Мария Романушко - Не под пустым небом

– Ну, доця, это у тебя от твоей прабабки Марии! От моей любимой бабушки – матери отца.

– От прабабки Марии?…

– А от кого ж ещё? Она ведь казачкой была. Как она носилась галопом по степи!… Лихая наездница была. Никто за ней не мог угнаться! Лучше всех в станице ездила на лошади. И лучше всех пила.

– Что пила?

– Водку, разумеется.

– Так она что, была… пьяница? – ужаснулась я.

– Ничуть! Она никогда даже не хмелела. Есть такой праздник летом – День всех святых. В бабушкиной станице этот праздник особо любили. Выносили из домов на улицу столы, составляли их в один длинный стол, за него усаживалась вся станица и – начинали пить… За каждого святого! И бабушка пила наравне с мужчинами. Так мужики, казаки, раньше её не выдерживали – сваливались под стол, один за другим… Она одна за столом оставалась сидеть. Твоя прабабка Мария. Её ничто не брало! В ней была удивительная крепость – здоровья и духа. Тринадцать детей родила. Дожила до девяноста лет. Очень верующей была. И когда ей исполнилось девяносто лет, она сказала: «Пора мне уже уходить к Богу. Видела сон: Господь меня зовёт к Себе». Спокойно так сказала… «Но перед этим, – говорит, – хочу повидаться и попрощаться со всеми своими потомками». И – отправилась путешествовать по стране. Детей ведь и внуков раскидало по самым разным местам! И так она путешествовала целый год. Поживёт недельку-другую в одном месте, порадуется на внуков, на правнуков, на детей своих. Всем так и говорила: «Пора мне умирать, приехала попрощаться». Никто, правда, её слова всерьёз не принимал, потому что была она крепкой, ничем не болела. Невысокого роста, худенькая, жилистая. Выпьет вместе с родными перед дорогой рюмочку водки – «на посошок» – и поехала дальше… И к нам заезжала, конечно. Всех навестила! Вернулась домой, такая радостная… «Ну, – говорит, – теперь уж точно пора к Богу отправляться!» И – буквально через несколько дней – умерла. Без страха, без мучений. Просто уснула – и не проснулась… Всем такой смерти можно пожелать. Такой жизни и такой смерти.

– Потрясающая история! Прямо как сказка…

– Однако, это жизнь.

– А ещё, папа, у нас с тобой общие глаза! Только у меня серо-голубые, а у тебя – синие-синие… Я таких синих глаз в жизни не видела!

Он смеётся. И говорит:

– В нашей семье все голубоглазые или синеглазые. И ты – настоящая Романушко! Кстати, а знаешь ли ты, что у нас нет однофамильцев?

– Откуда ж мне это знать?

– Тогда слушай…

И отец рассказал, как они с братьями (ещё в молодости) решили выяснить, много ли у нас однофамильцев. И провели настоящее расследование. Они написали множество писем в разные города нашей огромной страны, сделали множество запросов… И выяснили, что все найденные ими Романушко – родственники!

– Однофамильцев обнаружено не было, – сказал отец. – Так что, доця, если встретишь где-нибудь, когда-нибудь человека по фамилии Романушко, – знай, что он – твой родственник, близкий или дальний.

– Потрясающе! Только я ни разу ещё не встречала. Только вот тебя встретила…

– Да, Романушко – редкая фамилия, – сказал он.

Я читала отцу стихи. Про Моего Клоуна.

Он сказал:

– Я его видел. Ходили с Милочкой в цирк. Действительно, совершенно необычный клоун… Но я не знал, что он так много значит в твоей жизни.

– Откуда ж тебе было это знать?…

Он сказал:

– Расскажи. Если хочешь. Если можешь…

И я повела его – как будто за руку – сначала в степной городок на Украине, где я заканчивала школу, и однажды, в десятом классе, на уроке физики нам ошибочно показали фильм о Енгибарове. Хотели показать какой-то физический, учебный, а в кассете оказался фильм о клоуне – «Леонид Енгибаров, знакомьтесь!» Хотя несколько лет до этого я уже видела фильм с Енгибаровым – «Путь на арену».

