Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

Гончаров начал разбираться с проектом, сделанным группой Рябышевой, — там был полный завал. Попытался сделать хоть что-то.

Беседы Колесова с Подлипенко становились все более задушевными. Кажется, Подлипенко понял ситуацию: то, что даже добросовестный и квалифицированный разработчик не осилит проект.

И Подлипенко нашел выход из тупика – настолько же остроумный, насколько и хитроумный: предложил перевести проектную разработку в разряд НИР – научно – исследовательской работы. Разработчик передает заводу все наработанные материалы и составляет отчет по НИР. Сомнение могла вызывать только чрезмерная для НИР стоимость работы. Подлипенко поработал с министерством, свозил туда Колесова с Гончаровым. Предложение прошло. От любых дальнейших работ с ЛЭМом Ижорский завод отказался. Колесов не получил ни кнута, ни пряника – вопрос закрыт и ладно.

В сентябре Колесов принял решение о бригадах. Изобрел путь назад – к разделению отделения на части – хозрасчетные бригады. В каждой бригаде – один или два отдела. В этом была главная наглость. С одной стороны, против бригад не попрешь – вся страна охвачена бригадным подрядом. С другой стороны, явная карикатура: обычно бригады формируются из работников, а тут – из отделов. Руководитель бригады – один из начальников отделов – отвечает за формирование и выполнение плана. Договаривается с другими бригадами о совместной работе. И т. д. и т. п. Обратной дороге – быть! Веселые игры в бюрократию!

Проект своего распоряжения о бригадах отдал начальникам отделов, вынес на партийное бюро отделения. На бюро Юкелис пошел вразнос: «полный развал» и т. п.

«Не наш человек, вместе не работать. Правильно прилепили ему: гадливенький», — раздражился Колесов, а вслух сказал:

— Принимаем замечания Юкелиса, доработаем распоряжение.

Константинов уговаривал Юкелиса:

— Рейнер ухватился бы за это дело. Что, нагрузка большая? Так другие бригады еще должны набирать темы и деньги.

Подействовало. Распоряжение завизировано и подписано, однако пока еще не достигалось полной изоляции Юкелиса…

В начале следующего года сверху дали указание всем зав отделениями – укрупнить отделы и лаборатории. Одну выгоду он сразу же извлек: в отдел Юкелиса влил рейнеровский отдел Карасева. В остальном было плохо: несколько понижений из завлабов в старшие научные сотрудники, двух зав отделами – в завлабы. Он долго думал, подготовил решение сам, ознакомил только Константинова. Все понижения без потерь в зарплате, за счет надбавок.

Приказ директора об укрупнениях и, соответственно, о понижениях вышел в целом по всему институту. Дальше – нервы, переживания, обиды, в отделе Юкелиса – призывы к бунту.

Колесов пошел на риск – вынес этот вопрос на партийное собрание отделения с жесткой формулировкой: «Одобрить действия зав отделением в связи с укрупнением… и т. д.» (Предвестие перестройки – вопрос о доверии вынесен на голосование.) На собрании за четыре часа пошумели не только о понижениях, опять обо всем.

Колесов: «Я выполнял приказ по укрупнению», и впервые выдал Юкелису на всю катушку плюс понес демагогию о новых задачах и горизонтах.

Заранее голосов не считал: «Всегда готов». Результат – 8 «за», 4 «против», 3 воздержались. (Партия наш рулевой). Бунт захлебнулся.

Впоследствии он рассказывал о своих приключениях на посту зав отделением давнему приятелю по ЛЭМу. После рассказа об очередном эпизоде, в котором он принял неожиданное решение, приятель вдруг улыбнулся:

— Ну да, а ты поступил как всегда – по колесовски.

Он призадумался: как это – по колесовски. Выглядело не обидно, понятно, что приятели над ним беззлобно подшучивали. Вероятно, в их глазах выглядело так: Колесов всех выслушает, изредка поддакивает, а потом решает по своему.

Все-таки терпение вознаграждается. Вскоре грянула новая беда, которая ускорила развязку. Иногородние отделения – в Ростове и Новгороде – провалили работы по большинству заказов. Руководителей уволили, заказы передали в Ленинград. Его отделению достались два завода: один в Ростове-на-Дону, второй в Жданове (Мариуполе).

На совещании в отделении он в трагических тонах обрисовал аварийную ситуацию, призвал всех осознать серьезность положения, напрячь все силы, мобилизоваться. Достаточно поерничав, объявил о своем решении: перераспределить тематику между отделами. Теперь отдел Юкелиса с примкнувшим к нему Карасевым вели темы – старые и новые – не соприкасаясь с другими отделами. Жаловаться было бесполезно – он бы вылил на Юкелиса ушат помоев за капризы на фоне всеобщей катастрофы.

Новую тему – проект для крупного ленинградского объединения «Ленинец», он полностью замкнул на Юкелиса, без привлечения других отделов. Хотя он сам подготовил все для заключения договора – переговоры с главным инженером, выступление на научно – техническом совете «Ленинца», все шаги согласовывал с Юкелисом. Тот вяло соглашался – не было причин для протеста.

Евдокимов выработал удобную (для себя) формулу: «Колесов и Юкелис не сработались, им надо разойтись». Через год Юкелис с отделом перешел в другое отделение.

Юкелис – гордый человек. В советской стране многие выросли гордыми: «Человек – это звучит гордо». «Все для человека, все во имя человека» (партийный лозунг). Юкелису трудно было перестраиваться на работу с заводскими заказчиками. Терпение и готовность к унижению, которые проявляли другие руководители проектов, претили ему. Отсюда его капризы, бунты, демагогия.

— Слушайте, — сказал ему как-то Колесов, — зачем же переть на меня так агрессивно, где-то даже непорядочно получается.

(После конфликта Юкелис перешел на вы, Колесов тоже, вынужденно).

— А я не считаю нужным соблюдать порядочность по отношению к начальству.

— Помилуйте, какое же я начальство? — поразился он, но осекся и замолчал.

Зав отделением Регентов, к которому перешел Юкелис, сразу же поставил условие:

— Юрий Исакович, работай самостоятельно, на меня не надейся.

Юкелис условие принял, учился работать с заводчанами.

В отпуск Юкелис устраивался в пригородный дом отдыха, с директором которого договаривался об отдельном номере и трахал там подряд всех баб. О своей любимой жене – он говорил: «Маша – это для меня святое».

Их сын – красавец и беспутный гуляка – тоже работал в ЛЭМе. Жена Маша, зубной врач, неожиданно вышла замуж за своего пациента, а Юкелис женился на молоденькой сотруднице из своего отдела. Родился ребенок. [35]

План спасения – выхода из тупика – начал складываться еще при Рейнере, когда тот впал в истерику на Ленинградском металлическом заводе (ЛМЗ). (Шутки истории: этот завод имени Сталина был переименован в завод имени 22-го съезда КПСС, на котором решили вынести Сталина из мавзолея и закопать в землю.)