Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

Эта история имела еще одно последствие. Соколов задержал присвоение ему очередного звания – капитан. Просто не послал документы, хотя по правилам полагалось. Через полгода, когда его товарищи уже стали капитанами, Соколов зашел в лабораторию. Поговорили, старший лейтенант покаялся в своей горячности (искренне). И вскоре стал капитаном.

Идейная жизньдала трещину. После смерти Сталина в газетах стали появляться призывы к восстановлению ленинских норм и глухие намеки на их нарушение в недавнем прошлом.

Колесов спрашивал друзей:

— Читал в «Правде»? Что-то странное и непонятное…

— Да, — отвечал Романов, — как-то неприлично получается. Умер человек, при нем молчали, теперь что-то накручивают.

— Ну ладно насчет Берии, беззаконие, расстрелы невиновных, а Сталин-то при чем?

В газетах замелькали цитаты из Маркса и Энгельса с отрицанием любого культа личности. Об этом Колесов и раньше знал: по марксизму-ленинизму всё решают классы, а личность может повлиять на ход истории, только если будет действовать в соответствии с объективными законами. Военного лозунга «За Родину! За Сталина!» он не понимал. Не может народ идти на смерть за одного человека. Можно воспринимать это лишь как условный символ.

Прошел 20 съезд партии. Их команда тогда еще была в Крыму. С докладом Хрущева о культе личности Сталина ознакомили на собрании всех офицеров, в том числе беспартийных. Колесов был в отъезде, поэтому по возвращении прочитал внимательно весь секретный доклад.

— Как же теперь жить, во что верить? — спрашивали офицеры замполита.

— В партию надо верить. Все будет нормально, — уверенно наставлял он.

А Колесов был потрясен. Какая трагедия, думал он, сколько измен пережил Сталин, сколько друзей, соратников предало дело революции. Отсюда – подозрительность, недоверие… А дальше перехлесты, поразившие и невинных… Так думал он тогда.

В народе пошел гулять то ли анекдот, то ли быль. После доклада Хрущева будто бы из зала раздался голос:

— А вы куда смотрели?

— Кто сказал? — грозно вопросил Хрущев, подождал:

— Молчите? Вот и мы молчали.

С другой стороны, марксизм-ленинизм как бы восстановился в своих правах, Хрущев отмел прежние сомнения Колесова. В прошлом были ошибки, отдельные недостатки, а теперь мы будем жить правильно.

Он стал очень сильно уважать Хрущева, даже восхищаться им. Новый вождь пошел в народ. Друг Игорь Сорокин вместе с ним сфотографировался у озера Рица, где Хрущев подошел к группе отдыхающих. В дедовскую деревню Колесова вождь приехал познакомиться с достижениями передового председателя колхоза, выступил в клубе.

Молотов и другие примкнувшие пытались удалить Хрущева, но получилось наоборот. Ему помог маршал Жуков. Потом Хрущев удалил и его.

После чего в армии прошла кампания против командирских замашек и за укрепление авторитета политорганов. На партийно-комсомольском собрании замполит части Подбересский, худой, неразговорчивый, болезненный, резко критиковал командира части (прежнего, до Соколова).

Это было впервые и очень интересно. Командир части признал свои ошибки.

Подбересский вскоре ушел на пенсию, его заменил Поддубный.

В стране началась перестройка – «оттепель».

В Полтаве Колесов по вечерам стал заниматься в музыкальном училище. Пожилой педагог, украинец, принял радушно ученика ленинградских коллег. Дал арию графа де Сильва из оперы Верди: старик женился на молодой, подозревает и страдает: «Ах зачем, зачем под сединою не угас огонь желаний, я наказан за это судьбою…» Пел с удовольствием – мелодия хороша и в его диапазоне. Подружился с педагогом, бывал в его частном доме с садом.

Мельком услышал разговор учеников о себе:

— Он что, поет Фигаро? Да? Здорово!

Композиторы налегли на песни и кантаты о Ленине, одну из них исполнял здешний хор, он пел сольную партию «Ленин всегда живой, Ленин всегда со мной…»

На праздничных вечерах в части пел любимое французское: «Листья кружат, сад облетает…»

Начало семейной жизни.Романтическая любовь разразилась за три дня до Нового 1957 года. В этот день он познакомился со своей женой. Культурно познакомился – в Полтавском театре. Там был такой хороший обычай – танцы после спектакля. Фильтр выбора для культурной публики. Танцевали почти без слов, она склонила голову в смущенной улыбке. «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…» Договорились встретиться на следующий день у парка Перемоги (Победы). Она не пришла. Потом уверяла, что приходила и не застала. Он ездил к ее техникуму, но не встретил.

На него снизошла благодать. Романтическая любовь с первого взгляда. «Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». Действительно, зачем придумывать свои слова, лучше гения не скажешь. Внутренний голос произнес: «На этой девушке я мог бы жениться». [3] Любовь с первого взгляда разъяснил нобелевский лауреат Конрад Лоренц в своей теории релизоров – элементарных раздражителей, т. н. атомов поведения. Это – сигналы, высвобождающие наши эмоции, вызывающие чувство влечения. Форма и цвет глаз, размер ресниц, уголки губ, тембр голоса, спина, пластичность мимики и движений – все эти элементы облика разбиваются на миллионы тончайших релизорных элементов, из которых собирается такое индивидуальное существо, столкнувшись с которым случайным взглядом, вы понимаете, что встретились с вашим дополнением, с вашей второй половиной. Релизоры высвечивают самые лучшие черты в человеке, вынося признаки генной совместимости на поверхность. Природа отработала механизм влечения друг к другу комплиментарных (взаимодополняющих) партнеров на генном уровне, от союза которых родится здоровый, одаренный ребенок. Совпадение релизоров – любовь с первого взгляда, с биологической точки зрения, самый редкий и в то же время самый эффективный вид любви. Далеко не каждому выпадает такая удача.

В Полтаве всего 300 тысяч жителей, поэтому через 38 дней (3 февраля 1957 года) они встретились, затем он ходил на свидания через день-два. Любовь зла, он стал грешить – нарушать режим, по запретным дням уходил огородами в город. Грешил по известной циничной поговорке: «если нельзя, но очень хочется, то – можно». Перед каждым уходом он учитывал международную обстановку и отсутствие угрозы войны, но тяжесть своих проступков понимал. Так ведь можно и Родину предать.

Комсорг Романов пресек нарушения друга: обличил его прямо на комсомольском собрании. Сослуживцы больше удивились, нежели возмутились – добропорядочный офицер и вдруг такое. Он же убедил себя в том, что Романов поступил совершенно правильно. Хотя после семи лет товарищества мог бы просто сказать другу: хватит, мол. Так и сказано в Евангелии от Матвея, глава 17:10, и этого было бы достаточно. В конце концов Колесов решил, что они оба поступили как настоящие коммунисты – один пристыдил, а другой покаялся.