Торгни Линдгрен - Вирсавия

И вот отправились они обратно в Иерусалим, впереди бесстыдно, прямо-таки нагло катила колесница Вирсавии, ибо Вирсавия рассудила, что так будет лучше всего и умнее, ведь и колесница, и четверка коней могут повредиться в толпе позади царя, подле нее ехал на муле Соломон, на луке седла у него был киннор Шевании, который его мать царица подарила ему. Царь же восседал на царском своем муле, том самом, которого Нафан помазал в царские мулы и который более двух десятков лет носил его во дни радостных праздников и во дни печали, вот и теперь тоже, нес от свержения к новому воцарению, даже возрождению.

У реки Иордан встречало их великое множество иудеев и Мемфивосфей; он не омывал ног своих, не заботился о бороде своей и не мыл одежд своих с того дня, как вышел царь, и никто не подавал ему вина с тех пор, как Авессалом поднес ему чашу в знак приветствия, вот почему он мог сидеть распрямившись в носилках меж двух ослов; увидевши Давида, он пронзительно закричал от радости, он жаждал пощады, как пьяница жаждет вина, он исчахнет, если не изопьет прощения из рук царя. Поистине, уверял он, поистине был он обманут слугою своим Сивой, о ту пору, когда царь Давид встретил Сиву на дороге Иерихонской, он, Мемфивосфей, пребывал в страшном и приятном сне, который длился три года, и в том, что остался он в Иерусалиме, виноват этот сон, если бы он бодрствовал, то поднял бы меч свой в защиту царя, а он не способен был ни вести послать, ни приказаний, но теперь ему хочется забыть все это, истребить из памяти, и утраченное свое имущество, и погибшую жизнь, он впадет в сон забвения, как младенец, лишь бы возвратился царь к столу своему.

И Давид повелел, чтобы половина давнего Мемфивосфеева имущества была возвращена ему. И подумал: мнимого имущества.

Повсюду, где проезжали они, народ чествовал их и приветствовал с почтением и любовью, многие от любви плакали навзрыд, те, кто при исходе насмехались над ними и бросали в них грязью и камнями, теперь рассыпали на дороге пальмовые листья, и слуги спросили царя: что делать нам с теми, кто в один час насмехается, и бросает камни, и проклинает, а в другой рассыпает пальмовые листья, и благословляет, и плачет от любви? Но царь Давид только улыбнулся тою особенной напряженной и застывшей улыбкой, которая теперь почти всегда была на лице его, и отмахнулся обеими руками, что означало: они лишь народ, исполняющий свои обязанности, переменчивость — божественна, в ней простодушие, которое Господь вдохнул в них, я призываю на них милость Божию, и более ничего.

В Иерусалиме встретил их еще один из царских сыновей, надумавший стать тем, кто придет, был это Адония, рожденный Давиду, когда он правил в Хевроне, от Аггифы, одной из десяти жен, что оставались в Иерусалиме. Он поселился в доме Авессалома и взял себе его жен и дочерей, взял от Авессалома все без исключения, он был новый Авессалом, с тою лишь разницей, что он приведет все к счастливому концу.

Писец, мой домашний бог ждал меня, никто его не украл, никто над ним не надругался, я помазала его, а больше ничего с ним не делала. Однако он ждал меня.

Он не божествен. Но свят.

Божественное — поприще Господа. Святое — поприще человека. Не знаю…

Мне кажется, будто мы совершили всего лишь короткое путешествие в Маханаим. А ведь мы успели и потерять царство, и вновь его обрести.

По-моему, Давид более не обращает внимания на глубочайшее различие между «потерять» и «обрести».

Он часто бывает в скинии Господней; я — священник по примеру Мелхиседека, говорит он. Мелхиседек был и священником, и царем здесь, в Иерусалиме, до прихода Давида, может статься, он был и Самим Господом, я не знаю, но имя его — одно из имен Всевышнего, ибо зовется он Царь Правды. Служители Божии носят его, и носилки его похожи на ковчег Господень, он восседает под крыльями херувимов. Да, я говорю о царе Давиде.

Я принимала послов от царей Екбатаны, Киттима и Силома. И они подарили мне благовония, овец с ягнятами и носилки, которые носят шестеро слуг.

Послу из Екбатаны я сказала, что нет на свете ничего прекраснее коней.

Царский сын Адония пытался совершить то же, что и Авессалом. Однако ж бедному Адонии никогда не сравниться с Авессаломом, он лишь бледное его подобие, Авессалом имел святость и силу, у Адонии же есть одна только алчность. Адония таков, каков был бы Мемфивосфей, если б возжаждал власти.

Несколько священников и Иоав поддержали его. Священники полагают, что царь слишком глубоко проник в священнослужение, они хотят сохранить Господа для себя. Иоав хочет вновь стать начальником над войском, и Адония обещал ему это.

У источника Рогель Адония объявил себя царем, сам объявил себя царем, то, что случилось, есть то, что случится, а прежде он велел слугам своим спросить у меня совета. И я сказала: делай, как тебе угодно, все вещи пребывают в покое на своих местах, если никто не приводит их в движение, в конце концов должно царю Давиду решить, кто же придет после него, иди к источнику Рогель и объяви себя царем, и пусть случится то, что должно случиться.

Источник Рогель расположен там, где царский сад переходит в долину Енном, там венчали царей, прежде чем пришел сюда Давид.

Перед тем как отправились Иоав и Адония к источнику Рогель, Иоав убил Амессая, начальника над войском, поразил его собственным своим мечом. Амессай должен был созвать иудеев, чтобы подавить возмущение в колене Вениаминовом, так я приказала, надлежало ему возвратиться в Иерусалим через три дня, но промедлил он более назначенного ему времени. Тогда Иоав вышел ему навстречу, сказавши Давиду: Амессай обманул тебя! И встретил Иоав Амессая, и обнял, взявши его за бороду, и поразил его в живот своим мечом, так что выпали внутренности его на землю, жестокость мужей друг к другу непостижима, короткий и быстрый удар наискось снизу.

И когда Адония велел трубить трубами, и избрал сам себя, и думал, что он царь, — тогда я пошла к Давиду. И был со мною Нафан, он возвратился сюда, я намеренно призвала его только ради этого, Нафан сказал мне: да, ты — тот, кто.

И я вошла к Давиду и сказала:

Помнишь ли, как дал ты мне клятву, что Соломон будет тем, кто придет?

Да, сказал Давид. Помню.

А теперь, вот, Адония воцарился, сказала я. И ты не знаешь о том.

Я — царь, сказал Давид.

Адония затрубил трубою и велел призвать к себе всех царских сыновей, он заколол тучных тельцов и овец для праздника воцарения, священники и Иоав тоже с ним.

В эту минуту вошел Нафан, он стоял у двери, я сказала ему: войди, когда я произнесу имя Иоава.

Зрение царя теперь очень притупилось, и я сказала: вот, пророк Нафан здесь.

И Давид сказал: пророк Нафан.

Господин мой царь, спросил Нафан, сказал ли ты, что Адония — тот, кто придет после тебя? Повсюду в городе я слышу крики: «Да живет царь Адония!» И у источника Рогель готовятся к празднику воцарения, и ни меня, ни Вирсавию, ни Соломона не пригласили туда. Не сталось ли это и вправду по воле господина моего царя?