Юнас Гардель - Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно

Пия с трудом сдержалась, чтобы не треснуть его в этот момент по башке книжкой, которая была у нее в руках. Что такого успел натворить этот восемнадцатилетний шкет у себя в Мотале, чтобы обещать об этом не жалеть?

Что он вообще знает о сожалении, о раскаянии? Коль скоро человеку дана лишь одна жизнь…

У Пии нет работы, нет парня, нет собственной квартиры, зато она закончила факультет культурологии. А еще она, как и все ее поколение, уже в двадцать пять лет начала откладывать деньги в пенсионный накопительный фонд, чтобы смотреть в будущее с большей уверенностью. И что же это за будущее?

К этому моменту она должна была уже родить ребенка, завести себе персонального банкира, устроиться в жизни как-то получше.

Каждый раз, поднимаясь на лифте домой, она рассматривает себя в зеркале и бормочет, словно мантру:

— Черт, до чего же я страшная! До чего же страшная!

На часах 14:22. На улице тихо и пасмурно. С самого Рождества на улице тихо и пасмурно. За весь день ничего не произошло. Ничего и не произойдет. День теряет свои возможности, утрачивает свою энергию, разряжается словно батарейка.

Пия читает вечернюю газету. Там снова пишут про Йессику Гедин [21] Йессика Гедин — литературный критик, журналист, совладелец издательского дома. . Образ Йессики Гедин преследует Пию всю жизнь.

У нее роскошные волосы. Она невероятно умна. У нее красивые большие десны. Йессика Гедин стала тем, кем Пия не стала. У Йессики Гедин есть все, чего нет у Пии. Йессика Гедин — молодая, эффектная, успешная, знает себе цену, не стесняется своих связей, своих родственников, своих пристрастий, своей удавшейся жизни.

— Надо не бояться пиарить себя! — призывает Йессика Гедин и улыбается, обнажая всю сотню своих ровных белых зубов.

А Пия в это время сидит в своей ужасной съемной квартире и кусает локти.

Йессика Гедин стала тем, кем Пия стать не смогла.

Она руководит издательством, выпускает газеты, ее приглашают на молодежный канал ZTV, она крута, уверена в себе и в своем будущем.

Пии хочется, чтобы Йессика Гедин была несчастлива, но Йессика Гедин счастлива.

— Надо заниматься только тем, что тебе нравится! — восклицает Йессика Гедин и встряхивает своей шевелюрой.

По ночам Йессику Гедин трахает молодой парень с красивым телом и большим членом. Это, пожалуй, помогает держаться в форме.

Часть лета она проводит на роскошной семейной даче в Руслагене, а другую часть на маленьком острове в Греции, где она с подругами снимает дом.

Йессика Гедин дружит со всеми, кто имеет хоть какой-то вес в обществе. Кстати, список VIP-персон она тоже составляет сама.

У нее нет недостатков. У нее регулярные месячные. У нее веселый и заразительный смех.

Пию просто трясет от ненависти. Пии нет в списке Йессики Гедин. Пии нет вообще ни в одном списке. Пия ничто.

День догнивает вокруг нее. Тухнет, плесневеет. Ускользает из рук.

Когда Пия была маленькая, она мечтала быть актрисой, исследователем, археологом, испытателем, садовником, поваром, пилотом, кинозвездой, художницей и даже учителем в средней школе.

Кем только она не мечтала стать.

Единственное, кем она не хотела стать, это тем, кем она стала.

— Главное — это всегда оставаться собой! — призывает Йессика Гедин и заливается смехом.

А как узнать, кто ты? И, к слову, разве мы и не остаемся сами собой в любом случае, всегда?

Беда, скорее всего, в том, что ты — это кто-нибудь унылый, капризный, некрасивый и вечно всем недовольный, и поэтому оставаться собой вовсе не хочется.

Пия была собой всю свою жизнь. Ничего интересного из этого не вышло.

Она предпочла бы быть Йессикой Гедин.

Одну попытку поговорить с отцом откровенно Хокан все-таки предпринял.

Уложив детей спать после обеда, Хокан выходит на улицу. Отец убирает с участка шишки — одно из множества бесполезных занятий, которым он всецело себя посвятил. На дворе декабрь, земля замерзла, и ближайшие месяцы шишки никому бы не помешали. Но Хеннинг относится к участку как к отрезку вселенной, за которую он несет личную ответственность. И поэтому он всегда поддерживает здесь чистоту и порядок.

Вдоль засыпанной гравием дорожки, что тянется от ворот до летнего киоска неподалеку, стоят разноцветные фонарики. Вселенная бесконечна. Но здесь Хеннинг дома. У себя дома.

Хокан подходит к отцу и встает рядом. Хеннинг замечает присутствие сына, но не произносит ни слова. Хокан чувствует себя неловко. Когда хочешь поговорить о чем-то действительно важном, начать не так-то просто. Поэтому Хокан молчит. Он хочет дотронуться до отца, но так и застывает в нерешительности. Отец продолжает собирать шишки, что-то бормоча себе под нос, и Хокану ничего не остается, кроме как идти рядом и наблюдать.

Наконец Хеннинг, по-прежнему не глядя на сына, произносит:

— Ты чего хотел-то?

Вот. Это его шанс. Сейчас Хокан должен сказать: «Хочу поговорить с тобой кое о чем. Я ушел от Анны и не собираюсь возвращаться в Эллагорд».

— Да вот, хотел поговорить, — неуверенно начинает Хокан, но отец не дает ему продолжить.

— Нет, ты только посмотри! — восклицает Хеннинг.

— Ч-что? — заикаясь от растерянности, переспрашивает Хокан.

— Уму непостижимо! — продолжает Хеннинг и возмущенно качает головой. — И как они сюда попадают? Ты только посмотри на это.

Он тяжело вздыхает, поднимает что-то с земли и показывает Хокану.

— Черт бы их всех побрал. Почему-то я регулярно нахожу тут и около мыса использованные презервативы. Удивительно! Господи, да, я понимаю, здесь очень хорошо и вообще море, но зачем это тут разбрасывать?

Хокан совершенно сбит с толку. Презервативы? При чем тут презервативы? Он рассказывает о своей неудавшейся жизни, а отец переживает из-за каких-то презервативов!

— Видимо, подростки по ночам залезают на участок и… занимаются этим прямо здесь, — серьезно рассуждает отец. — Наверняка специально дожидаются, чтобы все вокруг заснули. И как только у них наглости хватает! Причем мне ведь ни разу не удалось их застукать. Ни разу не просыпался.

— Да уж, безобразие. Не знаю, что и сказать, — мямлит Хокан.

— Я даже думал как-нибудь не ложиться ночью и проследить за ними, да что-то так и не собрался.

— М-да. Но, пап, послушай, — Хокан решил предпринять еще одну попытку, — я хотел кое о чем с тобой поговорить.

— Что ж я буду, как шпион какой-нибудь…

— Да-да. Пап…

— А еще скажут, что те, кто этим тут занимаются, по закону имеют право доступа ко всем угодьям, находящимся в частной собственности. И в общем, так оно и есть.

Хокан не знает, что на это сказать. Да отец и не ждет ответа, он продолжает говорить:

— Надо понять, где же они здесь этим занимаются. Прямо на земле — вряд ли, все-таки кругом шишки и мусор. Должно быть не слишком удобно… ну, для этого дела. Скорее всего, эти подростки ложатся прямо около воды. Да, наверняка это подростки, а кто же еще это может быть.