– Я тоже его видел, – сказал отец.

– 1964 год. Ровно десять лет назад…

И дальше, дальше веду я его… в сентябрьский Сочи, когда мы жили рядом с цирком, буквально в двух шагах от него, и в нашем домике постоянно была слышна музыка, и медевежий рёв, и ржанье лошадей, и удары хлыста, и все реплики, звучащие в манеже, и объявления следующих номеров… И как сладко замирало сердце, когда шпрехшталмейстер объявлял: «В манеже – победитель международного конкурса клоунов Леонид Енгибаров!» И как мы ходили в цирк… втроём: с мамой и сестрёнкой. И как меня поразило то, что зрители не воспринимали его и провожали его с манежа молчанием… и мне было от этого больно. И тогда я вновь пошла в цирк, уже одна, с цветами для него… И это на тот момент жизни были лучшие минуты в моей жизни, когда я переступила барьер манежа и побежала к нему с цветами… и как мы никак не могли разойтись, я говорила ему: «Спасибо вам большое!», а он говорил: «Это вам спасибо!» и ещё что-то говорили, но я не запомнила от волнения, и он поцеловал меня в щеку… Ну, вот. А потом мы много раз встречались на улице, домик-то наш был рядом с цирком. Я и с другими артистами встречалась, они все ходили в цирк мимо нашего домика… И мы здоровались с ним, он меня узнавал и улыбался всегда… А однажды остановился и заговорил… Сам! Первый! Вот так и началась наша дружба. Хотя моя с ним дружба началась гораздо раньше – именно с того фильма на уроке физики…

– А что было потом? – осторожно спросил отец.

– Два с половиной года мечтаний о встрече. И ещё два с половиной года общения. Пунктирного. Он ведь всё время уезжал на гастроли… Песни для него писала… но он их не спел… хотя хотел… но разные обстоятельства помешали… Киносценарий для него написала, и он хотел играть… только не успел… Но я за эти годы успела стать другим человеком. И спасибо ему за это.

– Стала другим человеком?

– Собой. Просто стала собой. Поняла, кто я такая. Теперь бы ещё понять, зачем я здесь…

– Разве ещё не поняла?

– Пока он был жив, думала: моё место – в манеже, хотела быть клоуном. Потом, после крещения, стала думать, что моё место – в монастыре, мечтала даже о том, чтобы принять обет молчания. А теперь, в настоящий момент, ничего не знаю… такой сумбур внутри… хочется одновременно слишком многого…

– Но это ведь лучше, чем если бы ничего не хотелось?

– Безусловно!

Я говорю отцу:

– Когда ты приедешь в Москву, я тебя тут же познакомлю с Каптеревыми!

– А кто это?

– Это мои самые близкие друзья. Даже больше, чем друзья. Людмила Фёдоровна – моя крёстная мать, а Валерий Всеволодович – мой названный брат. Она – гениальный поэт, а он – гениальный художник.

– Прямо вот так – гениальные?

– Да!

– А я даже не слышал о них…

– Это потому, что его не выставляют, а её не печатают. Но когда ты придёшь к ним, и увидишь его картины, и услышишь её стихи – ты поймёшь, что это действительно так. Это два гения. Я уверена: ты их полюбишь! Да, когда ты приедешь в Москву, мы тут же пойдём к ним на Огарёва! В их доме всегда пахнет свежей краской и свежезаваренным чаем… Ах, какие волшебные запахи!… А ещё у них есть лоджия, а на лоджии – настоящий чудесный сад!… И тебе захочется прийти сюда ещё и ещё раз… Они такие разные – Людмила Фёдоровна и Валерий Всеволодович. Она – наполовину кабардинка: худенькая, горбоносая. Утончённая восточная женщина. А Валерий Всеволодович – могучий, сильный. Взгляд – как у орла! Он говорит, что по семейной легенде их род ведёт своё начало от морских пиратов. И он временами действительно похож на пирата, особенно когда надевает тельняшку, а голову повязывает цветной косынкой! Такие они разные – мама Кошка и братец Валерий.