Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

Впечатляющий размах работы вызывал наибольшие сомнения, как водится, в своем отечестве, среди коллег по институту. После одного из обсуждений на научно-техническом совете Рейнер горько заплакал, настолько обиделся на критику его любимого детища. Однако постепенно голоса сомнения перешли в подшучивание за глаза над «оторванным от жизни фантазером». В глаза же его дружески подбадривали: в общении Рейнер был всеобщим любимцем.

Рейнер – зав отделом постановки задач.

Другой отдел на основе постановок разрабатывал программы. Зав. отделом программист Юкелис – тридцатилетний, большой, массивный, классный боксер, штангист, каратист, веселый матерщинник – балагур насчет трахнуть и спустить («лучшее влагалище – задница товарища»), вообще как бы широкой души человек («слушай, Рейнер, жидовская морда»). Он же – высококвалифицированный специалист, трудоголик. Искренно верующий в идеи Рейнера, он много поработал на первом варианте системы.

Не получилось. Отдел Юкелиса не смог в срок разработать и сдать первый вариант СМО-Проблемы. Причины доподлинно неизвестны. Вероятна самая простая – не учли сложности работы, возможностей техники и т. п. Работу выполнили частично, а сделанные программы получились долгоиграющими – медленно работающими. Причины опять остались неясными: слабая техника или плохое программирование (вина Юкелиса?) или слишком сложные алгоритмы (вина Рейнера?) или что еще. Перед верхами отчитался и формально закрыл план Бунаков: “Отрицательный результат – это тоже результат”.

Рейнер и Юкелис поссорились.

Колесов спросил Юкелиса:

— Юрий Исакович, как у вас с Рейнером, наладились отношения?

— Учимся, умнеем, делаем выводы. Помирились.

Рейнеру некуда было податься. Программная реализация – его больное место. Он не знал программирования и не пытался влезть в эту сферу.

До начала работы по второму варианту обсуждали, не привлечь ли общепризнанного суперпрограммиста Овруцкого. Однако тот потребовал выдать ему подробное описание всех алгоритмов. Но Рейнер решил строить систему с учетом возможностей техники, в нужных случаях упрощая или огрубляя алгоритмы. Ему была нужна совместная с программистами работа методом постепенных приближений (итераций). Поэтому его устраивали Юкелис и его коллектив, освоившие первый вариант системы.

А Колесов начал работу с крупной ошибки. Он решил проводить в своем отделении единую техническую политику. Принял волевое решение: делать все проекты только на базе данных ОКА, в том числе и СМО-Проблему. В техническом плане он не совершил ничего необычного. Система IMS – в то время самая распространенная в мире. Создана самой мощной компьютерной фирмой мира ИБМ. Институт кибернетики Глушкова адаптировал ее на русский язык под именем ОКА. В ЛЭМе ОКА активно использовалась. Тем самым он делал серьезную подвижку к единой технической политике института.

Работа по новому варианту СМО-Проблемы только начиналась, поэтому его решение не могло сорвать разработку. Поговорив предварительно с Юкелисом, убедившись в нейтралитете Рейнера, он подписал приказ о переходе на систему ОКА. Знал, что Юкелис мог взорваться. Но у него преимущество нового начальника, имеющего право на волевое решение (карт-бланш). К Евдокимову обращались, но он промолчал. В итоге Юкелис подчинился.

Пиррова победа: теперь у него возникли моральные обязательства перед Юкелисом, который через пару месяцев попросил помощи: не осилить весь объем работ. Моральный долг вынудил опять принимать волевые решения: передать часть работ в другие отделы, в том числе в те, с которыми он пришел.

Рейнер порадовался:

— Теперь отделение работает как единый коллектив.

Впоследствии Овруцкий отметил:

— Знаете, Валентин Иванович, все-таки лучше было бы делать СМО-Проблему на прежнем банке данных, это было бы проще и быстрее.

Колесов не обиделся: во-первых, он знал, что тот уважал его право на технические решения, по поводу одного из них уважительно произнес:

— А Валентин Иванович разбирается.

(Редкий случай: еврей-суперпрограммист так отзывался о русском начальнике).

Во-вторых, у него уже были поводы сомневаться в системе ОКА (IMS). Система мощная, но излишне усложненная, заводские работники в ней запутывались.

Вторая ошибка – из-за собственной наивности. Сделал то, что вообще не стоило делать: поговорил с другими начальниками насчет внедрения СМО-Проблемы в их проектах.

Зав Колпинским отделением проявил интерес. Обсудили, заспорили, как организовать совместную работу. Евдокимов разрешил споры быстро в своем обычном ключе: он включил Колпинское отделение в его 21 отделение. С сотней сотрудников. И как вскоре выяснилось, с провальными темами по двум крупным заводам – Ижорскому и ЛЭМЗу. При этом Евдокимов еще и отнял часть колпинских людей, заткнул ими другую очередную дыру. Колесов так обиделся и разволновался, что вышел на Невский, прошелся до Московского вокзала и обратно. Рейнер поспешил на помощь, сам занялся ЛЭМЗом, выделил своего завлаба на Ижорский завод.

Бунаков, директор советско-болгарской фирмы, нанес визит в ЛЭМ. На банкете в ресторане Бунаков произносил тосты в честь присутствующих, с присущими ему блеском и изяществом:

— Хочу пожелать Валентину Ивановичу успехов в его сложной миссии. Его отличают настойчивость и упорство, и если его правильно направить, он действует как танк, преодолевающий на своем пути все преграды…

«Красиво уколол: если направить…»

Следующий тост – о Евдокимове:

— Продолжу сравнение, но с уточнением: если Валентин Иванович – это легкий танк, то Валерий Васильевич подобен мощному тяжелому танку, который сметает всё и вся на своем пути.

На следующий день Евдокимов сказал Колесову:

— Ну что ж, раз уж нас обозначили танками, давай так и действовать.

Потом добавил:

— Скоро поедем в министерство, подготовь материалы, что тебе там нужно.

Утром прямо с поезда приехали на улицу Горького, однако Евдокимов пошел не вниз по Огарева, а в магазин, Колесову поручил купить колбасу и сыр, сам встал в очередь за водкой. В министерстве поговорили со своими кураторами, затем Евдокимов с загруженным дипломатом пошел по кабинетам. Колесов остался проталкивать свои темы в бюджетный план, потом слонялся по коридорам. Евдокимов с оживленным лицом выходил из одного кабинета и нырял в другой. На ходу бросил:

— Собрать информацию, вот что самое главное.

Колесов восхитился: человек до ЛЭМа не имел вообще никакого опыта работы…

Рейнер Вячеслав Абрамович – сын еврея-интеллигента и донской казачки. Результат генетической смеси получился выдающимся. В описываемое время, в 1979 году ему исполнилось 50 лет.