Бен Шервуд - Человек, который съел «Боинг-747»

— Какую именно?

В ответ Вилла тихонько запела:

— «Когда вошла любовь — с тобой…» — шепотом повторил Джей-Джей, сам не понимая, каким образом за то время, пока звучала песня в исполнении Виллы, они оказались перед дверью мотеля. От того, что творилось у него в душе, циничному знатоку биохимической природы любви стало не по себе: поющая Вилла казалась ему такой хрупкой и такой ранимой… Ему захотелось привлечь ее к себе, укрыть в объятиях от опасностей окружающего мира, а потом… Ну хорошо, а что потом? Что ему с ней делать?

— Здорово, — сказал Джей-Джей. — Ты отлично поешь. У тебя замечательный голос.

— Нет, это песня замечательная, — с улыбкой ответила Вилла. — Мои родители уже тридцать пять лет женаты, и они по-прежнему так любят друг друга, что стоило мне уехать учиться в колледж, как они обзавелись вторым ребенком. Подкинули мне, видите ли, Блейка в качестве младшего брата.

В темноте мимо них прошли мужчина и женщина. Через несколько секунд эта пара скрылась за дверью мотеля. Судя по тотчас же приоткрывшейся занавеске на окне комнаты администратора, это были Мэг Наттинг и какой-то ее ухажер. Джей-Джей понял, что их с Виллой не могли не заметить и что теперь никаких необдуманных действий допускать нельзя. Пора было прощаться. И в то же время больше всего на свете Джону хотелось, чтобы этот вечер продолжался бесконечно.

— Похоже, моя история про настоящую большую любовь тебя не слишком впечатлила.

В ответ Джей-Джей только улыбнулся.

— Приходи завтра в гости. Я предупрежу родителей, что мы заглянем на ужин. Посмотришь на людей, которые по-настоящему любят друг друга. Придешь?

— Да-да, конечно, — поспешил ответить Джей-Джей.

— Завтра вечером.

— Договорились.

— Вот и замечательно, — сказала Вилла. — Как добраться — сообразишь. Помнишь, я тебе с холма показывала белый домик в викторианском стиле, рядом с ветряной мельницей? Тут у нас все недалеко. Подходи часам к семи.

— Хорошо.

Вилла отошла на несколько шагов, оглянулась и на прощание сказала:

— Спокойной ночи. Надеюсь, завтра увидимся.

Джей-Джей еще долго стоял у крыльца мотеля, сначала провожая взглядом уходящую Виллу, затем слушая стук ее каблуков, а затем просто вглядываясь в окутавшую Супериор туманную мглу.

— Можно подумать, к нам в гости китайский император пожалует, — проворчал отец Виллы, сидя в кресле на крыльце своего дома. — Никогда не видел, чтобы ты так суетилась на кухне.

— Папа, перестань. В конце концов, что-что, а хороший ужин этот человек заслужил.

— Интересно, в честь каких его заслуг ты решила перед его приходом так расфуфыриться? — посмеиваясь, спросил отец.

— Папа, ну перестань.

— Уже и пошутить нельзя, — нарочито печально вздохнул отец, с трудом при этом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Вилла в очередной раз проверила, все ли в порядке на столе. Не зная, к чему придраться, она на всякий случай поправила цветы, стоявшие в вазе. Стол действительно был накрыт как на самые важные семейные торжества и юбилеи: полотняная узорчатая скатерть с салфетками в тон, лучший мамин сервиз и фамильное столовое серебро. Приготовить они с мамой решили свои фирменные блюда: ростбиф с подливкой, картофельное пюре, молочную кукурузу, домашние рулеты и на десерт — настоящий кремовый торт с шоколадным безе.

Вилла прошла в гостиную. По всему периметру комнаты выстроились книжные стеллажи. Даже в простенках между окнами висели полки с книгами. На полу лежали пачки газет, кофейный столик украшала груда разнокалиберных журналов. «Завести сюда незнакомого человека с закрытыми глазами, — подумала Вилла, — и он решит, что оказался в школьной или студенческой библиотеке». Что ж, пусть все остается как есть. Пусть Джей-Джей увидит, как живет их семья.

Вилла вернулась на кухню и приготовила отцу аперитив — бурбон «Дикая индейка», хорошо разбавленный ледяной водой. Положив на небольшую тарелку немного крекеров и сыра, она вынесла бокал и закуску на крыльцо.

— Веди себя хорошо, — строго сказала Вилла отцу.

— Обижаешь, — покровительственно ответил он и стал раскуривать трубку. — Из-за меня можешь не беспокоиться.

Впрочем, поводов для беспокойства у Виллы и без этого хватало. Сегодня ее волновало абсолютно все: как она выглядит, как следует себя вести с гостем, найдет ли Джей-Джей дорогу, сложится ли у них общий разговор, понравятся ли ему ее родители. Больше всего Вилле хотелось, чтобы Джон сумел понять и почувствовать ту особую царящую в их семье атмосферу, которую родители создавали день за днем на протяжении тридцати пяти лет.

Вилла вернулась в дом, прикрыв за собой входную дверь. На кухне она достала из буфета бутылку белого вина, которую несколько лет назад привезла из Канзас-Сити и поставила на верхнюю полку — дожидаться подходящего случая. Похоже, такой случай наконец наступил. Открыв бутылку и налив себе в бокал пару глотков, Вилла проверила, как там пирог в духовке, и задумалась, чем бы еще заняться. В этот момент послышался звук шагов и скрип досок: кто-то поднимался по деревянной лесенке на крыльцо. Затем до ее слуха донесся голос отца:

— Добрый вечер.

В следующую секунду — баритон Джей-Джея:

— Здравствуйте, сэр. И вам доброго вечера.

— Позвольте представиться. Меня зовут Эрли Вайетт. Большое вам спасибо за Блейка. За то, что спасли мальчугана. Считайте, мы перед вами в долгу.

— Он у вас парень отличный. Ничего, мы еще подберем для него какой-нибудь мировой рекорд — так, чтобы и побить можно было, и чтобы не слишком при этом рисковать.

Вилла быстро вымыла руки, насухо вытерла их кухонным полотенцем, провела ладонями по непослушным волосам и подошла к двери. Отец с матерью стояли на крыльце, держась за руки и радушно улыбаясь почетному гостю.

Сам Джей-Джей замер на верхней ступеньке лестницы с букетом полевых цветов (полевых, судя по всему, не только по названию, но и по происхождению: скорее всего, он набрал их где-то по дороге прямо в поле). Джей-Джей был тщательно причесан, а его туфли начищены до блеска. Он как-то смущенно выставил перед собой руку с букетом — ни дать ни взять подросток, явившийся в гости к однокласснице, с тем чтобы с согласия родителей пригласить ее на первое свидание.

Оставаться при этом спокойной и невозмутимой было абсолютно невозможно. Вилла растаяла.