Сергей Минутин - Странник и Шалопай

Правда, у Шалопая были и более высокие покровители, наблюдавшие за развитием небесных талантов под женским воздействием, но он этого не знал и ругал чиновников из филиала за их привязанность к его плоти.

Чиновники согласно улыбались, ещё и подначивая его, задавая неизменно один и тот же вопрос: «Неужели на Земле нет женщины, ради которой хотелось бы вернуться?». Шалопай же неизменно отвечал, что очередь только в обратную сторону и, если ему не верят, то могут справиться у Ромео. [7]

Иногда Шалопаю давали отдохнуть, тем более, что он никого не раздражал. Гулял себе по облакам. Помогали ему и на Земле. И в этот раз, почувствовав волнения Шалопая, небесные друзья подсказали ему, что если он хочет на небо, то не надо тащиться опять в горы. В ближайшей день, там–то и там–то, автобус свалится в реку, упадёт самолёт, поезд сойдёт с рельсов, взорвутся два дома за номерами…, и погибнут несколько случайных прохожих при дележе нехитрой земной недвижимости. Шалопай выбрал самолёт и помчался догонять Странника.

Шалопай, любимец мой, к чему скрывать святую правду.

Он сроду не жил по уму, он никому не верил, он наблюдал за тем, как ходят ноги с высоты головы, и выше прыгать не пытался.

Про честь и совесть он читал в романах, но только в детстве. Откроет он роман бывало, ну скажем «Война и мир», и только углубится в чтенье, как мать зовёт его к столу — обедать. Отложит он роман на самом интересном месте, в том месте, где честь и совесть устремились к сияющим вершинам жизни. А на столе горячий борщ, картошка и котлета, да к ним ещё компот добавлен. Какие тут высоты. Но роман длиннющий, так от обеда до обеда, осиливая миллионы букв и слов десятки тысяч, он ничего не понимая рос и креп от маминых обедов.

Кто в этом виноват? Отвечу смело я: «Условия, среда». Война и мир — две грани жизни человека, а между ними борщ, котлета и вечный зов: «Мам, пойду я погулять?».

А чадо ведь любимо, поэтому в ответ: «Иди, сынок, иди, но только ненадолго».

А что на улице?

Один сплошной кошмар. Вот баба–дура материт весь мир, увидев в нём свою вторую половину. Вторая половина — зовётся мужем, но чаще пьяною скотиной. Он пьян всегда от нестерпимой боли. Боль оттого, что баба его дура, что водка — дрянь, что закусь ещё хуже. От этой жути мужичок, увы, недолго проживёт. А по его кончине, баба–дура опять орёт, подвергнувшись припадку пессимизма. Старушкой дряхлой доживёт свой век одна, всем своим видом вселяя ужас в молодых девиц.

Девицы в бабке видят жизнь свою: букет на свадьбу, муж и кольцо, а дальше ор, и вот конец. Такой морщинистый конец, хоть говорят, что старость благородна.

Не будем мы оспаривать сей факт, но старость благородна, когда все вместе: бабуля и дедуля, затем их дети — отец и мать доходят до конца красивые, хоть и седые. Тогда в них видно благородство и мудрость пра–пра–пра….

Но не было в том месте, где вырос Шалопай, такой красивой старости, а бабы–дуры были. Ещё был лозунг «Стрикам у нас почёт», но не было стариков, а значит и почёта.

Поэтому на этой части суши, что зовут Россией, даже для детей на улицах мучение одно, и реки слёз текут по этому огромному, бескрайнему пространству.

Шалопай с детства видел сушу, видел реки. Это он видел, а про честь и совесть только слышал. О них он слышал от школьных учителей, перемещённых в школы по причине задержки взросления. Учителей было много, среди них преобладали женщины, которые должны были сглаживать пробелы родительского воспитания. В эту святую миссию учителей верили даже сами родители. Они не хотели видеть очевидного, того, что в их стране врачи существуют для того, чтобы народ был постоянно болен, а учителя — чтоб постоянно глуп.

Страна, в которой Шалопай проживал свою очередную жизнь, была закрыта со всех сторон. Поэтому учителя, упоминавшие Италию, Швейцария, Германию, Францию и прочие экзотические страны в связи с тем, что там жили и писали Тургенев, Герцен, Горький, Чехов, Достоевский, Гоголь и даже жили вожди мирового пролетариата, сначала вгоняли учеников в недоумение, а самых любопытных и в тоску.

Но, чтобы мысль о дальних странах мозги детей не разъедала, учителя давали разъясненья: «Лечились они там, ибо болели, но Ленин был всегда здоров, ибо в России бывал редко».

Шалопай на то и Шалопаем был, что во всём и всюду подозревал подвох. Он, мать его, тянул свою ручонку вверх и задавал вопрос: «Неужто в России нету мест для поправки подорванного здоровья?».

Сомнение есть страшный грех, когда уже указан путь и велено не сомневаясь идти до самого конца. А если там тупик? Ну а на что учителя.

А в это время Россия уже пела: «Наверно, всё от глупости, но ведь не все мы дураки». Эту мысль школьные учителя просматривали и неправильных песен не пели.

Шалопай же от чтения произведений перешёл к чтению дневников тех, кто «лечился» за границей в то далёкое время, когда ещё было можно. И обнаружил в дневниках он мысль о том, что «видится из далека большое». А Родина его была огромна. Поэтому чем дальше от неё, тем больше шансов рассмотреть её и крупно, и подробно.

Попробуй рассмотреть на месте идиота, коль идиоты все, а чуть отъехал за «бугор», вскарабкался на Альпы и образ «идиота» во всей красе обозревай. Но отдохнув, набравшись сил, поправив шаткое здоровье, перед возвращением в родные, милые места не надо забывать о том, что, чтобы морду не набили, начни ругать Европу и хвалить Россию. Ну, типа, мы умные, они — тупые, наш «Идиот», но он написан там.

Шалопай красот российских издалека не видел никогда, поэтому и ностальгией не страдал, лечиться рано начал водкой, мозги туманил табаком. Он был как весь великий и могучий народ, живущий на её просторах, с одной пропиской и одним гражданством.

Замечу, исторической правды ради, он не плохо жил в «оттепели», затем в «застое», в осенней грязи серых городов и летней духоте от дыма и пожаров. Он жил в России, поэтому какая разница, любил иль не любил, но он её любил.

Была ли у него причина для любви? Хороший, чёрт возьми, вопрос, и прост ответ.

Причина ставит нас на путь ещё задолго до нашего рождения. Как пел Высоцкий, так и есть, а пел он просто, хоть и хрипло:

Мы лишь ответственны за прохождение пути.

Причину Бог даёт, он наш фундамент.

Другое дело следствия, они родятся вместе с нами. И этими следствиями являются условия и среда.

Шалопай частенько напевал:

Чтобы понять, о чём тут речь ведётся, надо сравнить культурное наследие народов разных. И от сравнений волосики на голове зашевелиться могут: