Глен Мид - Кровь фюрера

Только этого Франко не хватало! Копы будут лазить по всем докам со своими ублюдочными четырехлапыми прихвостнями, светя фонариками. Будут наступать ему на хвост.

— А что они вообще ищут? — медленно выговорил Франко, стараясь выглядеть как можно более спокойным.

— Да кто их знает. Все что угодно может быть. Из Южной Америки, как правило, везут кокаин. — Толстяк-таможенник собрал документы, закрыл папку и вручил ее Франко. — Сейчас, наверно, уже все равно слишком поздно. Если в том контейнере что-то и везли, то этого там уже давно нет. Надо чаще повторно взвешивать контейнеры. Это должно быть обязательным требованием.

Франко изобразил на лице озабоченность.

— Полностью согласен с тобой, дружище… все у нас делается как зря.

Иль-Песте с трудом поднялся с кресла, повернулся к окну и посмотрел на набережную, освещенную фонарями. «Что же у него на уме?» — подумал Франко. Что-то его беспокоило.

— Ну что, закрывать шкаф?

Иль-Песте медленно повернулся к нему, не обращая внимания на вопрос.

— Тот последний контейнер с «Марии Эскобар», я ведь его хорошо проверил, правда?

Франко выдавил улыбку.

— Ну конечно, я это запомнил.

— Я простукивал его кастетом.

— Ага. — Франко опять стало плохо. — А что такое?

— Моя дочь Бьянка играет на пианино. У нее это здорово получается. Так вот, она говорит, что у меня хороший музыкальный слух. Я всегда слышу, когда берут фальшивую ноту.

Франко продолжал улыбаться, но это ему давалось с трудом.

— Правда?

— Ага: Я ничегошеньки не понимаю в этой музыкальной грамоте, но если нота фальшивая, то я это чувствую. Смекаешь, о чем я?

— Ну да, конечно.

Улыбка постепенно сползала с лица Франко, и он усилием воли напрягал мышцы, чтобы ее удержать. «Улыбайся». Франко продолжал улыбаться.

— Тот контейнер… — Иль-Песте не договорил, обрывок фразы повис в воздухе.

Он смотрел куда-то вдаль, в пустоту.

— Что контейнер? — нервно спросил Франко.

— В тот день, когда я простукивал контейнер кастетом, звук был фальшивым. Я теперь припоминаю. Звучало не так.

Франко пожал плечами, чувствуя, как шея и ладони покрываются потом.

— Слушай, дружище, я ж только клерк, ты же знаешь. Это твоя работа — проверять груз. А я занимаюсь своими делами.

Иль-Песте пристально посмотрел на него, но Франко выдержал его взгляд, хотя каждая мышца его тела была напряжена. Он сосредоточился, заставляя себя оставаться спокойным.

Иль-Песте медленно отвернулся и снова посмотрел в окно.

— Я помню, что в тот день у меня не было времени. Если бы не это, я бы осмотрел контейнер тщательнее. — Он помолчал. — Но у меня есть номер контейнера. Судя по документам, он должен уже вернуться. Его зарезервировали, через несколько дней его погрузят на корабль, следующий до Пирея. Если будет время, я осмотрю его повнимательнее.

С этими словами Иль-Песте вышел из кабинета.

Франко стоял посреди кабинета, прислушиваясь к шагам таможенника на лестнице. Его била нервная дрожь. Вздохнув, он почесал в затылке. Он чувствовал себя ужасно. Просто ужасно. Да уж, проблемы! У тебя, дружище, реальные проблемы…

Какого хера происходит? Если Иль-Песте найдет тайник, все станет ясно. Правда, груза там нет. Дружище, можно прикинуться, что ты не при делах. У них на тебя ничего нет. Ничегошеньки. В тайнике пусто, и у полиции на тебя ничего нет.

Он отер пот со лба. Все в порядке, дружище. Ты в безопасности. Волноваться не о чем. Расслабься.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. А потом еще раз вдохнул и выдохнул, чувствуя, как холодный воздух проникает до самых верхушек легких.

Внезапно желудок и кишечник скрутил сильный спазм. Выключив свет в кабинете, он закрыл дверь и быстро побежал на первый этаж в туалет.

Во вторник Фолькманн в десять утра пришел к себе на работу и обнаружил на автоответчике два сообщения, одно — от Тэда Биркена из Цюриха с просьбой перезвонить, а второе — от Ивана Мольке, который просил срочно связаться с ним по рабочему телефону в Мюнхене.

Сначала он набрал номер Мольке, но секретарша сказала, что тот на совещании и сам позже перезвонит.

Потом он позвонил Тэду Биркену в Цюрих, и тот сразу взял трубку.

— Я делаю успехи, Джо, — раздался вежливый приветливый голос Биркена. — У тебя ручка и лист бумаги найдется?

Фолькманн потянулся за записной книжкой и ручкой.

— Хорошие новости?

— Как сказать. По крайней мере, лучше, чем я ожидал. Мой знакомый, работавший в Федеральном архиве в Кобленце, уволился. Но он попросил об услуге своего друга — директора Берлинского центра документации по фамилии Максвелл. Он попросил его найти номера членских билетов людей, которые очень рано вступили в национал-социалистическую партию, и попытаться составить список нацистов, номера членских билетов которых близки к номеру билета Эрхарда Шмельца. Максвелл сказал, что ваши направили ему запрос по поводу Шмельца, и позвонил мне узнать, что, собственно, происходит. Я рассказал ему, что ты попросил меня помочь и что нам нужны люди с определенными номерами членских билетов. Проверив эту информацию, он позвонил мне и сказал, что его сотрудники поднимут дела пятидесяти членов национал-социалистической партии — двадцать пять дел до дела Шмельца и двадцать пять после. Потом я перепроверил все в WASt и соответствующих службах. Из пятидесяти человек живы только четверо, двое из них живут в Южной Америке. Еще двое зарегистрированы в Берлине. Первый — это Отто Клаген. Номер членского билета 68948. Родился в Берлине в 1910 году. В партию вступил очень молодым. Заявление на вступление в партию датировано первым ноября 1927 года.

— И где Клаген сейчас?

Фолькманн услышал, что Тэд Биркен вздохнул.

— В том-то и проблема. Последний указанный адрес — дом престарелых в Дюссельдорфе. Я позвонил туда, и мне сказали, что около двух месяцев назад у Клагена случился инсульт и он сейчас совсем плох и едва может говорить. На данный момент он находится в городской больнице на Гройлингерштрассе. Очевидно, он сейчас плохо соображает и не вполне адекватен, так что я сомневаюсь, что Клаген тебе пригодится, даже если он что-нибудь и слышал о своем однопартийце Эрхарде Шмельце. Можешь, конечно, попытаться, если хочешь, но вряд ли тебе это что-то даст. Кроме того, Максвелл сказал, что немецкие власти копали под Клагена лет двадцать назад. Он оказался крепким орешком. Одним словом, эсэсовец. При расследовании военных преступлений его хотели осудить за резню, которую он якобы учинил в Польше во время войны, но у обвинения не было достаточно доказательств, и дело спустили на тормозах. Все это, конечно, было давно, но сколько волка не корми, он все в лес смотрит.