Болеслав Прус - Кукла

- Уважаемый пан Вокульский, - начал адвокат, - соблаговолите объяснить с присущей вам обстоятельностью: не нанесет ли привоз упомянутых тканей из пунктов столь отдаленных ущерб нашим фабрикам?

- Прежде всего, - отозвался Вокульский, - эти так называемые наши фабрики в действительности не наши, а немецкие.

- Ого! - воскликнул оппонент из группы купцов.

- Я готов, - продолжал Вокульский, - немедленно перечислить фабрики, где вся администрация и все высокооплачиваемые рабочие - немцы, где капитал - немецкий, а правление находится в Германии, где, наконец, наш рабочий не имеет возможности совершенствоваться в своем ремесле и является батраком, который плохо оплачивается, подвергается дурному обращению и вдобавок онемечивается...

- Это весьма важно! - заметил сутуловатый граф.

- Дэ-э... - протянул англичанин.

- Ей-богу, я даже разволновался! - вскричал предводитель. - Никогда бы не подумал, что подобная беседа может быть так увлекательна... Сию минуту вернусь...

И он вышел из кабинета, причем пол так и затрещал под его ногами.

- Прикажете перечислить фамилии? - спросил Вокульский.

На этот раз группа купцов и промышленников проявила редкую воздержанность и не потребовала фамилий. Адвокат быстро встал с кресла и, замахав руками, воскликнул:

- Мне кажется, на вопросе об отечественных фабриках можно более не задерживаться. Теперь, уважаемый пан Вокульский, соблаговолите объяснить с присущей вам меткостью, какие выгоды получит от этого проекта...

- Наша несчастная отчизна, - закончил князь.

- Судите сами, господа, - ответил Вокульский, - если бы локоть моего ситца стоил на два гроша дешевле, чем сейчас, то на каждом миллионе купленных локтей население выгадало бы десять тысяч рублей.

- А что такое десять тысяч рублей? - спросил предводитель, который как раз вошел в кабинет и еще не успел разобрать, о чем шла речь.

- Много... очень много!.. - воскликнул сутуловатый граф. - Научимся же наконец ценить и грошовые прибыли.

- Дэ-э... Пенс гинею бережет... - прибавил граф, разыгрывавший англичанина.

- Десять тысяч рублей, - продолжал Вокульский, - могут служить основой благосостояния по меньшей мере двадцати семейств.

- Капля в море, - буркнул один из купцов.

- Но можно посмотреть на это и с другой стороны, - говорил Вокульский, - которая, правда, интересует только капиталистов. Я располагаю товарами на три или четыре миллиона рублей в год...

- Вот это да! - прошептал предводитель.

- Это не мой личный капитал, - заметил Вокульский, - он значительно скромнее...

- Люблю таких... - сказал сутуловатый граф.

- Дэ-э... - поддакнул англичанин.

- Упомянутые три миллиона составляют мой личный кредит и приносят мне, как посреднику, весьма небольшой процент. Однако заявляю, что, если бы мы не пользовались кредитом, а платили наличными, доход возрос бы до пятнадцати двадцати процентов, а может, и более. Так вот, эта сторона дела интересна для тех из вас, господа, кто вкладывает свои деньги в банки и получает низкий процент. Ваши деньги пускают в оборот другие и прибыль извлекают для себя. Я же предлагаю вам возможность употребить капиталы непосредственно в дело и увеличить ваши доходы. Я кончил.

- Великолепно! - воскликнул сутуловатый граф. - А нельзя ли все же ознакомиться с деталями?

- Об этом я буду говорить только с членами нашей компании, - ответил Вокульский.

- Вступаю, - сказал сутуловатый граф и подал ему руку.

- Дэ-э, - процедил псевдоангличанин, протягивая Вокульскому два пальца.

- Почтеннейшие! - отозвался гладко выбритый мужчина из группы дворянства, ненавидящего магнатов. - Вы тут говорите о торговле ситцем, которая нас совершенно не интересует. Но, господа, - продолжал он плаксивым тоном, - зато у нас есть зерно в закромах, у нас хлебное вино на складах, и посредники наживаются на нас самым - разрешите уж сказать - бессовестным образом...

Он оглянулся по сторонам, - группа дворянства, презирающего магнатов, зааплодировала.

Лицо князя, сиявшее скромной радостью, в эту минуту озарилось светом истинного вдохновения.

- Так что же, господа! - вскричал он. - Сегодня мы говорим о торговле тканями, но завтра, послезавтра кто запретит нам совещаться по другим вопросам! Итак, предлагаю...

- Ей-богу, чудо как говорит дорогой наш князь! - воскликнул предводитель.

- Послушаем, послушаем! - поддержал его адвокат, всеми силами стараясь показать, что он в восторге от речей князя.

- Итак, господа, - продолжал растроганный князь, - я предлагаю созвать следующие совещания: одно - по вопросу торговли зерном, другое - по вопросу торговли хлебной водкой...

- А кредит для землевладельцев? - спросил кто-то из группы строптивого дворянства.

- Третье - по вопросу о кредитах для землевладельцев, - сказал князь. Четвертое... Тут он запнулся.

- Четвертое и пятое, - подхватил адвокат, - посвятим разбору общего экономического положения...

- ...нашей несчастной отчизны, - закончил князь чуть ли не со слезами на глазах.

- Господа! - возопил адвокат, утирая нос с умиленным видом. - Почтим нашего хозяина, великого гражданина, славнейшего из людей...

- Десять тысяч рублей, ей-бо... - гаркнул предводитель.

- ...вставанием! - быстро докончил адвокат.

- Браво! Да здравствует князь!.. - закричали все под аккомпанемент топота ног и грохота отодвигаемых стульев.

Громче всех кричала группа дворянства, презирающего аристократию.

Князь, не в силах дольше сдерживать волнение, принялся обнимать гостей; ему помогал адвокат, целуя всех по очереди и без стеснения проливая слезы. Несколько человек окружили Вокульского.

- Для начала даю пятьдесят тысяч рублей, - заявил сутуловатый граф. - А на будущий год... посмотрим...

- Тридцать, сударь... тридцать тысяч рублей, сударь... Весьма, сударь, весьма! - прибавил барон с физиономией Мефистофеля.

- И я тридцать... дэ-э... - бросил граф-англоман, кивая.

- А я дам в два... в три раза больше, чем... дорогой наш князь! Ей-богу! - заявил предводитель.

Два-три оппонента из купеческого лагеря тоже приблизились к Вокульскому. Они молчали, но их нежные взгляды были стократ красноречивее самых чуствительных слов.

Вслед за ними к Вокульскому подошел молодой человек, тщедушный, с редкой растительностью на лице и с несомненными признаками преждевременной изношенности. Вокульский встречал его в театрах, концертах, да и на улице, всегда на самых лихих извозчиках.

- Марушевич, - с приятной улыбкой представился потасканный молодой человек. - Простите, что я так бесцеремонно знакомлюсь и вдобавок прямо обращаюсь к вам с просьбой...

- Я вас слушаю.

Юноша взял Вокульского под руку и, отведя к окну, заговорил:

- Я сразу выложу карты на стол: с такими людьми, как вы, иначе нельзя. Я беден, но одарен хорошими задатками и хотел бы найти занятие. Вы основали торговое общество. Не могу ли я работать под вашим руководством?