Юнас Гардель - Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно
- Название:Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«ИД «Флюид»
- Год:2007
- Город:Москва
- ISBN:978-5-98358-128-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юнас Гардель - Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно краткое содержание
«Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно» — новый роман скандально известного писателя, драматурга, шоумена и почетного гомосексуалиста Швеции Юнаса Гарделя.
Гардель играет мифами и символами массового сознания, показывая, что фетиши нашего быта на самом деле не заполнены никаким смыслом. Нарушена причинно-следственная связь: не потому всюду подсвечники, что Рождество, а потому Рождество, что всюду подсвечники.
Помещая «маленького человека» и его серые будни в центр повествования, автор дает очень точную картину состояния общества. Поход в видеопрокат, изучение содержимого холодильника становятся таким же увлекательным событием, как убийство в детективе.
Апокалиптический характер происходящему придает возраст главных героев — 33 года. Собственно конец света, который предвещает грядущий конец тысячелетия, уже произошел. Но никто его не заметил: «Мир перевернулся, но никто об этом не узнал. Потому что не нашлось слов, чтобы рассказать об этом».
Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Когда настанет время умирать, она наверняка будет так напичкана обезболивающими, что ничего не почувствует. В рай она войдет с затуманенным сознанием. Как бывает, если примешь рогипнол, а выспаться не успеешь, — ходишь потом целый день с тяжелой головой.
Да, благоустроенная жизнь в типовом коттедже имеет привкус рогипнола и новалуколя с ментолом. Солнцезащитный крем «Нивея», фактор 15. Лактацидное мыло без запаха. Запах свеженадетого презерватива, привкус резины во рту. Благоустроенная жизнь, в которой даже замороженная курица имеет кнопку экстренного вызова [18] В Швеции на замороженных курах часто устанавливали небольшие пластмассовые кнопки, которые выскакивали, когда курица была готова.
.
Анна так долго избегала всех возможных опасностей, что теперь границы безопасного мира сузились и спеленали ее как мумию. Как бывает, если стараешься спрятаться от холода зимой и укутываешься в одеяло с головой так плотно, что не можешь дышать.
Опасность может подстерегать где угодно.
Однажды на Канарах в караоке-баре к Анне начал приставать пьяный испанец — он улыбался и подмигивал и даже умудрился поцеловать ее в затылок. Конечно, в другой ситуации она бы никогда этого не позволила, но тут она сидела с друзьями и, чувствуя себя в полной безопасности, успела выпить и основательно захмелеть. Испанец явно хотел раззадорить ее — он вдруг неожиданно сильно и больно укусил ее. Анна от смущения улыбнулась, как всегда, своей глупой улыбкой, сказала, что она замужем, и попросила оставить ее в покое. А потом, когда испанец ушел, она страшно испугалась, что он заразил ее СПИДом.
Так что, да, жизнь полна опасностей. Take a walk on the wild side [19] Пройдись по дикому берегу (англ.).
. Когда Анна в поисках приключений выкурит свою первую сигарету, она немедленно вспомнит, что табак, по слухам, вызывает еще большую зависимость, чем героин, — и, следовательно, в каком-то смысле ее уже можно считать законченной героинщицей.
— Я социальный курильщик, курю лишь иногда и только в подходящей компании. Я знаю, как это вредно для здоровья, но мне так нравится нарушать запрет! Естественно, я никогда не курю при детях. Когда мне хочется немного расслабиться с сигаретой и бокалом вина, я встаю на табуретку и выдуваю дым в вентиляционное отверстие. Конечно, это не очень удобно, но нельзя же думать только о себе.
Защищенность порождает запуганных людей.
Таков ее побочный эффект. Смещаются границы опасного, невозможного. Угроза надвигается, от прежней свободы действий не остается и следа, а счастье становится все более хрупким и ломким. Из этого состоит наша жизнь, этим она ограничивается и на том заканчивается. Мы крепко пристегиваемся ремнями, у нас всегда под рукой системы торможения и подушки безопасности. Возьмите ваш страховой полис и упрошенную декларацию о подоходном налоге, добавьте туда парочку женских журналов, тщательно перемешайте, залейте спермицидной смазкой и жарьте десять минут на гриле в умеренно разогретой духовке со встроенной защитой от маленьких детей. Если же вдруг вам что-то не подошло, то в течение десяти дней с момента покупки товар можно сдать обратно, важно только сохранить чек, а чеки мы всегда храним.
