Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

К несчастью для Бальзака, жившие в Париже поляки сообщали госпоже Ганской о его весенних шалостях. Она писала ему теперь только коротенькие письма, в которых отчитывала неверного. Он понимал, что надо самому отправиться в Вену, чтобы оправдать себя. Но ему трудно было оторваться от письменного стола. "Я словно коза, привязанная к колышку. Когда наконец капризная рука Фортуны освободит меня от пут? Не знаю". У него болела печень: "Но обождите, госпожа Смерть! Уж коли вы явились, то помогите мне опять взвалить ношу на спину. Я еще не выполнил свою задачу".

XIX. ЛИЛИЯ ДОЛИНЫ

Постоянство - один из краеугольных

камней моего характера.

Бальзак

Весной 1835 года Бальзак работает над несколькими большими произведениями сразу: одни он уже пишет, другие еще только обдумывает; это "Лилия долины" (полемический ответ на "Сладострастие" Сент-Бева, но "только лучше"), "Щеголь", третий десяток "Озорных рассказов", "Воспоминания новобрачной", "Сестра Мария от ангелов" (книга так никогда и не была написана); кроме того, он переделывает "Луи Ламбера", заканчивает "Серафиту". А вдова Беше между тем жаловалась, Верде приходил в ужас, редакции газет метали громы и молнии. Как всегда, Бальзаку казалось, что он близок к цели. Да и как было ему не верить в свои силы? Шесть лет тому назад он был безвестным журналистом со впалыми щеками, работавшим, точно поденщик, на книгоиздателей. Прошло каких-нибудь шесть лет, и теперь вся Европа читает его. В 1837 году к нему придет и богатство, ибо тогда все его произведения, взятые вместе (они вновь станут к тому времени его полной собственностью), превратятся в "Социальные этюды". Разбогатев, он расплатится со всеми, даже с матерью; он свидится с Евой и наконец-то будет вознагражден за титанический труд.

"Я напеваю своим слабым голосом: "Диодати! Диодати!" - писал он Ганской. Она все еще жила в Вене, но собиралась возвратиться к себе на Украину. Для Бальзака было важно повидать ее до отъезда. Он буквально засыпал рукописями и рассказывал содержание своих будущих книг: "Я готовлю к печати большое и прекрасное произведение, оно будет называться "Лилия долины"; в нем я изображу очаровательную женщину, добродетельную, с возвышенной душою; у нее угрюмый муж. Земное совершенство будет воплощено в человеческом облике, подобно тому как Серафита есть воплощение совершенства небесного". Однако пышная Эвелина все реже и реже писала ему и говорила главным образом о своей ревности. Он ждал от нее только знака, чтобы тотчас же поспешить к своей возлюбленной: "Вы ведь знаете, что одно из достоинств "бенгали" - его беспредельная верность. Эта бедная пташка живет вдали от своей розы, от своей пери; "бенгали" молчалив и грустен, но по-прежнему влюблен". Он стремился в Вену, "в ту самую Вену, - писал Бальзак, - где я забуду все свои горести. Воздух Парижа убивает меня, тут меня терзают упорный труд, различные обязательства, враги! Мне так нужен тихий оазис". В Вене он закончит "Лилию долины", посетит поля сражений при Эслинге и Ваграме (это ему необходимо для "Сцен военной жизни"). Однако перед отъездом он хотел бы приобрести в Турени милый его сердцу загородный дом Гренадьеру (чисто бальзаковская мечта, ибо у него не было ни единого су из нужной суммы). В мае Бальзак внезапно принял решение, попросил Ганских отложить их отъезд на Украину: он приедет на четыре дня в Вену. "Я, как ребенок, радуюсь этой эскападе. Ведь я покину свою каторгу и повидаю новые места. Ну, до скорой встречи".

Деньги на поездку? Но ведь к его услугам преданный Верде, этот добрый гений! Верде сам сидел без гроша, он обратился к барону Джеймсу Ротшильду, тот дал необходимую сумму, но при этом присовокупил: "Будьте осторожны с господином де Бальзаком, он весьма легкомысленный человек". Легкомысленный человек, отличавшийся к тому же чудовищной расточительностью, прикатил в Вену в наемной коляске в сопровождении своего камердинера Огюста. В замке Вайнхейм, близ Гейдельберга, друг Бальзака князь Альфред Шенбург представил его леди Эленборо, необыкновенной красавице, которая неизменно была окружена толпою обожателей и не чуждалась галантных приключений; после встречи с Бальзаком она не сомневалась в том, что помогла французскому романисту создать образ Арабеллы, леди Дэдли, одной из героинь "Лилии долины" (читатель позднее увидит, что Бальзак списал эту англичанку с другой женщины, близко ему знакомой). "За те два часа, которые я провел в парке у леди Эленборо, пока этот глупец, князь Шенбург, волочился за нею, и во время обеда я полностью разгадал эту женщину". Остановка в Вайнхейме была весьма полезной для Бальзака, ибо - помимо знакомства с "Арабеллой" - он сочинил там "письмо-исповедь" для своего романа "Луи Ламбер": то было весьма расплывчатое изложение философской доктрины этого героя, но Бальзаку оно казалось гениальным. Он нацарапал текст, сидя на скамейке в парке, и позднее включил его в книгу.

Проехав через Штутгарт и Мюнхен, он прибыл в Вену, где Ганские заказали для него комнату в гостинице "Золотая груша" на Ландштрассе. Встреча влюбленных была далеко не так безоблачна, как в Женеве. Еву Ганскую переполняло глухое недовольство, к тому же им никак не удавалось остаться наедине; Бальзак умудрился тайком сорвать несколько поцелуев. Пламенное сердце и слишком живое воображение - зловещий дар богов, если нельзя добиться полного счастья, отвечающего безмерности желаний. Бальзак послал Ганской "письмо от человека грязного и беспардонного", по нему можно догадаться об оскорбительных упреках с ее стороны. "Я вовсе не грязный человек, но, конечно, человек глупый, ибо никак не возьму в толк того, о чем вы изволите говорить".

Венские аристократы, все без исключения читавшие Бальзака, стремились им завладеть. Он уступал их учтивым домогательствам, но старался оградить часы своей работы и не отступать даже тут от своего почти монашеского образа жизни.

Бальзак - госпоже Ганской:

"Я не могу работать, зная, что мне надо куда-то идти, и никогда не сажусь за письменный стол на час или на два. Вы все так хорошо устроили, что я улегся в постель только в час ночи... Я собирался утром полюбоваться Пратером, когда там еще никого нет. Если бы вы пожелали отправиться туда вместе со мной, было бы очень мило; поскольку я лишь завтра примусь за "Лилию долины", мне придется работать поначалу по четырнадцать часов в сутки, чтобы наверстать упущенное. Я поклялся либо написать эту книгу в Вене, либо броситься в волны Дуная".

Тем не менее Бальзак был польщен приемом, который оказал ему австрийский канцлер князь фон Меттерних: с этим человеком благодаря знакомству с некоторыми дамами (герцогиней д'Абрантес, маркизой де Кастри) Оноре связывали общие лирические воспоминания. Госпожа де Кастри возложила на него тайную миссию - она хотела, чтобы Бальзак переговорил с канцлером о ее незаконнорожденном сыне. Роже фон Альденбурге, которому канцлер доводился дедом. Княгиня Мелания фон Меттерних писала в своем дневнике: