги в ФРГ", по крайней мере обозначить кое-какие тропинки, которые помогут не заплутать в дебрях налогового законодательства, однако уже в самом начале урока хитроватый старичок, бывший кожевник, поднял над головой свежий номер "Гурманки" и предложил нам с Людмилой поговорить сегодня о кулинарии. Это предложение было с радостью поддержано всеми прочими слушателями, поэтому нам не оставалось ничего иного, как рассказать о кулинарных фантазиях Тима. Общее веселье заразило Людмилу, меня восхищало ее остроумие и та находчивость, с которой она помогала подобрать точное русское понятие для яств, нашим слушателям совершенно неизвестных. Ей каким-то образом удалось объяснить по-русски, что такое "телятина в соусе из авокадо", на что похожи "фаршированные сливами голуби с розмариновой подливой" и как выглядит "черепашье консоме". Наши слушатели подталкивали друг друга локтем в бок, прыскали от смеха, одна толстуха передернула плечами, будто отгоняя от себя некое наваждение, да и глаза Сергея Васильевича как-то рассеянно блуждали по сторонам, словно он уже прислушивался к воздействию на свой организм неведомой отравы. Бывший кожевник пустил журнал по рукам, все разглядывали обложку, сравнивали ее с оригиналом, причем на многих лицах проступало явное одобрение. Фотография Людмилы несомненно оживила наше занятие; заговорили даже те, кто обычно отмалчивался с выражением безучастной покорности на лице, которая вырабатывается за годы трудной судьбы; им хотелось узнать, как здесь консервируются различные продукты, не вредны ли используемые при этом химикаты.