Что же у них за жизнь такая? Их души так боятся умереть, что не решаются жить. Так думает Анна, лежа на своем водяном матрасе.
Она, конечно, не сама это придумала. Это Бетт Мидлер в фильме «Роза»: «Some say love it is a river…» [20] «Некоторые говорят, что любовь — это река…» (англ.).
Сама бы она до такого не додумалась.
Анна лежит на водяном матрасе и размышляет о своем невероятном счастье. Действительно, она ведь самый счастливый человек на свете, и все, что ей нужно, — это оставаться такой же счастливой, в мягкой постели и с пачкой имбирного печенья под боком.
И все же в глубине души она мечтает о чем-то совсем другом. За последние годы она в полной мере осознала свое счастье, но почему-то ей хочется сказать: «Забери все это, Господи! Я хочу сбежать отсюда, понимаешь? Хочу выбросить все, что у меня есть, хочу окунуться в пучину всевозможных несчастий! Я готова поставить на карту даже имбирное печенье. Ради чего? Зачем? Это Ты меня спрашиваешь зачем?»
Чтобы не упустить возможность пожить по-настоящему.
Что же именно она так жаждет поменять в своей жизни?
А откуда ей знать? Действительно, Анна не имеет ни малейшего понятия о том, чего именно она хочет, а чего не хочет. И от мысли об этом она всегда впадает в отчаяние.
Ее охватывает паника, когда она читает в «Амелии», что добиться чего-либо в жизни сможет только тот, кто твердо знает, чего хочет. Анна ведь никогда ничего не хотела. По крайней мере, ничего из ряда вон выходящего. Она всегда мечтала о довольно простых вещах.
Типичная центристка.
Впрочем, если бы она могла прожить свою жизнь заново, то сделала бы ровно все то же самое, — и это пугает ее больше всего. А от чего тут можно отказаться? Она получила именно то, к чему стремилась. Кому какое дело, что теперь это ее совсем не радует?
С одной стороны, не то чтобы была какая-то острая необходимость выбрать нечто иное, а с другой стороны, ее неотвязно преследует чувство, что она вообще никогда ничего не выбирала.
Как вот она выбирала второй иностранный язык в седьмом классе. Анна выбрала французский. Но как это можно было назвать выбором? Она поставила галочку напротив французского только потому, что так сделала Эва-Лена, хотя они вовсе не были подругами. Эва-Лена была самая крутая девчонка в классе. В одиннадцать лет у нее уже выросла грудь, в тринадцать она лишилась девственности, и у нее на месяц раньше, чем у других, появились джинсы «Мерилин» фирмы «Поль энд Бло». За весь период обучения Эва-Лена ни разу не обратила на Анну внимания, но именно ради нее Анна шесть лет зубрила французские глаголы.
Что есть, то есть. И ничего с этим не поделаешь.
Вот любит ли она Хокана, например? Да ей-то откуда знать, черт возьми. Бред Питт почему-то так и не объявился, а Том Круз, видите ли, был поглощен семейной жизнью с этой отвратительной шлюхой и сайентологшей Николь Кидман. А тут появился Хокан, и могло быть, кстати, хуже. Вон у Пии, к примеру, вообще никого до сих пор нет.
И все же Анна засыпает на водяном матрасе с мыслью о том, что все оказалось какой-то чудовищной ошибкой: и вся ее жизнь в целом, и семейная жизнь с Хоканом, в типовом коттедже, каждые выходные и праздники заботливо фиксируемая на пленку, словно в ней есть хоть что-то, о чем стоило бы рассказать потомкам.
25.
Хокан лежит в своей бывшей комнате, на узкой детской кровати, посреди жизненного пути, с защитной шиной во рту, чтобы не повредить случайно мосты и пломбы. Он не может заснуть, не хочет так жить дальше, не знает, что ему делать.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: