Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

"20 мая 1835 года. Сегодня утром Клемент [ее супруг, князь фон Меттерних] виделся с Бальзаком. Канцлер обратился к нему с такими словами:

"Сударь, я не читал ни одной вашей книги, но я вас знаю, для меня ясно, что вы безумец или же человек, который потешается над другими безумцами и стремится исцелить их с помощью еще большего безумия".

Бальзак ответил, что князь совершенно прав, что именно такова его цель и он непременно ее достигнет. Клемент был очарован манерой писателя смотреть на вещи и судить о них".

В самом деле, политические воззрения Бальзака и политические воззрения австрийского канцлера неплохо-уживались. Сама же княгиня фон Меттерних нашла, что Бальзак "прост и добр, но одет совершенно немыслимо".

Князь Феликс фон Шварценберг сопровождал Бальзака на поле сражения при Ваграме. Семейства Шенбург и Киселевых оспаривали друг у друга честь принимать писателя у себя. Он виделся также с ученым-ориенталистом бароном Иосифом фон Хаммер-Пургшталем, который перевел по его просьбе на арабский язык знаменитую надпись из "Шагреневой кожи". Она великолепно зазвучала по-арабски благодаря "афористической краткости" этого языка. Правда, согласно тексту романа, надпись была сделана на санскрите, однако Хаммер-Пургшталь санскрита не знал. Какая важность! Кто заметит разницу? Барон подарил Бальзаку драгоценный талисман - перстень-печатку Бедук - и сказал при этом: "В один прекрасный день вы оцените значение скромного дара, который я вам вручаю". Семя упало на благодатную почву. Вскоре Бальзак уже всем рассказывал (сам этому веря), что его замечательный перстень некогда принадлежал пророку Магомету, что он был похищен англичанами у Великого Могола, который предлагал в обмен на него груды золота и алмазов. Бедук восходит прямехонько к Адаму. Бедук может сделать человека невидимкой. Бедук приносит счастье в любви. Бедук исцеляет от всевозможных недугов. Еще одна таинственная сила прибавилась к тем, которыми (как не без основания считал Бальзак) он был наделен. Барон фон Хаммер, намекая на гигантский труд своего гостя и на множество созданных им героинь, сравнил писателя с "Гераклом, который в одну ночь лишает невинности пятьдесят девственниц".

Астольф де Кюстин, находившийся в Вене одновременно с Бальзаком, отметил необычайный успех, каким там пользовался писатель; но в письме к Софи Гэ Кюстин писал:

"Наш друг поставил меня в затруднительное положение: он познакомил меня с некой полькой, весьма остроумной дамой из степей Украины и самой ученой женщиной с берегов Дона, которой перед тем сказал, будто я самый красноречивый человек, которого он когда-либо встречал. Я не знал, что сказать; если бы я прислушался к голосу гордости, то поступил бы по примеру нынешних светских людей и не раскрыл бы рта. Вместо этого я старался держаться как можно любезнее, но все время, чувствовал себя так, словно играл роль. Мне казалось, будто я разучиваю все одни и те же гаммы. Поэтому я не мог вести себя естественно в обществе этой дамы, которая, впрочем, особа весьма благовоспитанная".

По мнению Кюстина, у Бальзака на этот раз не хватило такта: гений и такт не всегда уживаются.

Между тем Ганские готовились возвратиться в свое украинское царство, а Бальзака все призывало в Париж. Впрочем, ему даже хотелось туда вернуться. "Посылаю вам тысячу поцелуев, ибо мною владеет столь сильное желание, что все мимолетные ласки только разжигают его. Видно, нам не удастся побыть наедине ни одного часа, ни одной минуты. Эти препятствия до такой степени воспламеняют меня, что, думается, мне стоит ускорить свой отъезд". Да вот беда: он израсходовал все наличные деньги, а надо было уплатить за номер в гостинице да еще предстоял обратный путь. Но это пустяки: вексель на имя Верде все разрешит. Венские Ротшильды охотно учтут его. Что касается Верде, то он удержит эту сумму из гонорара за "Лилию долины", а если у него не найдется свободных денег, пусть обратится к госпоже Сюрвиль. Верде оплатил вексель, и Бальзак превозносил его за это до небес: "Поверьте, друг мой, отныне мы с вами связаны и на жизнь и на смерть".

Пребывание в Вене принесло Бальзаку по крайней мере ту пользу, что он ощутил степень своей известности. Когда он выходил с концерта, какой-то студент поцеловал ему руку. Европа любила его, люди обставляли свои покои "на манер Бальзака". Созданный писателем мир покорил планету.

Париж. Улица Батай. Июнь 1835 года. После блестящей венской интерлюдии Бальзак снова взваливает ношу на плечи. Если верить тому, что он пишет госпоже Ганской, то родные сразу же по приезде доставили ему большие огорчения. "Ни к чему не пригодный" Анри грозил пустить себе пулю в лоб, тогда как ему просто надо было трудиться. Сестра Лора была, видимо, тяжело больна. "Дорогая, любимая матушка" совсем потеряла голову от горя. Конечно, он все несколько драматизирует, чтобы растрогать Эвелину, не подававшую признаков жизни. Желая узнать о ней новости, Бальзак советовался с "ясновидящей".

"Она сказала, что вы написали в Париж и справлялись обо мне... Она нашла, что сердце у вас несколько расширено... но никакой опасности нет. Ваше сердце, как и ваше чело, развито больше, чем у прочих смертных. Я испытывал настоящее умиление, когда она сказала мне тем торжественным тоном, какой свойствен ясновидящим: "Особы эти сильно к вам привязаны, они вас по-настоящему любят".

В будуаре, выдержанном в бело-розовых тонах, этот человек во всеоружии своей мысли, чернил и бумаги яростно боролся, заделывая бреши в своем бюджете, тут же возникавшие вновь. Лора Сюрвиль поступила безрассудно. В отсутствие Бальзака ей пришлось помочь Верде уплатить по векселю, и она отнесла в ломбард столовое серебро, которым так дорожил ее брат!

"И вот мне теперь приходится работать день и ночь, чтобы исправить последствия нелепых поступков. Таким образом, мне предстоят три или четыре месяца каторжных работ, и я прошу вас быть в это время снисходительнее. У меня не будет возможности писать вам так часто, как хотелось бы. Я должен закончить почти одновременно "Лилию долины", "Воспоминания новобрачной", подготовить том для Верде и том для госпожи Беше. Все в один голос жалуются на меня. Но не испытывайте, пожалуйста, угрызений совести; я никогда в жизни не пожалею о своей поездке, хотя она была очень короткой и главное - нам не давали почти ни минуты побыть вдвоем".

Больше чем когда бы то ни было ему нужно творить, творить, творить. И эта необходимость как бы пришпоривает гений Бальзака. За одну ночь он написал новеллу, оказавшуюся подлинным шедевром: "Обедня безбожника"; в три дня закончил "Дело об опеке". "Работать! Постоянно работать! Ночи, заполненные лихорадочным трудом, сменяют одна другую, дни, отданные обдумыванию произведений, следуют чередой!" Почтенная "вдова Дюран" уединенно живет на улице Батай. "Дражайшая и любезная вдова", - писали Бальзаку друзья. Он отвечал: "Вас будет ждать чашка кофе со сливками, такой кофе умеют варить только вдовы". Но, говоря по правде, ему ни к чему были посетители. Он был поглощен своим грандиозным трудом.