Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

Как всякий человек, Колесов в своей работе допускал ошибки, делал глупости, о которых сожалел – так, слегка, не сильно, — не ошибается тот, кто не работает. Но в семейной жизни глупостей совершалось на порядок больше – по числу и по масштабу.

Первая проявилась перед свадьбой. Романов по праву близкого товарища провел серьезный разговор:

— Знаешь, Валя, есть сведения насчет твоей невесты – она говорит своим подругам, что сомневается, выходить ли ей замуж, что ты ей не очень нравишься. Говорят, что она вообще легкомысленная, учебу забросила…

За последнее он сразу же зацепился – Алла училась хорошо (по ее словам). Дальше он поступил как положено, то есть в меру своего ума, точнее, глупости.

— Как с учебой, Алла, все в порядке? — дошел до того, что попросил показать зачетную книжку. Там – хорошо и отлично. Соврано в одном, значит и другое ложь. Тогда он дополнил глупость – пересказал ей сплетню. Цепочка оказалась короткой. Ее близкая подруга замужем за его сослуживцем – комсоргом части. Подруга попыталась исправить несправедливость, при которой Алла получает более выгодного мужа – с высшим образованием и с большей зарплатой. Информация раскрутилась в обратную сторону, комсорг части страшно негодовал:

— Я же говорил под большим секретом, моя жена в положении, это же удар…

Сплетня подоспела вовремя, в самый пик сомнений и колебаний. И тогда он поддался напору житейской глупости: соврал невесте, что его увольняют из армии по сокращению. Она расстроилась, но объяснила:

— Я же выхожу замуж за человека, а не за офицера.

«На какие же гнусности способен человек, — подумалось ему, — в том числе и я. А еще считаю себя благородным человеком, делающим жизнь с князя Андрея Болконского и революционера Павла Корчагина».

Хорошо хоть опыт понемногу накапливался. Когда через пару лет замполит части начал со ним осторожный разговор – вот, мол, имеются сведения, что ваша жена жалуется подругам на неудачный брак, мужа не любит и т. п., он перебил:

— Товарищ подполковник, я знаю, откуда ветер дует – вам доложил мой сосед по квартире, капитан КГБ, хороший парень, его жена и наплела – по вредности и по зависти…

Замполит и КГБэшник оказались в одной цепочке, понятно, что их долг – заботиться о моральных устоях. На том беседа с замполитом и закончилась – посмеялись и разошлись. Разумеется, с добрым соседом, ленинградцем, он не стал ничего выяснять. Очевидно, его жена, ленинградка, посчитала несправедливым, чтобы какие-то провинциалки более выгодно устраивались в жизни.

Он предполагал построить семейный быт по новому: «Мы наш, мы новый мир построим». В соответствии с генеральной линией партии. Питаться – в столовой. Стирать – в прачечной. Детей – в ясли-сад. И т. д. и т. п.

В то время государство (точнее, лично Хрущев) провело революцию в общепите – отменило официанток, внедрило самообслуживание, открыло много столовых. В военном городке – хорошая столовая, он и жена там питались. Первое время. Потом она предпочла готовить дома – дешевле, к домашнему труду – уборке, стирке – была приучена с детства, мать заставляла, наказывала. С годами она освоила готовку как творческий процесс: украинская кухня, оказавшаяся на пересечении польской, татарской, русской и других, богата своим разнообразием – чисто национальные борщ с салом и холодный борщ, галушки, свежие или кислые щи по русски (по рецептам его матери), излюбленные блины и котлеты и т. п.

Свить семейное гнездышко – значит обставить его мебелью. Мебель нужно не столько купить, сколько достать. Бегать по магазинам – где и когда появится, записываться в очередь, караулить ее – увлекательный процесс. Так, например, сервант они купили в Киеве – по дороге из Ленинграда в Полтаву, делали пересадку. Процесс растянулся на долгие годы – купленная мебель неоднократно менялась, вроде как бы на лучшую.

Одежда и обувь – важнейшая забота, для женщины – святое дело. Самоуважение, престиж, азарт состязания – быть не хуже других, а еще лучше – быть лучше других. Крики моды, полет фантазии, игра воображения – жизнь бьет ключом.

Правда, еще и деньги нужны. Вступал в свои права экономический союз двух сердец. Деньги с самого начала стали общим достоянием, хранились дома, у жены. Непреклонная воля мужа проявилась лишь в одном – он по-прежнему посылал деньги матери, уменьшив сумму с 500 рублей до 300 (это примерно десятая часть зарплаты). Жена молчала.

Начались экономические кризисы. Ежемесячные, потому что зарплату выдают раз в месяц, и почти каждый месяц денег до получки не хватало. Скучно говорил жене:

— Как-то мы не по средствам живем, каждый месяц я занимаю, для меня мука адская…

Она раздражалась, несколько раз поразила его классическим изречением:

— Ты же видел, какая я.

То есть должен был видеть до женитьбы.

В те времена духовные пастыри – деятели культуры, идеологические наставники – пытались предостеречь народ от тлетворного влияния западного общества потребления и даже изобрели устрашающий термин «вещизм», разрушающий духовный мир человека. В прессе шли дискуссии, в модной пьесе передовой юноша изрубил саблей новенький мебельный гарнитур, но народ хотел всё более и более удовлетворять свои постоянно растущие потребности. Которые, как известно, всегда превышают его возможности. Возникают противоречия, конфликты.

Так вслед за экономическими кризисами начались семейные скандалы. Им способствовали обоюдное родство душ: повышенная эмоциональность, раздражительность, нетерпимость, в общем, вздорность характеров.

«Я упрекаю ее в чем-то, в ее лице появляется раздражение, она начинает упрекать меня в эгоизме и жестокости. Ее лицо выражает полнейшую холодность и враждебность, ненависть почти ко мне. Я ужасаюсь, увидев это: Как? Что? — думаю я, — любовь – союз душ, и вместо этого вот что! Да не может быть! Пробую смягчить, но натыкаюсь на холодную, ядовитую враждебность, раздражение все более захватывает и меня, и мы наговариваем друг другу кучу неприятностей.

Ссоры возникали подчас по самым ничтожным поводам. И каждый раз повторялись та же взаимная враждебность, жестокая, холодная. С другими людьми я ссорился, но никогда не было той особенной, ядовитой злобы, которая была тут. Ожесточение сменялось влюбленностью, слезами, примирением. Подчас в памяти не оставалось тех поводов, из-за которых начинались ссоры». [6] Эти два абзаца взяты полностью из «Крейцеровой сонаты» Наставника. Настолько все семьи похожи друг на друга – и счастливые, и несчастливые.

Из-за ссор прерывались половые контакты. Страдания, нервы. «Тебе больше ничего не надо, кроме этого».

Он совершал удивительные глупости: сам потом удивлялся своим деяниям. Чувства, эмоции. «И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет».