Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Из дальних комнат долетел голос панны Элены, через минуту она вошла в комнату.

- Казик, - сказала она брату, который успел уже отскочить к окну, отчим ждет тебя. Целуй же! - сказала она, протягивая руку.

- Ты дашь мне денег? - спросил он. - Ах, какая ты хорошая! - И он с жаром осыпал поцелуями ее руки, а потом поцеловал в губы.

- Деньги даст отчим, я только поручилась за тебя, - ответила сестра.

Когда брат выбежал из комнаты, панна Элена обратилась к Мадзе.

- Что это ты так пылаешь? - спросила она, насмешливо глядя на Мадзю. Уж не разговор ли с моим братом привел тебя в такое смущение?

- Это я с тобой хотела поговорить о важном деле, - ответила Мадзя тоном, который удивил ее самоё.

- Воображаю! - обронила панна Элена.

Она удобно уселась на диванчике и стала любоваться своей ножкой. Мадзя села около нее в креслице.

- Ты знаешь, - начала Мадзя, - последним человеком, с которым перед смертью говорила твоя мать, была я...

- Ну-ну-ну! Это что за вступление? А какой тон? Прямая панна Говард! прервала ее Элена.

Но Мадзя с непривычной для нее холодностью продолжала:

- Я пользовалась у твоей матери некоторым доверием.

- Ах вот как!

- Она часто говорила со мной о тебе. И вот что я скажу тебе: ты не представляешь, как она хотела, чтобы ты вышла замуж за пана Стефана, и не догадываешься, каким ударом был для нее слух о том, что между вами начались недоразумения. Тогда... в Италии...

- Что же дальше? - спросила панна Элена. - После такого пролога я жду драматического конца.

- Я не имею права сказать тебе все, что я знаю, - продолжала Мадзя, но об одном прошу тебя: хоть ты и ни во что не ставишь меня, отнесись к моим словам со всей серьезностью. Так вот слушай, помирись с паном Стефаном и исполни волю матери.

Панна Элена похлопала себя рукой по уху.

- Не ослышалась ли я? - спросила она, глядя на Мадзю. - Ты, Магдалена Бжеская, гробовым голосом заклинаешь меня именем покойной матери выйти замуж за Сольского? Ну милочка, на такой смешной комедии мне еще не приходилось бывать!

- Кто же из нас играет комедию? - спросила оскорбленная Мадзя.

Панна Элена скрестила руки на груди и, глядя на Мадзю пылающим взором, произнесла:

- Ты являешься сватать меня за Сольского, а сама вот уже несколько месяцев напропалую кокетничаешь с ним?

- Я... с паном Стефаном? Я кокетничаю? - скорее с изумлением, чем с гневом, спросила Мадзя.

Панна Элена смешалась.

- Об этом все говорят, - сказала она.

- Об этом все говорят! Ты извини меня, но что говорят о тебе, о твоем брате? Что, наконец, говорили о...

Тут Мадзя умолкла, словно испугавшись собственных слов.

- Сольский любит тебя. И говорят, женится на тебе... Видно, в его сердце пришел твой черед, - сказала панна Элена.

Мадзя рассмеялась с такой искренностью, что этот смех разуверил панну Элену больше всяких слов.

- Может, ты и не кокетничаешь с ним, - продолжала она со все возрастающим смущением, - но если он захочет на тебе жениться, выйдешь и прыгать будешь от радости...

- Я? Но об этом никогда и речи не было! Я никогда и не помышляла об этом и, если бы даже - упаси бог! - пан Стефан сошел с ума и сделал мне предложение, я бы никогда за него не вышла. Я и оправдываться не хочу, говорила Мадзя, - потому что не понимаю, как можно, будучи в своем уме, верить подобному вздору! Ведь если бы в этом была хоть крупица истины, я бы не жила у них! А так живу и буду жить, хотя бы для того, чтобы заткнуть рот сплетникам, которых я просто презираю. Это все равно что болтать о тебе, будто в тебя влюблен пан Арнольд и ты собираешься за него замуж...

- Это другое дело. За Сольского ты можешь выйти.

- Никогда! - воскликнула Мадзя.

- Извини, но я не понимаю почему? - ответила панна Элена. - Ты ведь ему не сестра.

- Я уважаю пана Стефана, восхищаюсь им, желаю ему счастья, потому что это благороднейший человек, - с жаром говорила Мадзя. - Но все достоинства, какими он владеет, не засыпали бы пропасти, которая разделяет нас. Боже! она задрожала при этих словах. - Да для меня, бедной девушки, лучше смерть, чем лезть в общество, которое уже сегодня от меня отворачивается. У меня тоже есть гордость, - с воодушевлением закончила Мадзя. - И я предпочла бы стать служанкой у бедняков, чем войти в семью, в которой я была бы чужой.

Панна Элена слушала ее, опустив глаза, лицо ее покрылось румянцем.

- Ну, в наше время, - сказала она, - образование и воспитание стирают разницу в богатстве.

- И поэтому ты можешь стать женой пана Стефана, - подхватила Мадзя. Твой отец был богатым помещиком, имел деревни. Мать с головы до ног была светской дамой. Да и ты сама, хоть у тебя нет состояния, светская дама и можешь импонировать семье мужа. А я дочь доктора из маленького городишка, и предел моих мечтаний открыть школу на несколько классов! Ясное дело, я привязана к Сольским, ведь они обещали устроить меня в школу при своем заводе. Я буду обучать детей их служащих и рабочих, вот моя роль в их доме.

Хмурое лицо панны Элены прояснилось, как красивый ландшафт, когда из-за туч проглянет солнце.

- Извини, - сказала она и, нагнувшись, горячо поцеловала Мадзю.

- Вот видишь, вот видишь, какая ты нехорошая! - говорила Мадзя, прижимая ее к груди. - За всю напраслину, которую ты на меня взвела, ты должна помириться с паном Стефаном. Помни, - прибавила она, понизив голос, этого хочет твоя бедная мать...

- Но не могу же я сделать первый шаг, - задумалась панна Элена.

- Он сделает, только больше его не отталкивай. О, я об этом кое-что знаю, да, да! - прошептала Мадзя.

В другой комнате раздался тихий скрип, и на пороге появился пан Казимеж. Он весь сиял: у него смеялись губы, лицо, вся фигура. Но при виде Мадзи признаки радости исчезли, на лбу показалась тонкая морщинка, а в глазах тень меланхолии. С таким выражением он был очень хорош, особенно когда волосы у него были немного растрепаны.

Панна Элена была так увлечена, что, не спрашивая брата о результате разговора с отчимом, воскликнула:

- Знаешь, это все сплетни о Мадзе и Сольском!

У пана Казимежа вид в эту минуту был такой, точно он пробудился ото сна. Он уставился глазами на Мадзю.

- Она клянется, - продолжала сестра, - что никогда не вышла бы за Сольского и что Стефек вовсе в нее не влюблен.

У Мадзи защемило сердце.

- К тому же, - говорила панна Элена, - наша благонравная Мадзя как нельзя верней определила свою роль в их доме. Стефек обещал назначить ее в школу при сахарном заводе, и она говорит, что будет обучать детей его служащих и рабочих и потому привязана к Сольским.

Каждое слово красавицы, произнесенное с насмешливой улыбкой, ранило душу Мадзи.

"Ах, какая она безжалостная, какая неделикатная!" - думала девушка.

- Ничего не понимаю, - произнес пан Казимеж.

- Поймешь, - уже серьезно заговорила панна Элена, - если я скажу тебе, что панна Бжеская уговаривает меня, во-первых, помириться со Стефеком, а во-вторых, выйти за него замуж. Слышишь: это Бжеская советует, от которой у них нет секретов!