Шарлотте Вайце - Письмоносец

Ягненок заснул, так и не попив молока. Веки мигают, он легонько лягает копытами.

Осенью Каспар попал на первую страницу самого большого в стране глянцевого журнала. В журнале печатались рассказы о людях, которые были не похожи на других: карлики, гиганты, гермафродиты, монголы, безрукие — и наконец, альбиносы. Позвонить в журнал Каспару предложил один его друг. Каспар так и сделал, потому что рассудил, что если люди узнают что-то об альбинизме, они не будут так глазеть на него.

Фотографу пришлось попотеть, он все не мог найти для Каспара подходящего фона. В приглушенном освещении его лицо светилось как луна, а в ярком свете почти пропадало. На большинстве своих детских фотографий Каспар похож на смазанное белое пятно, напоминающее те снимки, про которые люди утверждают, что они засняли привидение.

Стилист хотел, чтоб Каспар был похож на свою мечту. На него надели пару красных трусов с опознавательным знаком национальной почты — желтым рожком, — почтовые носки, через плечо повесили сумку почтальона. Потом он должен был сложить губы трубочкой, как будто он, насвистывая, отправляется в путь. Стилист заранее спросил его, не возражает ли он против того, что будет на снимке полуголым. Каспар не возражал. Люди должны видеть все, иначе они так и будут глазеть на него.

Все непохожие на других люди должны были рассказать о своей заветной мечте. Оказалось, что все они мечтают о чем-то невозможном. Монгол хотел поступить в университет, великан мечтал быть шпионом, гермафродит пытался стать отцом семейства, карлик хотел заняться прыжками в высоту, а безрукая девушка — стать пианисткой. Каспар мечтал стать деревенским почтальоном, ему нравился свежий воздух и простор, но в жизни на открытом воздухе, к сожалению, слишком много солнечного света. Работа почтальона — пожалуй, самое значительное из того, чем может заняться человек, говорил Каспар. Разумеется, сортировать письма в зале по ночам тоже было хорошо, ведь даже там ты был важным кирпичиком в большой системе. Но этого все равно мало. Каспар был бы абсолютно счастлив, если бы ему разрешили разносить письма и встречать полные ожидания взгляды людей.

Каспар рассказал журналистам о своем детстве. Как он, притаившись, поджидал почтальона возле щели для писем. Как его сердце запрыгало, когда он услышал, как открывается входная дверь в подъезде и по лестнице раздаются бодрые шаги. Может, почтальон остановится у его дверей? Каспар затаил дыхание, и на мгновение увидел загорелые пальцы почтальона, опускающие конверты в щель для писем. Каспар перевернулся на спину и посмотрел наверх, а почтальон бросал письма как легкие пушинки. Некоторое время почтальон стоял на месте и переводил дух. Бывало, он мурлыкал песенку и уходил дальше, вверх по лестнице. Каспар поднимался и сортировал письма. Самая большая куча всегда была адресована матери, потому что у нее был офис на дому. Если кто-то писал самому Каспару, то чаще всего это были бабушка и дедушка — мамины родители. На конвертах было написано: «Нашему родному». Дедушка наклеивал на конверты множество красивых марок, а бабушка писала длинные письма.

Каспар рассказал журналистам, как одиноко ему было в детстве, ведь он все время сидел дома. Он рассказал, что друзьям всегда приходилось слушать прогноз погоды, прежде чем пригласить его выйти поиграть.

Когда глянцевый журнал свалился на пол сквозь почтовую щель, мать разом испугалась и рассердилась. Она сказала, что на ее сыне просто кто-то решил заработать.

— Не ходи больше по улице, — велела она, — и никому не давай свой адрес.

Каспар обиделся, и они не разговаривали целый месяц. Прежде такого никогда не бывало.

При виде фотографии испугалась, видимо, не только мать. Каспар, очевидно, был настолько шокирующе бел, что поднялась волна читательских протестов. Что, мол, у них там за паноптикум?

Каспар надеялся, что на него будут меньше глазеть, но этого не случилось. Ведь его фотография была в журнале, рядом со всеми кинозвездами и фотомоделями. Он стал почти знаменитым. Люди смотрели на его лицо, и он вдруг стал существовать с гораздо большей силой, чем прежде. Люди знали его лучше, чем он — их. Они отражались в его белом лице, одновременно испуганные и любопытные.

Но в этом были и хорошие стороны, которых Каспар не предвидел. Женщины останавливались посреди улицы, чтобы поговорить с ним. В супермаркете они подкладывали в его корзину маленькие конвертики, запихивали в его карманы записки или быстро кидали письма на поднос с картошкой фри, когда он обедал в закусочной. Женщины были и старые, и молодые, они назначали свидание в том или ином кафе или на такой-то скамейке над фьордом или в домике на горе. Необычное сочетание белой кожи и известности распаляло их. В их глазах был особый отблеск, а в их руках было что-то, что не хотело верить в эту феноменальную белизну. Женщины шептали, что он напоминает греческого мраморного атлета, жемчужину в раковине на дне моря, первый снег зимним утром, архангела Гавриила, свежевымытый пол, саму невинность, далекие облака или белого оленя, на которого охотится сказочная принцесса и который на самом деле — заколдованный принц.

Однако через пару недель все было забыто, и Каспар вновь стал просто странным незнакомцем на улице. Он снова начал разговаривать с матерью. Она спросила, не было ли к нему таинственных телефонных звонков или писем. Каспар ничего не стал рассказывать о женщинах. Мать облегченно вздохнула.

— Наверно, люди видят только твою белую кожу, — сказала она.

Каспар кивнул и спросил, почему она, в конце концов, так нервничает.

— Потому что я слышала, что когда на тебя слишком много смотрят — это вредно для здоровья. Есть предел тому, сколько пристальных взглядов человек может вытерпеть за день и не потерять свое лицо или жизнь. Это все равно что слишком много солнечного света.

Мать замолчала, а когда Каспар спросил, что она имеет в виду, ушла в кухню, приготовила обед из трех блюд и накрыла стол в саду. Каспар любит обедать на свежем воздухе, если позволит погода, а в тот день небо было затянуто тучами, только слишком холодно. Мать положили в больницу с воспалением легких, болезнь уже готова была ее доконать, и врачи ругали ее.

И так все семь лет, с той поры, как мать заболела. Она может выходить на улицу, только если тепло и светит солнце. А для Каспара необходима пасмурная погода и дождь.

Мать не знала, что у Каспара в тот же день состоялся разговор в почтовом ведомстве по поводу приема на работу. Когда внимание улеглось, он получил письмо, в котором его просили прийти на главный почтамт города.

Позднее утро купалось в ослепительном солнечном свете, сверкавшем на золотых деревьях в городе. Каспар надел темные очки, намазал лицо кремом и посильнее натянул шляпу. Контора располагалась на самом верхнем этаже за последней дверью в конце коридора. Каспар постучался и вошел. Помещение было ослепительно-белым, от света из двух окон во всю стену. Он снял темные очки, но ему пришлось закрыть глаза руками. На мгновение в комнате замахали крыльями ангелы.