Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

В непостоянном сердце пани Коркович пробудилась искра доброго чувства к Мадзе.

- Ступайте кончать ужин, - отослала она дочерей, прибавив про себя:

"Может, Магдалена и неплохая девушка, но какой у нее деспотический характер! Она бы всех хотела подчинить себе! Но у нее такие связи! Хоть бы уж приехали эти Сольские! Что это девочки болтают о Бронеке? Он ухаживает за Бжеской? Первый раз слышу!"

Однако через минуту пани Коркович вспомнила, что слышит это, быть может, и не в первый раз. То, что пан Бронислав сидел дома, было, конечно, следствием ее материнских нравоучений, но присутствие красавицы гувернантки тоже могло оказать на него влияние.

- Молод, нет ничего удивительного! - вздохнула пани Коркович, и тут ей вспомнилось, как однажды вечером, притаившись в нише коридора, она услышала следующий разговор между сыном и гувернанткой:

- Пан Бронислав, пропустите меня, пожалуйста, - сердито говорила Мадзя.

- Мне хочется убедить вас в том, что я искренне к вам расположен, умоляющим голосом произнес пан Бронислав.

- Вы дадите лучшее доказательство вашего расположения ко мне, если перестанете разговаривать со мной, когда я одна!

- Сударыня, но при людях... - начал было пан Бронислав, но так и не кончил: Мадзи и след простыл...

- Она играет им! - прошептала пани Коркович, а затем прибавила про себя: "Парень молод, богат, ну и... хорош собою. Для мужчины Бронек очень недурен, и барышне должно быть лестно, что он за нею ухаживает. Ясное дело, она скажет о Бронеке Сольской.

Сольская обратит на него внимание, и из женской ревности сама начнет завлекать... Боже, как прекрасно все складывается! Нет, ничего не скажешь, Магдалена мне очень помогает!"

С этого времени у пани Коркович началась пора нежных чувств к гувернантке, и дом Корковичей снова стал бы для Мадзи земным раем, если бы не все те же ее замашки, которые наполнили душу хозяйки дома новой горечью.

С некоторых пор Линка и Стася все меньше совершенствовали свои таланты. Линка реже рисовала, кроткая Стася стала ссориться с учителем музыки; она даже как-то сказала, что пан Стукальский лысеет; обе манкировали уроками, одна - музыки, другая - рисования.

Разумеется, обеспокоенная мать провела следствие и открыла ужасные вещи. Время, предназначенное для эстетического воспитания, барышни тратили на обучение Михася, восьмилетнего лакейчонка. Стася учила его читать, а Линка - писать!

Это было уж слишком, и пани Коркович решила поговорить с гувернанткой.

"Панна Бжеская, - решила она сказать Мадзе, - дом мой не приют, а дочери мои не приютские надзирательницы..."

Она позвонила раз, затем другой, но Ян что-то мешкал. Наконец он показался в дверях.

- Что это вы, Ян, не являетесь сразу на мой звонок? - спросила барыня, настраиваясь на суровый лад. - Попросите панну Бжескую.

- К панне Магдалене пришел какой-то господин, он ждет ее в зале, ответил лакей, подавая визитную карточку.

- Казимеж Норский, - прочитала хозяйка. - Ах, вот как, скажите панне Магдалене...

Она вскочила и поспешно прошла из кабинета в зал. Гнев ее остыл, но волновалась она ужасно.

"Норский! - думала она. - Да, он должен был приехать в начале октября. Может, и Сольские уже здесь..."

Ноги у нее подкашивались, когда она отворила дверь в зал; но при виде молодого человека она просто оцепенела. Заметив ее, гость отвесил весьма элегантный поклон.

"Какие черты, глаза, брови!" - подумала пани Коркович, а вслух сказала:

- Милости просим, если не ошибаюсь, пан Норский?.. Я... панна Бжеская сейчас у нас, а я почитательница вашей покойной матушки, вечная память ей. Боже, какое ужасное происшествие! Я не должна была бы вспоминать о нем, но мои дочери были любимыми ученицами вашей матушки, которую все мы здесь оплакиваем...

Так говорила пани Коркович, кланяясь и указывая пану Норскому на золоченое креслице, на котором он и уселся без всяких церемоний.

"Красавец!" - думала пани Коркович; молодой человек молчал, только все посматривал на дверь, и она снова заговорила:

- Как же ваша покойная матушка, то есть...

- Я как раз ездил на ее могилу, мы думаем памятник поставить.

- Вы должны обратиться к обществу, - торопливо прервала его пани Коркович. - И тогда мы с мужем, вся наша семья...

В эту минуту Норский поднялся с золоченого креслица, глядя поверх головы любезной хозяйки. Пани Коркович повернулась и увидела побледневшую Мадзю, которая оперлась рукою на стол.

- Панна Бжеская... - снова начала хозяйка.

Но молодой человек, не ожидая представлений, подошел к Мадзе и, взяв ее за руку, сказал красивым бархатным голосом:

- Мы знаем, что матушка провела с вами последние часы... Я хотел поблагодарить вас, и если это возможно, услышать как-нибудь из ваших уст подробности...

Мадзя посмотрела на узенькую белую тесьму, которой были обшиты лацканы сюртука пана Казимежа, и глаза ее наполнились слезами.

- Я все как-нибудь расскажу вам обоим, - сказала она, не глядя на пана Казимежа. - Эленка тоже вернулась?

- Она приедет с Сольскими через недельку, другую, - ответил Норский, не скрывая своего удивления. - Но если вы и им окажете такой прием...

- Я вас обидела? - испугалась Мадзя.

- Да разве я посмел бы обидеться на вас? - оживившись, ответил пан Казимеж и снова взял ее за руку. - Но вы сами посудите, сударыня, - прибавил он, обращаясь к пани Коркович, - панна Магдалена, Ада Сольская и мы с сестрой составляли у покойной матушки одну семью. Уезжая на смерть, матушка передала нам через панну Магдалену свое благословение. И сегодня, когда я возвращаюсь после прощания с матушкой, ее вторая дочь принимает меня, как чужого. Ну скажите, сударыня, хорошо ли это!

Мадзя опустила голову, не в силах удержаться от слез.

- Какая вы счастливая! - сказал ей Норский. - У меня уже иссякли слезы.

Он оборвал речь и насупил красивые брови, заметив в двух шагах пана Бронислава, который тихо вошел в зал и уже несколько минут смотрел то на Норского, то на Мадзю.

- Мама, может, вы познакомите меня с гостем, - сказал пан Бронислав. Я Коркович-младший, Корка-Пробка, как прозвали меня ваши старые друзья.

- Вы незнакомы? - озабоченно сказала хозяйка. - Мой сын... пан Норский!

- Собственно, мы знакомы; во всяком случае, я пана Норского знаю по рассказам. Все только и говорят, что о ваших шалостях у Стемпека, - прервал мать пан Бронислав, протягивая Норскому огромную лапу.

Молодые люди пожали друг другу руки: пан Казимеж пренебрежительно, пан Бронислав энергически. Видно было, что оба они не питают друг к другу симпатии.

Норский посидел несколько минут, хмурясь и коротко отвечая на вопросы пани Коркович о Сольских. Наконец он поднялся и простился, пообещав бывать у Мадзи почаще, разумеется, если позволят хозяева.