Пэлем Вудхауз - Хранитель тыквы

Человек в форме -- то был смотритель, обладавший всей полнотой власти, -- восхитился и тут, узнав родственную душу Он горевал и обижался, когда люди проходили мимо цветов как ни в чем не бывало.

-- Ничего по... -- снова начал он.

И страшно закричал. Если бы он не увидел, он бы не поверил. Приличный (хотя и неприбранный) посетитель оказался мерзейшим из созданий, опаснейшим из злодеев -- тем, кто рвет на газонах цветы!

Судите сами: легко переступив через перильца, он пошел по траве и раньше, чем вы договорили слово "погодка", начал свое темное дело. Два тюльпана он уже сорвал и взялся за третий.

-- Эи, вы! -- кричал смотритель.

Лорд Эмсворт очнулся и невероятно загрустил.

-- Простите, мои дорогой... -- сказал он, вылезая обратно.

Смотритель произнес длинную и пылкую речь. Лорд Эмсворт пытался что-то вставить, но тщетно. Угрозы гремели все громче, народу собиралось все больше. И тут раздался еще один голос:

-- Что такое?

Власть и порядок материализовались в виде толстого констебля.

Теперь смотритель говорил не как отец, распекающий сына, а как старший брат, взывающий к справедливости при виде того, что творит младший.

-- Он говорит, -- перевел констебль, -- что вы рвали цветы.

-- Я его видел! -- вскричал смотритель парка. -- Вот как вас.

Констебль снова обратился к графу словно к заблудшему чужеземцу:

-- Он вас видел. Вот как меня.

Лорд Эмсворт обмяк и растерялся. Никому не желая дурного, он развязал дикие страсти и думал о том, что несправедливо, когда испытания выпадают человеку, который и так похож на Иова.

Констебль тем временем пососал химический карандаш и сурово спросил, открыв ту записную книжку, перед которой трепещут все шоферы такси:

-- Имя, фамилия, адрес?

-- Мой... э... дорогой, -- отвечал девятый граф, -- я, собственно... э... граф Эмсвортский.

Много пишут о неисповедимости толп и чаще всего -- преувеличивают. Обычно толпа ведет себя вполне разумно. Когда она видит, к примеру, человека в мешковатых штанах, который рвет цветы с газона, а потом говорит, что он -граф, она смеется.

Констебль не поддержал ее оживления. Губы его горько искривились.

-- Не предъявите ли карточку? -- спросил он.

Близкие друзья лорда Эмсворта не спросили бы такой глупости. Карточки он терял сразу по приезде в Лондон, правда -- после зонтика.

-- Я... э... простите...

-- Ха! -- сказал констебль. Толпа опять засмеялась, да так обидно, что лорд Эмсворт метнул в нее негодующий взгляд. И в этот самый миг увидел Макалистера.

-- Макалистер! -- вскричал он.

Дело в том, что к толпе подошли двое: невысокий человек с рыжей жесткой бородой и высокий, властный, красивый, вроде римского императора, если ему надеть очки без оправы.

-- Макалистер! -- взывал граф. -- Дорогой мой, скажите им, кто я!

После того, что было, менее великодушный человек мог бы решить, что это -- возмездие. Но не таковы шотландцы.

-- Лор-р-рд Эмсвор-р-р-рт, -- сказал садовник.

-- А вы кто такой? -- спросил констебль.

-- Я у него р-р-работал, -- ответил Макалистер. -- В саду.

-- Вот именно! -- жалобно сказал граф. -- Старшим садовником.

Констебль сдался. Возможно, лорд Эмсворт и не был похож на лорда, но Макалистер как нельзя больше походил на старшего садовника. Служитель закона боготворил аристократию и понял, что совершил непростительную оплошность.

Однако чести своей не уронил.

-- Расходитесь, расходитесь, -- сурово сказал он. -- Не мешайте!

И ушел, гоня толпу перед собой. Римский же император подошел к лорду Эмсворту, протягивая широкую руку.

-- Доналдсон, -- сказал он. -- Ну, вот мы и встретились, лорд Эмсворт. Ты уж прости, Энгус, нам надо поговорить. Да, лорд Эмсворт, давно пора.

Не без труда припомнив, с чем связана фамилия "Доналдсон", лорд Эмсворт открыл было рот, но заметил, что новый родственник смотрит на него так строго и властно, словно годами выписывал курсы, обещающие, что через десять уроков вы сможете смотреть начальству в глаза и оно заколеблется.

-- Слушайте, лорд Эмсворт, -- сказал он, -- нам с вами ссориться не с чего, одна семья. Что до меня, я рад. Хороший парень.

Лорд Эмсворт заморгал.

-- Вы говорите о Фредерике? -- недоверчиво спросил он.

-- Именно. Я понимаю, вам без него скучно. Но что поделаешь, молодость! Этот замечательный...

-- Вы все еще говорите о Фредерике?

-- Да, да. Так вот, такой прекрасный человек никогда не простит себе, что обидел отца. Простите его, лорд Эмсворт! Поддержите!

-- Что поделаешь... -- горестно откликнулся лорд. -- Не голодать же ему...

Мистер Доналдсон как бы отмел такие слова широким взмахом руки.

-- Положитесь на меня, -- сказал он. -- Человек я небогатый...

-- Ах, что там... -- печально сказал граф; и все же в самой широте собеседника было что-то такое, обнадеживающее.

-- Навряд ли, -- продолжал тот со свойственной ему честностью, -- у меня наберется сейчас десять миллионов... Лорд Эмсворт затрепетал, словно травинка на ветру.

-- Десять... Десять... Простите, вы сказали, десять миллионов? Это доллары?

-- Может и не набраться, тогда -- девять с чем-то, -- виновато ответил американец. -- Не забывайте, дела у нас идут плохо, время суровое. Многим моим друзьям пришлось еще хуже. Но все выправляется! Да, выправляется. Я верю в Рузвельта и Новый курс. Наши собаки будут есть больше. Мой собачий корм... Я ведь т о т Доналдсон, ну, тот самый.

-- Корм? -- воскликнул лорд Эмсворт. -- Тот самый? Быть не может! Гм... да.

-- Вы ведь слышали о моем корме?

-- Нет, не слышал, -- сердечно ответил граф.

-- А! Ну... в общем, дела выправляются. Если вы не против, я могу предложить Фредерику надежную, а может -- и выгодную работу. Я бы его послал иа Лонг-Айленд... если вы не против, конечно. Не сомневаюсь, что со временем он принесет фирме большую пользу.

Лорд Эмсворт никак не мог представить, какая это польза -- разве что Фредерик будет корм потреблять, -- но себя не выдал. Мысль о том, что тот зарабатывает сам, да еще живет за три тысячи миль, все же приятна.

-- К работе он готов, -- продолжал Доналдсон. -- Но без вашей поддержки, без о т ц о в с к о й поддержки ему будет трудно вложить в работу все свои силы.

-- Конечно, конечно, конечно! -- сказал лорд Эмсворт, радостно трепеща от любви к новому свойственнику. Богоподобный покровитель собак избавил его за неделю от того, кого ему пришлось терпеть двадцать шесть лет -- Ну конечно, конечно, конечно, конечно. Непременно. О чем тут говорить!

-- Отплывают они в среду.

-- Прекрасно!

-- Рано утром.

-- Превосходно!

-- Можно передать им от вас привет? Отеческое напутствие?

-- Конечно, конечно, конечно, конечно, конечно.

-- Хорошо, передам.

-- И скажите, -- со всей серьезностью момента прибавил лорд Эмсворт, -чтобы он... а... э... не беспокоился... не торопился домой.